Антибактериальный дизайн: как москвичей спасут от вирусов и бактерий

«Опыт строительства медицинских учреждений»

Родион Еремеев, сооснователь бюро Archifellows

Пару слов о своем опыте и о том, что делает наше бюро на сегодняшний день. Команда Archifellows занимается ревитализацией недвижимости, — мы переделываем старые, неликвидные помещения в Москве в новые коворкинги, умные пространства для офисов под сдачу.

В рамках текущей ситуации COVID для нас был темой номер один. Когда все это началось, мы сразу же начали адаптироваться. Мы работаем с девелопером, который занимается строительством медицинских учреждений, и начали перенимать опыт строительства медицинских учреждений в строительстве офисов.

На сегодняшний день мы знаем, что можем смело применять материалы с низкой адгезией для вирусов: например, столы, которые являются просто рассадником, а также полы и стены до уровня 1,2 метра также являются зонами, очень пригодными для жизни вирусов и бактерий. Мы можем с этими пространствами работать на опережение, используя уже существующий опыт.

Сегодня мы активно начинаем применять вентиляцию со специальной системой кондиционирования и фильтрации, и также можем ее интегрировать. Те решения, которые используются в очень узкой сфере, мы можем уже применять сегодня, и мне кажется, что в какой-то момент мы увидим их в кафе, и в ресторанах, и в других заведениях, в которые мы с вами все ходим.

Мне интересно, Гульнара, вы сталкивались в своей работе с общественными пространствами с какими-то решениями, которые смогут помочь создать действительно безопасное пространство? (…)

«Возросшая ценность общественных пространств»

Гульнара Сафарова, руководитель отдела благоустройства Wowhaus

Мы все находимся в неких шоковых условиях. Никто не ожидал этих изменений, и мы сейчас должны действовать очень быстро. Эти решения не всегда продуманные, даже те, которые применяются в общественных пространствах, — часто они совершенно декоративные.

Разметка, графики посещения, ограничения посещаемости – это все полумеры, которые по сути никак не влияют на работу архитекторов. Причем разметка может быть разной степени привлекательности: на Стрелке очень красиво все разметили, в то же время ЖКХ нам предлагает разметку красно-белыми лентами. Это все — ответ на одну и ту же проблему, и в таких шоковых условиях мы не можем предложить больше именно сейчас, потому что после отмены карантина, когда кажется, что жизнь налаживается, очень сложно думать в эту сторону.

Я думаю, изменения ускорятся, когда возникнет какая-то долговременная повторяющаяся перспектива. Если эта тема будет развиваться, тогда архитекторы будут реагировать уже совершенно по-другому. В текущем состоянии я со своей стороны вижу два ключевых фактора, которые будут прямо влиять на развитие ситуации.

Первое — это невероятно возросшая ценность общественных пространств: любой проходной парк рядом с домом сейчас, после трехмесячной изоляции, кажется раем на земле. В соответствии с этим трендом мне кажется, что сейчас будет развиваться некий отказ, уход от сценарности, от мультифункциональности, которую мы как архитекторы всегда раньше проповедовали.

Если у нас проектировалось какое-то общественное пространство, то мы анализировали окружение, пользовательский сценарий, старались удовлетворить потребности каждой социальной и возрастной группы. (...)

У нас неутоленный голод по качественным пространствам, поэтому где-то возникали даже перегибы по количеству тех функций, которые возникали в парках.

Прямо перед пандемией моя команда занималась парком Покровское-Стрешнево, и мы сознательно решили акцентироваться на его природном характере. Парк достаточно большой, зеленый. Это даже скорее лесопарк, и мы минимизировали наше вторжение. Помимо деликатных мер по изменению маршрутов, по разведению потоков пешеходов и велосипедистов, мы практически никаких нововведений в него не привнесли. У нас не было тропы под кронами, смотровой башни или детской площадки.

Было очень непривычно презентовать такой проект заказчику, потому что казалось, что он скажет: «А что вы, собственно, делаете?» И я была очень воодушевлена, когда нам удалось этот проект провести. Его реализация будет очень в духе тех изменений, которые с нами происходят. Мне кажется, что вектор на природную, естественную красоту озелененных пространств будет усиливаться, этот фактор я считаю одним из основных.

Что касается второго фактора — это количество пользователей, которое мы будем иметь в общественных пространствах, потому что все мы работаем и продолжаем работать на удаленке. Я знаю, что многие работодатели рассматривают сокращение количества рабочих в офисе. И кто будет в таком случае пользователем этих пространств в условиях изменившегося мира, если в дневное время всюду в городах станет процентов на 30 меньше посетителей? Как мы будем избегать сценариев пустоты, нужны ли будут эти общественные пространства в таком количестве?

Для тех пользователей, которые все-таки останутся в городе, пешеходные тротуары готовы для дистанцирования, тут все в порядке. Если COVID не поспособствует активизации велосипедного движения в нашем городе, то его уже явно ничто не спасет. Я еще вижу, что многие бизнесы выйдут на улицу. Так как находиться в замкнутых пространствах небезопасно, интересно, как будет развиваться эта сфера, какие услуги мы сможем получать на улице?

«Городской образ жизни становится небезопасным»

Последний момент, которому я как практикующий архитектор придаю большое значение — те системы видеонаблюдения, электронного отслеживания, которые сейчас тестировались во время карантина. Очевидно, что все это будет продолжать развиваться, и мы как проектировщики сможем получить какую-то невероятную базу данных по мобильности населения. Именно эта информация поможет нам потом принимать решения по изменению общественных пространств, потому что пока это все некие разговоры без подоплеки.

В заключении скажу: городской образ жизни становится небезопасным, и это нельзя отрицать. Но в то же самое время я как архитектор не могу что-то менять в своей деятельности, пока системные требования к разным областям нашей жизни — от торговли, транспорта и культуры до образования — не будут выведены на новый уровень не временных мер, а целенаправленных изменений. Только тогда я как проектировщик подключусь и буду обслуживать уже новую модель поведения населения.

«Благоустройство, способное реагировать на непредсказуемые изменения»

Белла Филатова, партнер архитектурного бюро «Дружба»

Не могу сказать, что наш продукт каким-то образом изменился исходя из требований безопасности COVID, и сейчас я объясню, почему. Мне бы не хотелось рассуждать на тему глобальных тенденций, потому что сейчас она стала очень горячей. Проходит огромное количество дискуссий, по сути это немного спекуляционная история, и все прогнозы, которые были несколько месяцев назад, — не все они оправдались, а иногда даже стали происходить достаточно неожиданные противоположные вещи. Мне хотелось бы говорить о том, что уже понятно, что есть уже сейчас.

В чем важная тенденция, которую мы несем в продакт-дизайне и что усилил COVID? Это постепенное переключение на умное благоустройство. Что происходит по факту? Накрылись бизнесы, возросли сложности с доверием, люди психологически очень напряжены, им приходится возвращать себе город. Общественные пространства, которые у нас сейчас есть, — это такие точки входа для того, чтобы эту тенденцию как-то развивать.

Мне кажется, что сейчас прошло время благоустройства в стиле «бери больше — кидай дальше», когда мы делаем больше всего разного. Вошла в силу тенденция устойчивости: благоустройство общественных пространств и вообще города, которое способно реагировать на разные непредсказуемые изменения. Которое способно быть гибким, подстраиваться, которое имеет некий стратегический маневр.

«Cложнее, дольше, замысловатее и дороже»

Это более дорогой продукт, чем типовые решения, которые реплицируются по всей России. Этот продукт требует привлечения большого количества разных компетентных специалистов. Все архитектурное сообщество это поняло уже давно. Но не всегда заказчику было понятно, что архитектора недостаточно, чтобы спроектировать этот продукт. Что одна компетенция не может вобрать в себя такое большое количество разнообразных слоев. Что обязательно необходим комплексный многослойный подход, нужно привлекать большое количество разных специалистов: по медицине, социологии, экономике, экологии — это должна быть большая команда.

Большая команда — это сложнее, дольше, замысловатее и дороже. Но такой подход дает эффект нарочито-бережного благоустройства, которое идет от экономического, экологического, социального развития, имеет широкую теоретическую рамку, и каждое действие подтверждается смыслом. Это дает возможность долгосрочного развития.

Избитый и везде звучащий тезис про устойчивость оказался услышан заказчиками благодаря COVID. Архитекторы и профессиональное сообщество давно пытаются действовать в таком духе, а заказчики подключаются только сейчас, на волне этих тенденций. Так что эта история с пандемией и карантином ускорила развитие жизнеспособных устойчивых решений.

«Перезапуски ключевых общественных центров»

Какие были прогнозы? Что все замрут. Однако происходит не так. Напротив, те прецеденты, которые делаются сейчас девелоперами в сфере благоустройства — это очень дельные, очень сложные проекты. Они собирают публичные дискуссии с участием профессионалов, просят привлекать большое количество разных компетенций, чтобы сделать сложный проект, создают идейные проекты на какую-то определенную тему. Что происходит в городском благоустройстве общественных пространств?

Оказываются обоснованными перезапуски ключевых общественных центров. Потому что мы говорим про антибактериальный дизайн, и вирусологи всегда утверждали, что улицы — то место, где вирусу не так легко распространяться. Это такая естественная среда, которая сама по себе антибактериальна, если у нас есть выверенные системы микроклимата.

Микроклимат в городе — это грамотно расположенное озеленение, которое не просто является украшением, а формирует градосферу. Чтобы это сделать, надо обязательно привлекать экологов. И тут мы снова возвращаемся к истории про устойчивые решения: чтобы воздух не застаивался, чтобы правильно распределять его потоки, чтобы в нем были антибактериальные компоненты.

«Минимум ресурсов и минимум воздействия»

Мне кажется, очень важна положительная история о том, что к пространствам, которые сейчас создаются, мы, как и Гульнара, прикладываем минимум ресурсов и минимум воздействия. Это очень большой плюс. Потому что если мы проектируем большое количество малых архитектурных форм, рассчитанных под определенный сценарий или два, или три, то любые изменения современного мира этот проект очень быстро подкосят.

COVID — это просто частный случай. Он достаточно яркий, но есть мнение, что в современном мире такие вызовы могут повторяться довольно часто. Поэтому если мы создаем гибкие и приспособленные решения, а продукт, о котором мы говорим, приспособлен под разные ситуации, то в случае, когда приходит COVID, у нас уже есть парк, который не нужно под него подстраивать. Помимо пространств для общественного времяпрепровождения, для сбора людей, там уже заведомо спроектированы другие сценарии использования, где люди могли бы тихо отдыхать или находиться на дистанции друг от друга.

В этом смысле я бы не сказала, что у нас каким-то образом изменились решения. Скорее, подтвердилась идея о том, что если максимально объемно и гибко мыслить, то пространства успешно будут переживать такие условия, как сегодня.

«Концепция города детей»

Например, концепция города детей подразумевает, что в городе нужны не только детские площадки, чтобы он был устойчивым с точки зрения детей. Эта концепция подразумевает и изначально подразумевала еще до COVID те параметры, которые позволяют городу оставаться устойчивым. Если у нас сейчас они соблюдены, то детям будет чем заниматься на улице, и они будут находить разнообразные форматы. Не обязательно кучковаться вместе в ограниченном пространстве детской площадки.

Это и безопасность, и детская автономия, когда ребенок может развиваться, будучи запертым и оторванным от социума. И есть проблема гаджетов, которая сейчас очень сильно конкурирует с реальностью. (...)

Это и разнообразие, потому что если есть возможность в городе не только пойти на детскую площадку, а существует большой диапазон возможностей и разных средств, то у ребенка есть большое количество альтернатив, чем заняться. Возможность не только поиграть вместе, но и поиграть уединенно, возможность играть не только с детьми, но и со взрослыми, потому что та концепция, которую мы подразумеваем, говорит о том, что должны быть пространства, где интересно играть не только детям, но и детям со взрослыми.

То есть это среда, которая приглашает к взаимодействию детей и взрослых. У детей и родителей появляется разная среда: не только квартиры и дачи, а большое количество разных возможностей в городе.

Я вижу, что общественные пространства — это спасение в COVID. Потому что это — единственные безопасные пространства в городе, если изначально он спроектирован по устойчивым, жизнеспособным, умным законам и принципам. Очень здорово, что сейчас на это появился запрос.

«Будет ли вторая волна?»

Борис Ревич, доктор медицинских наук, профессор, руководитель лаборатории прогнозирования качества окружающей среды и здоровья населения Института народнохозяйственного прогнозирования РАН

По рекомендациям ВОЗ в любом городе, особенно в таких мегаполисах, как Москва, Нью-Йорк, Лондон, должна быть пешеходная доступность горожан до открытого зеленого пространства, где люди могут какое-то время находиться. Сейчас мы живем, если посмотреть статистику, в ковидное время. (Я не хочу употреблять словосочетание «постковидное время», потому что оно никакое не постковидное.) Я сегодня разговаривал со штаб-квартирой ВОЗ, и они очень сложно относятся к той ситуации, которая возникла, когда москвичи ринулись в различные зеленые пространства.

Если бы было больше таких зеленых островков, до которых можно дойти из дома, это, конечно, очень помогло бы здоровью москвичей, и в том числе здоровью пожилых. Учитывая, что стареющее население — это почти все мегаполисы мира. (…)

Будет ли вообще вторая волна в мире или нет — никто не знает. Сегодня я это еще раз уточнял во время своего разговора — это пока все гипотезы. Я внимательно смотрю за теми моделями, которые разрабатываются и в московском университете, очень интересная модель построена в Швейцарии, работает в этом плане и институт системных исследований в Вене, английские коллеги. Но это новая напасть, о которой трудно сказать, будет ли вторая волна или нет. (...)

Сегодня прозвучал тезис, который мне непонятен, о котором я постоянно слышу и на Московском урбанистическом форуме — интенсивное развитие велодвижения в мегаполисах. Мне кажется, что это очень спорная тенденция. К сожалению, у нас нет данных по травматизму велосипедистов. Если бы эту статистику можно было получить, то можно было бы с медицинской точки зрения выразить свое отношение к велодвижению. Мы визуально представляем, как выглядят Нью-Йорк, Париж, Лондон и другие столицы мира, — велосипеды на улицах там представлены очень скудно. Думаю, что у нас есть определенное недопонимание того, насколько нужно развивать этот транспорт.

Поговорим о рисках здоровью, поскольку это моя специальность, — я занимаюсь рисками здоровью, связанными с окружающей средой. Опять же, обращаясь к опыту ВОЗ, эта организация включает в понятие «безопасная среда» также понятия «безопасное пространство для детей», о чем говорила Белла, и они собирают специальную статистику по этому поводу. Так же, как они собирают статистику и изучают мировой опыт по безбарьерной городской среде, что кое-как стало осуществляться в Москве. Но те же пандусы к новому МФЦ... Это все находится, я бы сказал, в крайне зачаточном состоянии.

«Междисциплинарный подход»

Из того, о чем говорила Белла, мне бы хотелось отметить ее очень правильные соображения по поводу междисциплинарного подхода. Когда начинается междисциплинарный подход, мы получаем совершенно другой научный продукт, который по-другому позволяет нам судить о городе.

Год назад мы закончили большой проект российского научного фонда, который я вел в течение трех лет. Там были специалисты из различных сфер: климатологи московского университета, экономисты, географы. Мы немного другими глазами посмотрели на Москву и выпустили монограмму «Человек в мегаполисе». Оказывается, даже с экономических позиций ситуация в Москве совсем не такая благополучная, потому что на здравоохранение идут не такие большие средства, как нам казалось раньше. Москва в каких-то показателях по социальному блоку проигрывает тому же Санкт-Петербургу, что меня, поскольку я не экономист, сильно удивило.

Сегодня, к сожалению, прерван контакт между архитекторами, планировщиками и людьми, которые занимаются микроклиматом. В свое время в аэродинамической трубе строили модели, чтобы понять, как будут распределяться потоки воздуха вокруг того или другого здания, — вроде круглого дома в Матвеевском или дома-корабля на Большой Тульской улице. Все это ушло в прошлое, сейчас строятся кошмарные безликие 20-этажные кварталы, и мы видим там все эти неприятности, связанные с аэродинамической ситуацией, с нагревающимся климатом.

«Как приблизить публичные и общественные пространства к жилым массивам?»

Родион: У нас есть вопрос от Аллы Шаляпиной: «Постпандемический город ставит задачу приблизить публичные и общественные пространства к жилым массивам на расстояние шаговой доступности. Как это можно осуществить?»

Гульнара: По-моему, очень много уже делается в этом направлении. Сейчас очень широкое распространение получает теория 15-минутного города, в котором у тебя все сервисы и важные пространства расположены в шаговой доступности.

Конечно, у нас город сложившийся, с определенной структурой, и есть районы, которые не попадают в это определение. Но сейчас увеличение пешеходной связности и доступности социальных объектов — один из ключевых пунктов в программе городского развития. Так что это — один аспект: улучшение характеристик городской среды. Если не пешком, то на велосипеде можно будет достигнуть многих парков в районе.

Еще один момент, касающийся приватных озелененных пространств, — это озеленение кровель в городской черте. Недавно Стрелка выпустила исследование, в котором говорится, что потенциально озеленение Москвы можно увеличить на 30-35 процентов только за счет озеленения плоских кровель. Конечно, это в духе времени, когда подобные решения позволят жителям конкретного дома иметь личное пространство на случай повторяющихся эпидемий.

Белла: На мой взгляд, очевидная вещь — практически в каждом районе есть территория, которая подлежит редевелопменту: это промышленные зоны либо заброшенные пустыри. Что нам мешает делать там парки? Два фактора, первый из которых — экономика. Мы думаем, что, создавая парк, мы делаем общественное благо, но это не всегда выгодно. На самом деле существует множество различных моделей, при которых парк может быть окупаем и приносить выгоду. Достаточно посмотреть на практики, которые есть в мире, когда парки увеличивают стоимость жилого фонда, располагающегося по соседству, когда сами по себе они являются окупаемыми для расположенных рядом бизнесов. И подобных вариантов множество.

Проблема в том, что сейчас это непопулярный, неведомый мир, и, наверное, стоило бы на эту тему делать больше выступлений, конференций и других публичных мероприятий. Чтобы заказчики понимали, каким образом можно капитализировать парки. Таким образом можно будет решить эту задачу: чтобы территории под редевелопмент рядом с жилыми массивами становились парками.

Второй пробел в понимании — это то, о чем начал говорить Борис. Городское озеленение не воспринимается как инженерная система. С помощью грамотно подобранного озеленения и расчета можно очень сильно повлиять на городскую среду, это касается и микроклимата, и экономии бюджета, и ресурсов.

Если бы к нам вернулась такая базовая опция включения в городские проекты профессиональных озеленителей, и к архитекторам вернулось бы базовое понимание того, что по сути это инфраструктура, причем очень выгодная. Потому что она живая, она растет, и ее стоимость аккумулирует и возрастает. Чем она старше, тем лучше становится. Она не изнашивается, а наоборот, становится все более и более ценной с точки зрения экономики.

Эту и другие конференции Музея Москвы можно посмотреть здесь.