Котство, рыбоводство и святейшество

Есть два типа исторических текстов. Одни очень точные, но их невозможно читать. От вторых сложно оторваться, но в них присутствует масса немного странной, абсолютно побочной информации. Ниже – пример именно такого, интересного текста. Рекомендуем для внимательного домашнего чтения.

Патриаршие пруды в последнее время оказались в центре особого внимания из-за холодной войны между местными жителями, жаждущими тишины, и хипстерами. Пока жители лидируют. Однако Патриаршие не всегда напоминали ночной клуб под открытым небом.

Каждый район в Москве имеет свою ауру. И строится она в первую очередь, на традициях и истории конкретного места. Так, Остоженка и Пречистенка всегда были местом обитания городской аристократии. Тверская, Кузнецкий мост и Неглинка — олицетворение торговли, а Арбат и бульвары – искусства. На Трубную и в Петровский парк ездили кутить, а в Сокольники и Нескучное — гулять и знакомиться с барышнями. А чем же исторически знамениты Патриаршие? Есть ли в прошлом этого района хоть что-то, намекающее на нынешний разгул увеселительных заведений, которые так досаждают жителям. Попробуем разобраться, на чьей стороне история?

Чтобы не тянуть за хвост кота Бегемота (упаси, Господь!), сразу ответим: ничего подобного в анналах патриаршей истории найти не удалось. Впрочем, давайте обо всём по порядку.

Итак, речь идёт об участке между Бульварным и Садовым кольцами, обрамленными по сторонам Тверской-Ямской и Большой Никитской улицами. А сейчас это условное понятие даже сузилось до нескольких улиц в непосредственной близости от единственного пруда, сохранившегося до наших дней.

Изначально эта местность именовалась Козьим болотом. Территория довольно возвышенная и богатая ключами, и потому, видимо, изрядно заболоченная. Отсюда вытекали несколько больших ручьев или малых речушек, устремлявшихся далее по понижению к Москве реке. Знаменитый Черторый тек на юг в сторону Остоженки, а Кабаниха и Бубна – на юго-запад к Пресне. Кстати, пруды в Московском Зоопарке и сейчас питаются их водами. Речушки существуют по сей день, но текут в трубах.

Обилие воды, что логично, и определило первоначальную специализацию района. По берегам упомянутых ручьев находились кузницы, где в том числе, делали доспехи -- бронь. На это указывают архивные материалы, археологические раскопки и сохранившееся название Бронных улиц. Оно впервые упоминается в XVII веке, сами же одноименные слободы существовали столетием раньше. Дело в том, что деревянная Москва часто горела, посему огнеопасные производства выносили за черту городских стен, коими на тот момент были шедшие по современному Бульварному кольцу укрепления Белого города. Бытует также версия о существовании на болотах некоего Козьего двора, где делали шерсть для патриаршего и царского хозяйства, но точных данных о том нет. Не исключено, что это просто попытка логически объяснить происхождение названия Козье болото -- в прошлые века, когда историческая наука только зарождалась, подобное вульгарно-лингвистическое толкование было популярно.

В 90-е годы XVI века Бронная слобода вошла в городскую черту. Случилось это после строительства новых укреплений Земляного города, шедших по линии нынешнего Садового кольца. Сооружены они были по указу Бориса Годунова для защиты городского предместья или посада от частых и разрушительных набегов крымчан, ногайцев и иных басурман-кочевников. По окружности города был устроен ров и вал, на котором построили «скородом» - пятиметровую дубовую стену с башнями и воротами. Оборонять стену должны были стрельцы, рядом с ней им выделили участки для житья и огородничества.

Потом была великая Смута, и медленное постепенное восстановление города после жестоких потрясений. Следующее упоминание Козьего болота связано с тем, что эти земли оказались в собственности церкви. Как точно это случилось -- не ясно, нам лишь остается воспринять как факт: патриарх Гермоген отстроил здесь слободу, в которую помимо жилых палат входили Церковь Ермолая Священномученика и церковь Спиридона, епископа Тримифунтского. К обоим названиям добавляли уточнение «что на Козьем болоте». Рядом с храмами стали возникать церковные погосты. Регулярной застройки тогда, видимо, не было, все ограничивалось крестьянскими хозяйствами и выпасами.

Так продолжалось до 1683—1684 годов, когда очередной патриарх Иоаким приказал осушить болота и вырыть на их месте три пруда для разведения рыбы для стола его святейшества. Видимо, для разнообразия постных трапез. Такие пруды или рыбные садки были устроены в разных частях города. Известно, что в Пресненских прудах разводили более дорогие сорта рыбы для праздников, а на Козьем болоте — более дешевые, для ежедневного обихода. От этих «Трёх прудков», как говорили в старину, появилось название Трехпрудного переулка, отсюда же идет сохранившаяся по сей день традиция именовать пруды во множественном числе.

Если уж зашла речь о топонимике, то вспомним и происхождение названий остальных окрестных переулков. Теперь они станут понятны. Ермолаевский назван по уже упомянутой церкви одноименного святого, построенной по указанию патриарха Гермогена, в миру носившего имя Ермолай. Улица Спиридоновка, соответственно, по второму храму подворья. Козихинские переулки – дань памяти Козьему болоту, а вот Патриаршие -- название более позднее, оно идет уже от названия прудов.

Петровские преобразования на пользу району не пошли. Патриаршество на Руси было упразднено, а новым церковным властям подворье на Козьем болоте оказалось без надобности. Рыбное хозяйство пришло в упадок, пруды снова стали заболачиваться. Потерявшая столичный статус Москва в XVIII веке росла не особо быстро, а этот район к числу престижных не относился и интереса не вызывал. Так и пребывал он в спокойном запустении вплоть до наполеоновского нашествия, когда практически все строения его были уничтожены знаменитым пожаром.

С грандиозного плана по реконструкции сгоревшего города началась новая жизнь Козьего болота. Кстати, с этого времени сие название официально уже не упоминается, зато впервые появляется термин Патриаршие пруды. Идеологом создания нового классического облика города был знаменитый архитектор и, кстати, коренной москвич Осип Иванович Бове. Его главной идеей стало создание места удобного для жизни, с большими скверами, широкими площадями и удобными улицами. Пруды очистили, но поскольку разводить в них рыб уже не собирались, свели в один декоративный водоем с каменной облицовкой. Вокруг него высадили деревья и разбили бульвар. Он теперь так и назывался бульвар Патриаршего пруда. Ручьи и речушки убрали в трубы, овраги закопали, испещренную оврагами поверхность земли по возможности выровняли. Выгоревшие территории вдоль улиц были разделены на участки, которые город распродавал или раздавал под застройку. Специальная комиссия под руководством вельможного сановника и известного литератора Ивана Дмитриева рассматривала жалобы и из казенных средств выделяла погорельцам вспомоществование на постройку домов. Район превращался в тихий жилой уголок. Наверное, не самый престижный по причине отдаленности, но вполне достойный. Конечно, аристократия и богатеи предпочитали шумный респектабельный центр, зато служилое дворянство и простые горожане селились именно здесь. Фасадную часть утверждала градостроительная комиссия, остальное жители строили на свой вкус. Почти все дома были небольшими, в основном, деревянными. В одной из таких усадеб с видом на пруд поселился уже упомянутый Иван Дмитриев, в гостях у которого бывал весь цвет русской литературы эпохи ее «золотого века»: Николай Карамзин, Василий Жуковский, Иван Крылов, Евгений Баратынский и даже «наше все» -- Александр Сергеевич Пушкин. Как видите, у Патриарших глубокие богемные корни…

Отмена крепостного права и промышленный бум стали быстро менять облик города. Население увеличивалось, жилья требовалось больше. Соответственно, земля стремительно дорожала. На месте дворянских городских усадеб повсеместно стали возникать многоквартирные доходные дома, то есть, многоэтажные здания в которых квартиры сдавались внаем.

«Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменили уроды
Грузные, в шесть этажей...»

Марина Цветаева родилась на Патриарших в небольшом частном доме своего отца и прожила здесь свои первые двадцать лет. Ее эмоции можно понять.

Патриаршие постепенно обретали современный облик и превращались в довольно престижный жилой район. Не элитарный, а скорее, интеллигентский, академический, немного богемный. Впрочем, здесь появлялись дома разного уровня, аренда квартир в которых и стоила по-разному. Некоторые из зданий построены выдающимися московскими зодчими, например, Федором Шехтелем или Иваном Жолтовским. Кстати, оба Мастера и жили поблизости.

Целый район в Трехпрудном переулке был возведен на средства графской семьи Волоцких, строил их архитектор Эрнст-Рихард Нирнзее. Забавно, что почти все подъезды в домах разные – владельцы не имели достаточно средств, а кредит брать не хотели, посему возводили их постепенно, по мере накопления ресурсов. При этом, учитывали запросы жителей и по ходу меняли проект. Эти здания и сейчас известны как «дома Волоцких».

На первых этажах доходных домов располагались конторы и магазины. А вот больших ресторанов в районе не было, они функционировали, в основном, на центральных улицах и, обычно, в отдельных зданиях или пристройках. В жилых домах подобные заведения были запрещены. Городские власти заботились о спокойствии людей.

Пруд оставался символом района, визитной карточкой, центром притяжения. Летом на нем работала лодочная станция, зимой – популярный каток. Город сдавал его частным владельцам, которые устраивали эти развлечения и получали свой гешефт. Например, в начале ХХ века хозяйством управлял мещанин Сергей Васильев, построивший на кромке берега два здания. В них хранили инвентарь и лодки, а зимой устраивали раздевалки. Здесь же располагался оркестр, развлекавший катающуюся публику. Ресторана там не было! Это сейчас он появился в новодельной реплике тех старых павильонов.

На каток Патриарших ходил с детьми Лев Толстой, здесь же в «Анне Карениной» Левин искал Кити. Поблизости провел свою единственную московскую зиму Александр Блок, рядом некоторое время жил Антон Чехов, Алексей Толстой, Владимир Маяковский, часто бывал здесь Сергей Есенин. Художники Василий Суриков и его тезка Паленов имели здесь студии, вдохновлялись местным духом. Без преувеличения, это был московский Монмартр. После Революции Патриаршие пруды и переулки были переименованы в Пионерские и стали местом обитания новой советской аристократии, в том числе, культурной. Лазарь Лагин написал здесь «Старика Хоттабыча», и естественно поселил главного героя - мальчика Вольку. И конечно, Михаил Булгаков. Он дал району совершенно новую, мистическую жизнь.

«Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина»- с этих слов начинается роман «Мастер и Маргарита». Здесь появляется Воланд, здесь Аннушка проливает масло. Стоит отметить, что увлечение магией и прочей чертовщиной появилось далеко не сразу, а лишь в семидесятые-восмидесятые годы, после публикации полного текста романа (1969-й за границей и 1973-й в СССР) и начала моды на него. Сначала все происходило тайно и даже почти нелегально, но постепенно встало на прочную коммерческую базу. Не случайно, первые открывшиеся здесь развлекательные заведения были связаны с героями романа: кафе «Маргарита» или «Бегемот».

Но теперь это лишь осколки тех мистических Патриарших, которые рисовал Булгаков. Сейчас это модные Патрики – центр ночной клубной жизни и барной культуры. Этот оазис возник неожиданно, даже спонтанно, мгновенно взорвав вековое спокойствие района. Расширение тротуаров в рамках общегородской программы, которое было бы уместно в других местах, здесь привело к тому, что увеселительные заведения буквально вышли на улицу. Их владельцев можно понять, это шанс увеличить прибыли. Беда только в том, что шумная ночная жизнь совершенно выбивается из спокойной и благостной ауры Патриарших, которые по сути своей являются тихим спальным районом. Он никогда не задумывался и не строился как центр развлечений, в нем нет соответствующей инфраструктуры. Дома стеной стоят вплотную к улице, акустика чудовищная. Дворы – колодцы лишь усиливают перманентный гул. Мизерное свободное пространство просто не рассчитано на массовое скопление веселящихся людей, оно не справляется, да и не может справиться. Избыток людей приводит к уничтожению газонов, цветников, деревьев. И не потому, что посещающие кафе люди плохие, просто, их слишком много. Понятно, что нормальное существование местных жителей становится невыносимым, а район стремительно теряет свой неповторимый дух и мистическую старомосковскую ауру.

Конечно, с наступлением холодов проблема перестанет быть актуальной. Но весной все вернется. И если не принять должные меры, ситуация зайдет в тупик. Худший вариант, если мы потеряем любимые всеми Патриаршие пруды, потеряем их неповторимую ауру. А открытие еще нескольких новых заведений неизбежно приведет к полному идеологическому уничтожению этого замечательного места. Возможно, нужно переформатировать арендные площади, поставить владельцев кафе в жесткие рамки, изменить контингент. Наверное, есть и иные варианты. В конце концов, мест которые лучше приспособлены для развлечений в Москве предостаточно, выбор есть. Важно принять правильное решение и сделать это как можно скорее.

Георгий Олтаржевский