Как я стала валютным ипотечником

Пока несчастные граждане, которые взяли ипотеку в валюте, оккупируют банки, остальные упражняются в злорадстве. Но прежде чем кинуть камень в тех, кто оказался сегодня в безвыходной ситуации, стоит хотя бы задуматься, как они туда попали.

Уже несколько лет я с удивлением наблюдаю, как простые русские люди радуются несчастьям своих соседей — валютных ипотечников. «Сами идиоты, надо было брать в рублях», «не надо было играть в азартные игры с государством», «ничего себе, они нажиться хотели, а теперь им кто-то должен помогать» — это лишь самые человеколюбивые комментарии в адрес валютных ипотечников.

Я не знаю подробностей каждой истории, не могу сказать, почему кому-то удалось, как говорят, договориться с банком, а кому-то нет, кто-то успел перевести свой валютный кредит в рублевый, а у кого-то ничего не получилось. Я знаю только, как эти люди попали в такую ужасную историю.

В 2006 году мы с мужем взяли в кредит 100 тысяч долларов на 15 лет и купили 55-метровую квартиру в «хрущевке». Мы оба работали, у нас была неплохая белая зарплата. Наш первый взнос был гораздо больше минимального — половина от стоимости квартиры, мы продали для этого свою маленькую однушку, куда мы никак не влезали растущей семьей.

Я скажу вам, почему мы взяли ипотеку в валюте: на рублевую нам не хватало денег. Мы не подходили никак под условия рублевого кредита, разница в процентах в те годы была колоссальная. Валютный кредит нам предлагали все банки как единственную возможность взять в долг недостающую сумму.

Тогда это не очень пугало, потому что квартиры продавались и покупались за доллары, даже если в договоре указывали рубли. Американская валюта тогда стоила 26-27 рублей и не дорожала.

Но главное, нам не казалось, что мы играем в какие-то игры. Наоборот, мы чувствовали себя взрослыми, добросовестными людьми, решившими сами, своим трудом и многолетними лишениями решить жилищный вопрос.

И вот мы стали честно выплачивать каждый месяц по 1 100 долларов, плюс еще около 1 000 долларов в год в качестве обязательной страховки. Было тяжеловато, но зато мы жили в своей квартире.

Мы были тогда дураками, согласна, мы вдруг подумали, что ипотека — нормальный финансовый механизм, с помощью которого люди во всем мире приобретают недвижимость. Мы полагали, что наша банковская система развивается, в том числе и благодаря таким людям, как мы. А значит, мы еще и работаем на развитие экономики вообще.

Когда наступил кризис 2008 года, и рубль пустился в свободное падение (на самом деле — просто потерял двадцать процентов веса, который потом почти полностью набрал), мы напились валерьянки и стали думать, что делать. Выяснилось, что делать нечего. Наши платежи были устроены таким образом, что первые годы мы гасили не тело кредита, а проценты. За два с лишним года мы заплатили банку 25 000 долларов, а долг наш уменьшился всего на пару тысяч.

Банк рассчитал, во сколько нам обойдется перевод валютного кредита в рублевый — оказалось, что это совершенно неподъемно, ежемесячный взнос увеличивался раза в полтора, даже если пересчитывать по растущему курсу. Тем более что в кризис все стали терять работу, все было очень тревожно.

В 2008 году, как вы помните, все относительно быстро устаканилось. Но осадок остался, стало очевидно, что от кредита надо, во что бы то ни стало, избавляться. И даже не потому, что только дурак в те дни не понял, что дальше будет только хуже, независимо от курса рубля.

Но эта генеральная репетиция нынешнего кризиса показала очень важные вещи: банк, который все эти годы процветал, в том числе и за счет твоего кредита, кинет при первой возможности. Государство, как обычно, сделает вид, что тебя нет. Но самое обидное, что простые русские люди, которые не только сами могли оказаться на твоем месте, но и оказывались сто раз, вместо сочувствия еще и подтолкнут тебя в спину, когда ты будешь падать.

Приложив нечеловеческие усилия, мы через несколько лет погасили этот долг — всего за шесть лет мы отдали банку около 150 тысяч долларов. Я считаю, что нам просто повезло, мы чудом остались с квартирой и не должны сегодня платить почти 100 тысяч рублей в месяц.

С тех пор в моей жизни появились два главных экономических правила: страх и недоверие. Я закрыла все кредиты и уничтожила кредитные карты. Я думаю, банки потеряли в моем лице небогатого, но честного клиента — одного из тех, на ком и держится нормальная банковская система.

Я ужасно сочувствую тем, кого сейчас называют «валютным ипотечником», я очень сочувствую тем, кто оказался сейчас с ипотекой в рублях, а также всем, кто не успел взять ипотеку, и потерял всякие надежды на собственное жилье. И, честно говоря, мне очень жалко людей, которые сейчас радуются падению другого, — если в их жизни не осталось иной радости, это даже хуже, чем валютный кредит.