Неизвестная «Третьяковка»

МОСЛЕНТА: Что раньше находилось на той территории, где сегодня стоит здание Новой Третьяковки

Аксенова: В 1923 году там располагалась часть Всероссийской кустарно-промышленной выставки. Это была первая после революции огромная выставка, которая дала начало многим проектам подобного рода. Впоследствии самой известной выставкой такого рода стала ВСХВ-ВДНХ. Большинство павильонов находились там, где сегодня раскинулся Парк Горького, а на нашей территории, по другую сторону Крымского Вала, были иностранные павильоны, кафе, ресторан и стадион, построенный еще в 1922 году и пользовавшийся большой популярностью. К нему были прикреплены несколько спортивных команд и вообще он был центром спортивной жизни района.

Вокруг площадки, которую занимала выставка, располагалась довольно плотная сеть Бабьегородских переулочков, которые оставались жилыми до 1970-х годов. После того, как выставка закончилась, территория продолжала активно развиваться. В 1930-х там был действующий рынок и выдвигалось несколько проектов больших архитектурных комплексов, которые могли на его месте возникнуть. Например, был грандиозный замысел построить там «Дворец искусств», где были бы и театральный, и выставочный зал, и площадки для всевозможных секций, клубов. Там же – большая библиотека и гостиница.

Но этот проект так и не был реализован: в 1935-м было принято решение вместо «Дворца искусств» построить на этом месте здание Академии наук. Руководил этой идеей Щусев, который параллельно планировал расширение комплекса Третьяковки на Лаврушинском переулке. И эта стройка началась, но во время войны была заморожена, а затем была перенесена на Воробьевы горы.

Все, что до 1941 года успели сделать – это подвалы, нулевой комплекс, да?

Да, и у Третьяковки есть документы, которые фиксируют, что принимая эту собственность, Министерство культуры должно было как-то компенсировать Академии потраченные на строительство деньги.

И именно эти подвалы сейчас используются Новой Третьяковкой?

Нет, здание Новой Третьяковки немного смещено относительно этих подвалов. Но на подробной планировке района, которую можно видеть на выставке, они отмечаются.

Они законсервированы? Там бомбоубежища? Что там?

Подвалы, которые находятся на фундаменте академии наук – законсервированы, они регулярно проверяются инженерами. Часть этих подвалов, которые находятся под Новой Третьяковской используются по своему назначению: там проходят инженерные коммуникации

Расскажите, как этап за этапом вызревало намерение расширить Третьяковку? Какие проекты так и не были реализованы?

После революции очень резко выросла коллекция галереи, не в последнюю очередь в результате национализации частных собраний произведений искусства. Собрание росло, и здание уже перестало его вмещать, так как изначально было рассчитано на коллекцию, которую Третьяков передавал городу в 1898 году.

Плюс к этому активно работал Союз художников, устраивавший выставки в здании галереи, а для этого надо было постоянно снимать часть постоянной экспозиции. Вся эта ситуация тяготила и дирекцию галереи, и Союз художников. Ясно было, что нужно новое здание: хотелось расширять и экспозицию, и реставрационные мастерские. Еще при Щусеве возникли два новых зала, но они не решали глобальной проблемы увеличения площадей.

В 1940-х возникла идея использовать для этого территорию на Лаврушинском, она тогда тоже была застроена, по большей части жилыми зданиями. Но со временем выяснилось, что освободить удается только узкую полоску земли, а дирекция говорила, что даже если построить на ней новое крыло здания, его площадь не позволит решить всех проблем.

И в 1956 году, когда Галерее исполнялось 100 лет, Советом министров СССР было принято решение о том, что она может получить территорию на Крымской набережной, и там для нее будет построено новое здание. И в этом же году, двумя месяцами раньше, было принято решение там же, только чуть ближе в сторону Крымского вала, построить здание для Союза художников. Таким образом, на этой площадке запланировали возвести два здания, которые должны были стать культурным центром района. Вокруг них сразу проектировался Парк искусств, продолжающий «зеленый клин» Парка Горького, который тянется еще с Воробьевых гор.

Проект этот начали продвигать с 1957 года, разработка двух зданий была отдана в мастерскую одного из самых влиятельных архитекторов того времени, Ивана Владиславовича Жолтовского. Там были сформированы две команды, которые работали над этими заказами. В том же году для участников этих групп была организована поездка по Италии, чтобы архитекторы могли обратиться и к классическому наследию, и ознакомиться с организацией современных музеев. В дошедших до нас подготовительных документах мы видим анализ существующих крупных музейных построек: Третьяковской галереи, Пушкинского музея, и рядом – переводы только что вышедших американских, итальянских работ по специфике музейной архитектуры и строительства в Европе и Америке.

Так что обе команды с самого начала работы были погружены в контекст и современных проблем и архитектуры в общем, и музейной архитектуры в частности. И в дальнейшем, в процессе проектирования и стройки они были в курсе самых последних новинок, что помогало им находить самые адекватные решения.

Как так вышло, что два здания слились в одно?

В 1962 году вышло постановление Совета министров о том, что в целях экономии нужно объединить два этих здания в один комплекс. За основу взяли проект, разрабатывавшийся для Третьяковки. Увеличив кубатуру и пересмотрев планировку, на его основе стали проектировать единый комплекс для галереи и Союза художников.

Уже в начале 1965 года началась стройка.

И почему все это превратилось в такой долгострой? Ведь здание открыли только в 1979?

Нужно было построить один из первых в стране музеев современного образца, учесть множество технических аспектов. Здание должно было аккумулировать самые интересные технические решения, как уже существующие в мире, так и специально придуманные для этого проекта. Так что помимо команды архитекторов и инженеров, которые работали над зданием, привлекались отдельные КБ и НИИ, которые разрабатывали точечные, специфические решения. При этом проектирование растянутым по времени не было, затянулась именно стройка – почти на 20 лет.

Еще в проекте объем здания был разделен на две части: треть – у Союза художников, две трети – у Третьяковской галереи. Когда началось строительство, было принято решение начинать с выходящей на Крымский вал части, которая относится к Союзу художников – ведь она выходила на магистраль.

Реализовали эту часть чуть больше, чем за 10 лет: в 1977-м ее сдали «в бетоне». Еще год-два делали интерьеры, в 1979 году она открылась. А часть, которая принадлежит Третьяковской галерее, строили еще дольше,– до 1986 года. К сожалению, связано это было с финансированием, с тем, что, судя по отчетам и справкам, строительство не всегда велось в тех темпах, которые были заложены в планах. Несколько раз работы приостанавливались и даже замораживались. Так что сроки сдачи переносились очень много раз. В результате полностью здание открылось только в середине 1980-х.

Судя по тем документам, которые у нас есть, похоже на то, что недостаточно оперативно шло финансирование. Ведь у министерства культуры одновременно было в работе много проектов. По всему Советскому Союзу шла стройка музеев, выставочных залов, театров, кинотеатров.

А когда строительство затягивается, растут и себестоимость, и смета, что требует перерасчета, утверждения. Похоже, и эти бюрократические процессы не способствовали быстрому продвижению проекта. Так что, увы, стройка заняла почти 20 лет.

Некоторые долгострои, типа Ховринской больницы, так и снесли незавершенными. Так что Новой Третьяковке еще повезло. Можете тезисно рассказать, что из задуманного так и не реализовали? Почему центральный вход не со стороны набережной, как это планировалось? И вся эта история с эскалаторами, лифтами и доступностью.

С самого начала в сознании архитекторов главный фасад и вход здания был со стороны Москва-реки. И если смотреть на большие парадные отмывки, то здание на них обычно представлено именно с этой стороны. Эта самая репрезентативная часть, которая показывает увязку комплекса со всем городским пейзажем. И в самых ранних вариантах, до 1959 года, планировалось, что там будет единственный вход. Хотя уже тогда ученый совет галереи говорил о том, что необходим второй вход со стороны парка.

Когда в 1962 году решили объединить под одной крышей две организации, для каждой запланировали отдельный вход, чтобы они могли работать в разных режимах, для разных посетителей. Поэтому вход в часть Союза художников расположили там, где он должен был находиться в изначально проектировавшемся для них здании, - со стороны Крымского вала. А вход в здание галереи – и со стороны парка, и со стороны набережной.

Со стороны набережной находится общий вход: вы попадаете во внутренний двор, некую буферную зону, - вы уже не в городе, но еще не в музее. При этом вы в парке, где стоят скульптуры, бьют фонтаны, и из этого музейно-выставочного пространства вы можете попасть в обе части здания, чтобы дальше передвигаться уже внутри него, по экспозиции.

С самого начала в сознании архитекторов главный фасад и вход здания был со стороны Москва-реки. И если смотреть на большие парадные отмывки, то здание на них обычно представлено именно с этой стороны. Эта самая репрезентативная часть, которая показывает увязку комплекса со всем городским пейзажем. И в самых ранних вариантах, до 1959 года, планировалось, что там будет единственный вход. Хотя уже тогда ученый совет галереи говорил о том, что необходим второй вход со стороны парка.

Когда в 1962 году решили объединить под одной крышей две организации, для каждой запланировали отдельный вход, чтобы они могли работать в разных режимах, для разных посетителей. Поэтому вход в часть Союза художников расположили там, где он должен был находиться в изначально проектировавшемся для них здании, - со стороны Крымского вала. А вход в здание галереи – и со стороны парка, и со стороны набережной.

Со стороны набережной находится общий вход: вы попадаете во внутренний двор, некую буферную зону, - вы уже не в городе, но еще не в музее. При этом вы в парке, где стоят скульптуры, бьют фонтаны, и из этого музейно-выставочного пространства вы можете попасть в обе части здания, чтобы дальше передвигаться уже внутри него, по экспозиции.

И почему же тогда более популярным стал вход со стороны парка?

Наверное, это связано с городской логистикой, потому что большой поток посетителей идет со стороны метро Октябрьская. На долгое время вход со стороны набережной закрывался, и мы очень рады тому, что с 2015 года мы его открываем в теплые месяцы, и предлагаем нашим посетителям им воспользоваться, чтобы насладиться новой застройкой набережной, погулять по дворику или посидеть там в кафе, и потом уже идти знакомиться с экспозицией.

Здание планировалось, как московский вариант палаццо, Дворца дожей в Венеции, да? Но без подсказки уловить это сходство непросто.

Да, и сами архитекторы, и многие исследователи говорят о том, что есть здесь параллель с Дворцом дожей. Если не прямая отсылка, то намек на конкретное здание. Потому что при всей смелости и новизне, которые архитекторы закладывали в этот проект, они были учениками Жолтовского, прекрасно разбирались в наследии классической архитектуры и умело его использовали.

Нереализованными остались проекты украшения фасадов скульптурами и мозаиками. Расскажите, что осталось на бумаге?

После того, как объект был сдан, архитекторов сильно волновало, что он остался незавершенным. Здание сдали и открыли без внешней декорации, которую они справедливо считали важной частью проекта. Я говорю сейчас о мозаичных панно, скульптурах и настенных рельефах. Все они были спроектированы, продуманы.

Под скульптуры, которые должны были украшать фасад над входом со стороны Крымского вала, были заложены большие выносные консоли, которые можно видеть и сегодня. Под мозаичное панно очень долго незакрытой оставалась часть облицовки со стороны набережной. И если внимательно рассмотреть эту часть здания, то можно увидеть, что там отличается распилка облицовочного камня. К сожалению, ничего из этого не реализовали при строительстве и в дальнейшем не стали обращаться к идее вернуть эти декоративные элементы на здание. Таким образом, здание лишилось очень важного для архитектуры ресурса, который отвечает за коммуникацию. Иначе мы бы видели, что у входа стоят аллегории разных видов искусств.

Рельефы рассказывали бы о том, что здесь комплекс, посвященный музеям и выставкам. Но здание осталось лишенным этой коммуникативной функции. Эту часть на себя взял текст: «Центральный дом художника» с одной стороны, и с другой - в разные годы по-разному воспроизводившаяся надпись «ГТГ» или «Государственная Третьяковская галерея». Сегодня к ним добавились еще и медиа-экраны, установленные на двух длинных фасадах, которые показывают картины из коллекции музея.

Наверное в том, что здание осталось таким незавершенным, есть обнажение архитектурных и выразительных качеств здания. И пускай это произошло не по воле архитекторов, - так все же случилось.

А эта история с эскалаторами, которые в ходе строительства долго стояли в здании без крыши и в итоге еще до монтажа пришли в полную негодность?

Если присмотреться, можно представить, где они должны были располагаться. Площадки для их установки были подготовлены параллельно лестнице. Эскалаторы были сданы подрядчиком, привезены в незавершенное здание, и после хранения там оказались негодными к установке. Так что сегодня посетителей у нас обслуживает только один пассажирский лифт.

Учитывая всю эпопею создания здания Третьяковской галереи на Крымском Валу: количество архитекторов первой величины, работавших над проектом, ошибки и отсрочки, десятилетия проектирования и строительства… Можно говорить о том, что здание является живым памятником, воплощающем все лучшее и все худшее, что было в советской и московской архитектуре после оттепели? И что оно безнадежно отстало от той эпохи, в которую было достроено и открыто?

В конце 1956 года было принято решение о строительстве здания на конкретном месте, в конце 1986 года оно было запущено целиком. Так что от идеи до ее финальной реализации прошло 30 лет. А 34 года, прошедшие с открытия, рассказывают и о смене художественных представлений, и об эволюции вкусов, и не в последнюю очередь о смене отношения к тому или иному художественному языку. Потому что, когда здание полностью открылось в 1986-м, оно поневоле было представителем предыдущей архитектурной традиции, так как спроектировали его в середине 1960-х.

И хотя для музеев такая растянутая во времени стройка – не редкость, тем не менее, по иронии судьбы это здание открылось, когда пришла и возглавила язык архитектуры совершенно новая модель. Как раз в 1986-м, в год открытия Новой Третьяковки, в русском переводе вышла книга Чарьза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма», - манифест другого стиля и парадигмы. И те негативные оценки и отзывы о здании, которых было немало в первое десятилетие после его открытия, связано с тем, что и в середине 1980-х, и после люди хотели видеть совсем другую архитектуру.

Одновременно с этим эволюция здания и его бытование после того, как оно было сдано, показывают изменение отношения зрителей и смещение фокуса внимания.

Разговор о нашем здании – это очень красочная история принятия, узнавания архитектуры, которую мы часто характеризуем, как советский модернизм. Потому что в 2008-2009 году, когда возникла идея его снести, а на этом месте построить большой многофункциональный комплекс Нормана Фостера, в народе прозванный «апельсином», эта идея всколыхнула профессиональную общественность. Архитекторы, критики и урбанисты говорили тогда, что такой ход доказал бы, что мы не в состоянии признать ценность проектов середины 1960-х.

К тому же эта история «подняла» общественность, которая настороженно и с опаской отнеслась к идее, потому что при прочих равных это здание действительно очень профессионально и грамотно разрабатывалось, проектировалось и реализовывалось для того места, где оно находится. Мы представляем на выставке несколько объектов и эскизов, которые показывают, как архитекторы вписывали объемы здания в это пространство.

А в последние года четыре мы видим, что архитектура оттепели, советского модернизма, становится все более модной, набирает все больше исследователей и поклонников.

Так что да, наше здание аккумулирует и грустные, и счастливые моменты из истории архитектурной теории и практики второй половины XX века. К тому же оно показывает, как с течением поколений меняется отношение к этой самой архитектурной теории и практике.