«Будущее — не место дьявола»

Фонд «Виктория — Искусство быть Современным» (V-A-C) намерен переформатировать закрытую электростанцию ГЭС-2 на Болотной набережной в арт-институцию нового типа. Архитектурный проект знаменитого Ренцо Пиано уже готов. МОСЛЕНТА попросила директора фонда Терезу Иароччи Мавику рассказать о том, чего москвичам ждать от ГЭС-2.

Терезу Иароччи Мавику регулярно включают во всевозможные рейтинги наиболее влиятельных персон и серых кардиналов русского искусства. По специальности она советолог, начинала работать в итальянской компании, сотрудничавшей с российским правительством. А потом она взяла на себя роль коммуникатора, который пропагандирует русское искусство на Западе и привозит лучших западных художников в Россию. В 2003 году Тереза Иароччи Мавика стала соорганизатором первой галереи современного западного искусства в Москве. В 2006 году она участвовала в создании фонда «Современный город», экспериментальной платформы для молодых кураторов, тесно взаимодействовавшей с галереей «Риджина». В 2009 году миллиардер Леонид Михельсон основал фонд «Виктория — Искусство быть Современным» (V-A-C), который Тереза Иароччи Мавика возглавила. Под ее руководством фонд открыл десятки выставок в России и за рубежом, выпускает отлично изданные каталоги и переводные классические тексты о современном искусстве для его продвинутых знатоков.

**— В одном интервью вы сказали: «музей как форма уже закончился, нужно искать новые основания для культурных институций». В чем вы видите выход из кризиса и как намерены реализовать его в ГЭС-2 **

Может быть, это не очень красиво звучит, но мне кажется, смысл ясен. Музей перестал существовать в той форме, в которой мы привыкли его видеть. А как по-другому? В мире, в котором мы живем, все меняется очень быстро. В Москве сменили директоров в Пушкинском музее, в Третьяковской галерее и так далее, раньше этого никто даже представить себе не мог. Очевидно, что для этих институций нужно найти новое содержание и, самое главное, — новые формы репрезентации этого художественного содержания. Помню, какое-то время назад я услышала, что бывший директор музея Пушкина Ирина Антонова гордо утверждала, что у нее в музей всегда стоит очередь. Это разве показатель хорошего музея? И следом, что у музея миллион посетителей в год. Миллион! Недавно у нас был проект в Чикаго, где около трех миллионов жителей, и там директор музея мне сказал, что у них не бывает меньше полутора миллионов посетителей. Сколько жителей в Москве? Нужны ли другие комментарии?

А если говорить о нас, о ГЭС-2, нам интересно работать с современностью, с тем, что по определению не музеефицировано. Поэтому, говоря о ГЭС-2, я утверждаю, что мы откроем не-музей. А если музеефикация — единственный способ легитимации современного искусства, то тогда да — наверное, мы откроем музей, Музей современности. Но важнее всего то, что нам интересен сам процесс производства искусства. Сегодня он находится слишком далеко от музея. Я убеждена, что именно в этом разрыве и кроются причины такой дистанции современного искусства от людей. Они не встречаются. Нам очень хочется установить контакт. Поэтому я люблю говорить об идее «площади» как социального, объединяющего пространства.

— Какого рода кураторские проекты вы хотели бы видеть в новой институции?

Мы будем продолжать выбранную фондом выставочную стратегию и работать над разными по масштабу российскими и международными проектами и экспозициями экспериментального характера. Не только в выставочной зоне, но и во всем пространстве. В работе с коллекцией мы будем дальше развивать формат, опробованный в этом году в Лондоне в сотрудничестве с галереей Whitechapel. Там мы приглашали известных художников, работы которых еще не представлены в нашем собрании, поработать с коллекцией фонда и сделать свой художественный проект: это были Майк Нельсон, Фиона Бэннер, Линет Ядом-Боакье и Джеймс Ричардс.

— Фонд регулярно проводит «Московскую кураторскую летнюю школу». Как вы планируете развивать образовательную деятельность на новом месте?

У нас будет большое «Образовательное пространство». В ГЭС-2 все будет образовательным. Кроме ежегодной кураторской школы, там будут учебные классы для детских и взрослых образовательных программ, комплекс резиденций и мастерских для художников. Мы сможем принимать русских и иностранных художников, предоставляя им возможность работать вместе.

**— Что вы можете рассказать о «современной» части коллекции Леонида Михельсона? В какой форме коллекция будет показываться в новом музее? Я знаю только то, что у него в кабинете висит полотно Герхарда Рихтера. **

С рождением фонда коллекция перестала быть личной коллекцией господина Михельсона и стала коллекцией самого фонда. Она изменилась и, конечно, переориентировалась, главным образом в сторону современности. Нам интересно следить за теми проектами, которые сейчас реализуются за границей, а русская часть коллекции — это как раз то, что мы сами производим и продюсируем для наших проектов. В связи с этим зарубежная часть намного больше, чем русская, так как мы существуем только шесть лет.

Да, Рихтер есть потому, что в коллекции мы проследили эволюцию современной живописи. И вообще в коллекции, я бы сказала, хорошо представлен процесс эволюции самих медиа. Что сегодня фотография? Чем она занимается? Ведь она же очень сильно изменилась, как и живопись, и скульптура. В этом смысле, чтобы «полюбить» Майкла Креббера, нужно «пройти» через Рихтера, Польке; чтобы дойти до Вейда Гайтона, нельзя «пропустить» Кристофера Вула. Когда в коллекции появилась работа Бриджит Райли, я вспомнила про работу Роземарии Трокел, посвященную именно ей, и мы ее приобрели. Вот так коллекция и построена.

— Вы были куратором больших персональных выставок классиков концептуализма Вадима Захарова и Андрея Монастырского, очень интересного проекта Юрия Лейдермана. Новый музей продолжит эту традицию в ГЭС-2 на Болотной набережной?

Мне очень приятно, что кто-то помнит об этих проектах, и очень благодарна судьбе, что смогла их реализовать. Но в определенный момент мне показалось важным освободить территорию для молодых кураторов. И поэтому в фонде я перестала заниматься кураторской деятельностью.

Когда будет достроен ГЭС-2, обязательно появятся проекты, которые тем или иным образом будут связаны с этими художниками, так как они были и останутся одними из ключевых фигур в истории современного российского искусства.

— Будут во время реконструкции ГЭС-2 происходить какие-то события — выставки, акции?

Уже происходят. Сейчас там проходит выставка «Расширение пространства» — выставка проектов лонг-листа, отобранного в ходе конкурса на лучший художественный проект для городского пространства Москвы. И дальше будем делать все, что сможем. Мы сами хотим закрепить это место в сознании людей как пространство современной культуры и искусства, нам нужно, чтобы люди стали думать об ГЭС-2, как о живом и развивающемся месте. Ведь до недавнего времени это были «мертвые» два гектара в самом центре, которые достаточно быстро превратятся в социально важный проект этого города.

— Фонд ведет большую работу по продвижению русского искусства за рубежом. Как, например, будет координироваться активность на ГЭС-2 и филиала фонда в Венеции? Сейчас фонд принял решение переехать из чудесного здания на Джудекке в другое пространство...

Да, мы переехали, и поверьте, даже в более чудесное место. Заттере — это и есть квартал искусства и культуры в Венеции. К тому времени, когда мы откроем пространство в Москве, мы уже запустим выставочную и образовательную программу в новом пространстве фонда V-A-C в Венеции. У нас во всем готовится сейчас проект к Биеннале 2017 года. ГЭС-2 будет действовать в тесной связи с той площадкой, как второе легкое. Они будут заполнять друг друга постоянно и выставочными, и образовательными программами.

— И последний, сложный вопрос. Отношение к современному искусству в Москве, мягко говоря, непростое, достаточно вспомнить погром в Манеже и реакцию властей на него. Следует ли надеяться на лучшее, затевая такой грандиозный арт-проект?

Вы сильно заблуждайтесь, если думаете, что только в Москве «плохо» относятся к современному искусству. В той или иной мере, это везде так. Конечно, здесь ситуация острее, но вы же знаете, сколько для этого есть причин. Люди боятся всего нового. Но дело в том, что бояться того, чего не знаешь, глупо. Это как бояться будущего. Грядущее — это не «место дьявола», это единственное место, куда мы можем идти. Зачем с ним воевать? Когда эти экстремисты напали на выставку и испортили работы Вадима Сидура, я просто вспомнила стихи Данте, XXVI песню «Ада»:

Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены.

И для этого у нас и работают образовательные программы.

Андрей Ковалев