Обычный праздник необычной первоклассницы

Дети с особенностями развития, еще недавно жившие в своем, отгороженном от большинства мирке, постепенно становятся частью нашего общества: на это не один год работают общественные организации и государственные программы. Как встречает такого ребенка московская школа, наблюдала МОСЛЕНТА.

— Ну, где же они? Линейка через пять минут! — встревоженная загорелая блондинка в окружении двух пожилых дам и юной девушки с пучком набирает номер, слушает и снова набирает.

— Да вот же Дашка! — девушка с пучком бросается к дверям станции метро «Новокузнецкая».

К ней подбегает девочка с красной лентой, на которой золотыми буквами написано «Первоклассница». За девочкой мама — миниатюрная женщина на шпильках с огромным букетом. Она тут же подхватывает дочь за руку, и вот они уже втроем бегут по Пятницкой, в школу колледжа малого бизнеса №4. Дашины бабушки и тетя безнадежно отстают.

Даше уже восемь лет, и она впервые идет в школу. У нее синдром Дауна, но припозднилась она не из-за этого, а из-за лейкоза. В три года девочка чуть не умерла, прошла химиотерапию и еще несколько лет восстанавливалась. И вот, наконец, первый класс.

— Юные, смелые, ловкие, умелые! — декламирует в микрофон ведущая линейки среди сине-бело-красных шаров. — Весело играют и все на свете знают!

Даша с мамой в поисках своего 1 «В» скрываются за спинами старшеклассников. Сначала даже закрадывается подозрение, что детей с особенностями тут прячут. Но, приглядевшись, быстро понимаешь: тут их очень много. Это коррекционная школа, которая до слияния с колледжем была известна под номером 532.

Под музыку из «Усатого няня» первоклассники 1 «Б», 1 «В» и 1 «Г» выходят вперед. Кто-то уже почти спит, кто-то, наоборот, перевозбужден и рвется к сцене. Родители с умилением фотографируют детей, все как обычно бывает 1 сентября.

— Первый звонок! — доносится из динамиков, все замирают.

Старшеклассник торжественно вручает Даше колокольчик и ведет ее по кругу. Даша идет с озадаченным видом, колокольчик молчит... пока парень не догадывается взять его в руки и позвонить.

— Надо было предупредить Дашу, чтоб звонила! — с небольшой досадой говорит ее мама.

Даша идет в класс без рюкзака, хотя дома у нее их два: один — с диснеевскими феями — купили сами, другой — побольше, розовый — подарил фонд «Даунсайд Ап», в котором Даша занималась два года.

— Динь-Динь, — накануне торжественного события, дома, Даша демонстрировала рюкзак и фею. — Из кино!

Девочка говорит много, но не очень понятно, периодически призывая из соседней комнаты старшего брата Серегу, который уже учится в институте.

— В логопедических занятиях есть прогресс, — уверяет ее мама Наташа. — А значит, есть надежда, что у Даши будет внятная речь. И мы будем этим заниматься.

У Наташи твердые интонации и такой же твердый взгляд. Если она говорит, что будут заниматься, сразу веришь: она добьется всего, чего только можно.

Она рассказывает, как в три года у Даши обнаружили лейкоз, как сразу после этого девочка начала таять на глазах. Когда у Даши поднялась температура до 40 градусов и она уже никого не узнавала, Наташа забрала дочь из больницы.

— Главврач сказал, что не отдаст документы, моя мама стояла в коридоре, расставив руки, — спокойно говорит Наташа. — Но вы представьте: ребенок без сознания, а врачи вместо того, чтобы вколоть жаропонижающее, советуют мне дать таблетку. Я просто видела, как дочка умирает без помощи прямо на моих глазах.

Наташа перевезла дочь в Морозовскую больницу. Там Дашу спасли.

— Первый год после химии я не выходила из дома, чтобы не заболеть, — продолжает Наташа. — Ведь у Даши не было иммунитета. Я каждый день меняла белье на всех кроватях, постоянно мыла квартиру, встречала мужа и сына в дверях дезинфицирующим спреем. К концу этого года я с тоской наблюдала с 16 этажа за людьми. Ведь, кроме близких, я никого не видела.

Потом семья постепенно вернулась к нормальной жизни.

— Знаете, после лейкоза я вообще перестала воспринимать синдром Дауна как какую-то проблему, — говорит Наташа. — Когда мы гуляем с Дашей, а люди на улице намекают на что-то в разговоре, я даже не сразу понимаю, о чем речь. Но я вижу: наше общество не очень толерантно к людям, которые не похожи на них.

По школе, в которую попала Даша, этого не скажешь.

— Ребята, первый урок будет посвящен теме «Моя Москва», ее достопримечательностям.

— Ой! — пугается Даша.

— Что это? — невозмутимо показывает учительница фотографию входа в московский зоопарк.

Дети молчат, задумчиво глядя кто в окно, кто в шкаф с игрушками, кто в стол.

— Кто был в зоопарке, поднимите ручки. Так, Андрей был, кто еще был?

Один ученик кладет голову на стол и закрывает глаза. Другой встает с места, берет мяч, закручивает его, как профессиональный баскетболист, и начинает что-то напевать.

— Устал? — присаживается помощница-тьютор возле засыпающего мальчика. — Сегодня тяжелый день, понимаю, но нам нужно еще позаниматься.

Взбодрив его, она идет сажать на место того, что с мячом.

— Где же мамочка? — начинает плакать третий, хватаясь за ухо, и порывается выбежать из класса.

— Дима, держи карточки и попытайся составить из них картинку. Что выйдет? — учительница мягко разворачивает Диму к его парте, чтобы он собрал разрезанную на четыре части Спасскую башню...

Три урока подряд учителю с тьютором удается спокойно, без крика, не просто удерживать в классе десяток таких разных первоклассников, но и выполнять запланированные задания. Со стороны порой кажется, что ребенок ничего не понимает. Но когда подходит учитель или тьютор и помогает начать выполнение задания — иногда достаточно просто правильно вложить карандаш в руку — оказывается, что большинству поставленные задачи вполне по силам.

Дети соединяют линиями большие игрушки с большой коробкой, а малые — с малой. Раскрашивают большой зонт красным, а маленький — синим. Расставляют на магнитной доске цифры по порядку. Собирают из пазлов храм Василия Блаженного. Учатся называть подземку метрополитеном.

При этом большинство чувствует себя удобно. Даша наклеивает свою картинку на общий коллаж, лежа на животе на коврике. А Андрей — в обнимку с большой мягкой игрушкой. К плачущему Диме на втором уроке все-таки присоединяется мама. Другие родители продолжают ждать в коридоре.

— Мы, конечно, не просто так записались в школу в другом районе, — объясняет Наташа. — Мы выбирали, где занимаются с детьми, развивают их. И хорошо, что после 11 класса у детей есть возможность получить какую-то прикладную профессию в колледже. Мы, правда, пока так далеко не заглядываем — нам бы сначала добиться чистой речи.

По ее словам, в этой школе продуманная система распределения детей. Здесь есть инклюзивные классы, где вперемешку учатся дети обычные и с небольшими особенностями. Есть классы для детей с задержкой психического развития. А есть для детей со сложной структурой дефекта — в один из них, попроще, после собеседования определили Дашу.

Даша, выйдя с классом после уроков, по очереди обнимается и целуется со всеми родственницами, а заодно и со мной, воодушевленно рассказывая что-то про девочек и мальчиков в форме и про тетрадки. Между делом позирует своим бабушкам, снимающим ее на телефоны.

— Ой! — вдруг вскрикивает Даша в опустевшем холле. — А где все?

— Все домой ушли, Даша, — отвечает бабушка. — А тебе здесь понравилось? Придешь еще?

— Ага, — кивает первоклассница и бежит на улицу.