Избранный рабоцарь

В музеях Кремля проходит выставка, посвященная первому всенародно избранному русскому царю Борису Годунову. МОСЛЕНТА вспоминает, откуда взялся и что наделал человек, двадцать лет правивший страной во время ледникового периода.

«Вчерашний раб, татарин, зять Малюты и сам в душе палач»

Если кто-то забыл, то это Александр Сергеевич Пушкин о Борисе Годунове. В истории России трудно найти фигуру, оставившую в исторической памяти народа более сложный и неоднозначный след, хотя, казалось бы, известно о царе Борисе достаточно много. Особенно в том, что касается его деятельности как главы государства. Но в том-то и парадокс, что существует как бы два образа Годунова: один — это реальный исторический деятель, а другой — литературный персонаж, созданный гением Пушкина. Попробуем разобраться.

Self-made man, или «из грязи в князи»

Попробуем разобраться, что нам достоверно известно о Борисе Годунове, а что — позднейший вымысел. Например, татарское происхождение — очевидный миф, видимо, рожденный внутри самого рода. В XV-XVI веках была такая «мода» — выдумывать себе красивые родословные. Началось с самого верха, когда только освободившаяся от ига Московия стала именовать себя наследницей Великой империи: «Москва — третий Рим, а четвертому не бывать». Правящий род Рюриковичей искал «корни» среди римских императоров, а вслед и приближенные занялись составлением красивых генеалогических древ. В приоритете было родство с уже упомянутыми Рюриковичами, литовскими Гедиминовичами или, на худой конец, с Чингизидами — потомками Чингисхана. Поскольку письменных архивов практически не было, каждый сочинял от души.

Нам известно, что род Годуновых шел от рода костромского боярина Захария Чета, причем был младшей линией. Старшим считался род Сабуровых, возвысившийся в конце XIV – XV столетиях. Из него происходило множество видных государственных деятелей и даже две царицы: Соломония — жена Василия III и Евдокия — жена Ивана Ивановича (сына Ивана Грозного). Именно от Сабуровых где-то в XV веке пошла легенда о «ханском» происхождении их предка Чета, которое потом перешло и к младшей ветви. Но источники это не подтверждают.

До середины XVI столетия в общероссийском масштабе о Годуновых почти ничего неизвестно. Упоминается, что в 1515 году воевода Василий Григорьевич Годунов с костромичами участвовал в малозначительном походе на Литву, даже командовал одним из полков. Но до Москвы Годуновым было далеко.

Первым представителем рода, «сделавшим карьеру», стал Дмитрий Годунов. Благодарить за это он должен судьбу и введенную царем Иваном Грозным опричнину. Кострома попала в царские (опричные) земли, что дало возможность не особо родовитому, но деятельному и, конечно, способному Дмитрию проявить себя. Со временем он стал постельничим, затем окольничим, получил боярский титул. Дмитрий Годунов стал одним из самых влиятельных и близких к Ивану Грозному людей, ведь Постельничий приказ ведал всеми личными делами царя, прежде всего, его охраной.

У Дмитрия был брат Федор, который довольно рано умер. У него осталось двое детей-подростков — Борис и Ирина, которых Дмитрий и взял к себе в Москву. Так юный Борис оказался в самом центре дворцовой жизни — Дмитрий выхлопотал для племянника должность стряпчего. Борис был «при его царьских пресветлых очах всегда безотступно по тому же не в совершенном возрасте, и от премудрого его царьского разума царственным чином и достоянию навык» (по «Актам археографической экспедиции»).

Стоит отметить, что о персоне Бориса — его внешности, характере, привычках — нам почти ничего неизвестно. Не сохранилось ни одного прижизненного портретного изображения, а сам царь не составил записок — он ведь неожиданно и скоропостижно умер в расцвете лет. Даже год рождения его нам точно неизвестен — где-то около 1550-52 года. В источниках Борис впервые упоминается в 1570-м в связи с опричниной. Хотя о его реальной деятельности на этом кровавом поприще мы ничего не знаем, а уже через пару лет опричнину Иван вовсе упразднил. В 1571-м Борис был дружкой на свадьбе царя Ивана Грозного с Марфой Собакиной. В том же году он сам женился на Марии Григорьевне Скуратовой-Бельской, дочери Григория Лукьяновича Бельского, печально знаменитого как Малюта Скуратов. Враги Бориса выставляют это за очевидно карьерный шаг, но стоит оговориться, что статус Малюты в это время был не выше, чем у Дмитрия Годунова, а имидж «главного живодера» заставлял его искать поддержки у близкого царю постельничего. Так что, еще надо подумать, кому этот брак был более выгоден.

Следующим важнейшим событием в жизни Годуновых становится женитьба Ирины и второго сына Ивана Грозного Федора (1575 год). Юная девушка воспитывалась при дворе, была хорошо известна и царю, и царевичу, посему обошлось без традиционных «смотрин невесты». Хотя слухов вокруг этого союза распространялось множество, особенно в последующие века. Федор был человеком чрезвычайно болезненным, набожным и кротким, что не удивительно при таком папаше. Но юродивым и слабоумным он, конечно, не был. Его не готовили к власти — наследником престола был его старший брат Иван — посему и невесту ему выбирали не для власти, а для жизни. Ирина, видимо, соответствовала этому — вся ее жизнь тому свидетельство. Она тоже была набожна, кротка и слаба здоровьем, но при этом красива, умна и образованна. Федор ее боготворил.

Ситуация изменилась в 1581 году, когда умер наследник Иван. Убийство его отцом в порыве гнева, скорее всего, миф, хотя ссора имела место. Известно, что после нее наследник захворал и через девять (по иным источникам — одиннадцать) дней скончался. Связаны ли между собой эти события, сказать невозможно. Вскрытие гробницы Ивана и анализ его останков тоже ничего не дал, разве что было обнаружено сильно повышенное содержание ртути, свинца и мышьяка. Но это могло быть следствием лечения, а не отравления — многие медикаменты того времени делались на основе этих веществ.

Так или иначе, Федор и Ирина неожиданно стали наследниками престола. А положение обоих Годуновых упрочилось. Причем, на первый план вышел именно Борис. В последние годы жизни Ивана, а он после гибели сына очень сдал, Годунов стал одним из самых доверенных и близких к царю людей. После смерти Грозного и воцарения Федора, Борис Годунов фактически стал правителем страны и управлял ею более двух десятилетий сначала как «первый министр», а потом и как полновластный избранный государь.

Конечно, можно говорить, что Борису повезло — не будь у него дяди Дмитрия, так и остался бы он в костромской глуши. И любовь Федора к его сестре Ирине свою роль сыграла, и неожиданные коллизии эпохи. Но все же нельзя не отметить и его выдающиеся личные качества. В чудовищном, жестоком и плохо предсказуемом мире двора Ивана Грозного он сделал удивительную карьеру от мальчика-служки до первого лица государства. Не имея ни богатства, ни знатности, он обошел всех конкурентов, коих было предостаточно: Шуйские, Романовы, Бельские и т.д. Без сомнения, это говорит о его удивительных способностях.

«Мальчики кровавые в глазах»

Согласно легенде, одухотворенной гением Пушкина, Годунов участвовал в убийстве Ивана Грозного и его сына царевича Дмитрия. Что и стало фундаментом для создания его «кровавого» имиджа. И оба этих обвинения, видимо, ложные.

Легенда о том, что Иван был убит своими приближенными, опирается на предположения участников политических событий (но не свидетелей) и рассказы очевидцев о том, что тело монарха после смерти распухло и источало зловоние. По мнению современников, это могло быть доказательством отравления. Хотя, с тем же успехом, и результатом болезни. При вскрытии гроба Ивана IV в костях было обнаружено большое количество ртути и мышьяка. И снова непонятно, результат ли это действия яда или лекарств.

Кстати, знаменитый антрополог, профессор Михаил Герасимов обнаружил на костях Ивана наросты-остеофиты, из-за которых царь, без сомнения, страдал и, видимо, даже не мог в последние годы двигаться — его носили на носилках. Но однозначных свидетельств насильственной смерти при исследовании обнаружено не было.

Убивать Ивана у Годунова не было никаких мотивов. Перед смертью Грозный прилюдно назначил наследником Федора, а Бориса назвал своим душеприказчиком и попечителем Федора и Ирины. Других вариантов престолонаследия не оговаривалось. Лишь в случае бездетности Ирины Иван наказал сыну взять другую жену — княжну Ирину Мстиславскую. Царевич Дмитрий в качестве наследника не рассматривался вовсе, ему был отдан в «кормление» Углич.

Это важно, поскольку подтверждает, что никаких мотивов для убийства Дмитрия у Бориса Федоровича не было. Свидетельств убийства, кроме голословных обвинений матери Дмитрия Марии Нагой, тоже не было.

Дмитрий никогда не был наследником престола и не мог быть, поскольку родился в шестом (или седьмом — как считать) браке Ивана, церковью не признанном. Далее, на момент гибели Дмитрия, Федор и Ирина ждали ребенка, что вообще лишало убийство Дмитрия всякого смысла. Причем Борис многое сделал для того, чтобы у царственной четы появился наследник, например, выписал из Лондона придворного лекаря Елизаветы Английской. Ирина не раз беременела, но врожденная патология костей таза, что было выявлено при исследованиях ее скелета в 2001 году, не давала возможности нормально выносить ребенка. Единственная их дочь родилась в 1592 году и умерла в младенчестве.

Но главное свидетельство невиновности Бориса даже не в отсутствии мотивов, а в документах следствия, которое было проведено по горячим следам. Руководил им Василий Шуйский, и сделано все было тщательно. К счастью, почти все материалы дела, в том числе протоколы допросов свидетелей, дошли до наших дней. Любому, кто с ними ознакомится, будет понятно, что убийства не было — страдавший эпилепсией царевич в припадке сам порезал себя ножом.

Кстати, страшный террор в отношении бояр-конкурентов, в котором также обвиняют Годунова, это тоже большое преувеличение. Репрессии, бесспорно, были, но ни одного смертного приговора Борис не подписал. Кто-то был сослан, как Богдан Бельский, кто-то насильно пострижен в монахи, как Федор Романов (Филарет) или Ирина Мстиславская, но массовых убийств, как во времена Ивана Грозного, не было.

Прогневивший бога

Возникает естественный вопрос: за что же А.С.Пушкин так ославил Бориса Годунова, обвинив его в убийствах, прежде всего, в смерти царевича Дмитрия? Прав ли он был, изображая Бориса фигурой нелюбимой в народе и от того трагической?

В своей литературной работе Пушкин опирался на образ, созданный самым знаменитым историком своего времени Николаем Михайловичем Карамзиным. А Карамзин не мог видеть следственного дела Дмитрия, оно было обнаружено позднее. Посему, ссылаясь на письменные источники XVII века, Карамзин и писал об участии Годунова в убийстве. Хотя центральной фигурой этой легенды был не сам царевич, а многочисленные лжедмитрии, появившиеся во времена Смутного времени. Им нужно было придать легитимность, посему в кругах поддерживавших их русских бояр и зародилась версия о «злодее» Годунове и счастливом спасении царевича.

Еще один важный нюанс. Карамзин был официальным историографом двора и писал свой труд для императорских детей. А Романовы были важными фигурами в политических хитросплетениях того времени и едва ли не главными конкурентами Годуновых. Естественно, после воцарения Романовых стала создаваться официальная версия событий, где их роль становилась главной. Деяния остальных участников корректировались исходя из их лояльности к новой власти. За два столетия сформировался круг письменных источников, удобных Романовым. Большинство остальных материалов уничтожили или убрали с глаз долой. Добраться до них исследователи смогли лишь в более позднее время, у Карамзина же такой цели не было — он писал романовский канон.

Но во многом Карамзин, а следом за ним и Пушкин, были правы. Прежде всего в том, что Годунов не был для народа «любимым царем». В последние годы его правления — самое начало XVII века — его «рейтинг» упал ниже некуда. И появление самозванцев, а также то, как на них реагировала страна, тому лучшее подтверждение.

Виной всему стал страшный голод первых лет XVII века. На эти годы пришелся пик активной фазы Малого ледникового периода (МОСЛЕНТА писала об этом), когда во всем мире было отмечено резкое похолодание. Тогда замерзал Рижский залив и северное побережье Черного моря, летом покрывалась льдом Москва-река, происходили иные катаклизмы. В 1601 году несколько недель шли проливные дожди, а потом ударил мороз. Все посевы погибли. В последующие два года ситуация повторилась. Начался повсеместный голод, жертвами которого только в Москве стали сотни тысяч человек. Попытки властей организовать в столице бесплатную раздачу денег и хлеба не помогли — народ массово пошел в города, начался хаос и разбои. Описано немало случаев людоедства. Финансы государства быстро истощились, в то время как монастыри, купцы и бояре наживались на голоде, причем, некоторые сознательно провоцировали народ на беспорядки.

У людей возникал естественный вопрос о причинах бедствий. Ответ был привычный: «Прогневили Бога». Мол, пока царь был настоящий, помазанник божий, все было хорошо, а как стал выбранный Земским Собором Годунов — начались бедствия. И никого не волновало, что при Иване Грозном тоже был голод, да еще усугубленный чумой, и народа перемерло куда больше. Все считали, что виноват Борис, которого прозвали «рабоцарь» — отсюда сентенция Пушкина о «вчерашнем рабе».

Если же объективно оценивать деяния Годунова, то это был едва ли не самый удачный и динамичный период развития страны. Борису удалось преодолеть последствия Ливонской войны и вернуть потерянные земли. Он решил проблему крымских набегов и построил каменные оборонительные стены Белого города и Земляной город. Причем каменное строительство возобновилось не только в столице, например, в Смоленске была отстроена новая первоклассная крепость. Активно шла колонизация степных районов к югу от Оки, Среднего Поволжья, Западной Сибири. При Годунове были заложены и отстроены более тридцати новых городов, среди которых Саратов, Царицын, Самара, Воронеж, Белгород, Томск и многие другие.

Годунову удалось преодолеть тяжкое наследие опричнины, укрепить армию, наладить систему налогообложения. Ему принадлежит главная заслуга в установлении на Руси патриаршества. Развивались международные связи, Борис и Ирина переписывались с Елизаветой Английской. На Русь стали приезжать иностранные мастера, возникали торговые и ремесленные слободы.

Годунов успел многое, но все в одночасье пошло прахом. Не исключено, что ему лично удалось бы удержать ситуацию под контролем, но в 1605 году Борис, которому было чуть за пятьдесят, скоропостижно умер. Его потомков и родственников смело Смутное время, а потом началась эра Романовых, которым добрая память о царе Борисе была совсем некстати. Лишь в конце XIX века стали раздаваться голоса в защиту Годунова, но переломить давно сформировавшийся общий настрой оказалось очень трудно.

Георгий Олтаржевский