Вау-эффект по-русски

Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов рассказал о том, как он проектировал в стиле Мельникова и о том, почему в России любят показуху во время дискуссии, посвященной 125-летию архитектора Константина Степановича Мельникова. МОСЛЕНТА публикует самые интересные фрагменты его выступлений.

О госзаказе на экспериментальную архитектуру

На протяжении XX века архитектура госзаказов в нашей стране трагическим образом теряла свои авангардные позиции на мировом рынке. Начало советского периода было очень громким: в 1920-30-х годах — яркие образцы творчества Мельникова, Леонидова, затем — архитектура позднего сталинского периода и менее замеченная на мировом уровне архитектура советского модернизма.

А то, что по госзаказу создавали отечественные архитекторы с начала девяностых до недавнего времени — самое жалкое из того, что мы могли наблюдать за всю историю российской архитектуры. Я очень надеюсь, что сегодня мы видим возрождение традиции хорошего качества государственного заказа в архитектуре.

Когда я убеждаю руководство города утвердить новаторские проекты, одним из главных аргументов для меня являются примеры архитектуры авангарда, возникшей в 1920-30-х годах. Они создавались в сложную эпоху, когда в стране происходили очень тяжелые, трагические перемены. И то, что из этой трагедии возник такой мощный продукт со знаком «плюс» — самое большое достижение мастеров той эпохи.

Сегодня, безусловно, существует запрос на изменения. Перемены, начавшиеся в завершении эпохи Советского Союза и набиравшие оборот в 1990-х годах, не закончилось, они продолжаются. Время, в котором мы живем и работаем, имеет много общего с временем, когда работал Мельников, поэтому как раз сегодня он необычайно актуален.

Когда я и пришедшая со мной команда приступали в августе 2012 года работать над объектами госзаказа, мы начали с призыва, обращенного и к архитектурному сообществу, и к руководству, обратить внимание, что как раз в эпоху перемен должна возникать новая архитектура. Мы старались донести до людей, что при всей сложности этого времени, мы имеем уникальный шанс создать нечто интересное. То, что в будущем будет символом нашей сегодняшней жизни, этого времени сложных изменений.

Считаю, во многом это удалось сделать. Изменился состав архитекторов, вид возводимых зданий, процедуры. Мне, честно говоря, не стыдно за эти несколько лет, хотя результатов, как у маэстро Мельникова, предъявить пока не могу. Но то, как и что мы делаем, я считаю, во многом огромная заслуга лично Константина Александровича и мастеров той эпохи. Они всей своей жизнью показали: всегда есть место для творчества и больших достижений, невзирая на всю тяжесть окружения и происходящих перемен.

Об отношении к авангардной архитектуре Москвы

Не могу сказать, что в юности был поклонником авангарда и хорошо понимал, зачем нужно это направление. У меня были более традиционные взгляды, мне нравилась архитектура достаточно иерархичная как в деталях, так и в материале. Хотя, с другой стороны, у меня был интерес к тому, каким образом вообще кому-то когда-то пришла в голову идея сломать устои и начать придумывать архитектуру, устроенную по новым законам.

Студентом второго курса я взял труды Мельникова для интерпретаций, изучения. Сделал курсовую работу — проекты клуба в стиле этого мастера. В период исканий, становления, мне кажется, каждый активно проходит через анализ того, что такое дом, состоящий в чистом виде из формы. Сейчас я не считаю, что работая с пространством, формой здания, его пропорциями, ты можешь полностью ответить на все вопросы, возникающие при создании произведения архитектуры.

Существует много факторов, которые делают архитектуру архитектурой во времени, а не архитектурой момента, вспышки, вау-эффекта. Я считаю, что такие работы Мельникова, как павильон «Махорка» и павильон СССР на международной выставке 1925 года в Париже — это классные, обалденные инсталляции, но это все-таки инсталляции. А архитектура — это более сложная структура. Поэтому, хоть я и отношусь с пиететом к той эпохе и считаю, что мы многому можем научиться у архитекторов того периода, я в то же время думаю, что тогда сознательно или в силу обстоятельств были не проявлены или опущены важные моменты, которые потом этой архитектуре аукнулись.

Архитектура требует затрат, внимания к материалам, деталям, теме старения, долговечности. Все-таки мы не можем на волне поиска вау-эффектов уходить в архитектуру мгновенного павильона, для этого есть площадки типа «ЭКСПО», биеннале. Я занимаюсь довольно плотно павильонами и чувствую, что павильонная архитектура — архитектура жеста, противостоит архитектуре, которая должна прозвучать во времени, которая может в дальнейшем изменить свой функционал. Для того, чтобы это качество получить, она должна строиться на чем-то большем, чем просто поиск эффектного приема.

О возможности специальной подсветки архитектуры авангарда в Москве

Москва — ночной город, и мы стараемся работать со светом, делая акценты на архитектурных памятниках. Пока, честно скажу, не ставилась задача выделить таким образом слой архитектуры авангарда. В целом, тема поднятия в городе светом определенного архитектурного, культурного слоя очень интересна. В точности не готов сказать, насколько нам легко ее будет материализовать, но такие акции возможны на постоянной или на временной основе.

О стекле

В последние годы в Москве широко распространился такой взгляд, что архитектура из стекла — модная, современная, и стекло является чуть ли не признаком времени. Я-то считаю, что это набор довольно глупых и наивных стереотипов. Как показала практика, стекло — материал плохо стареющий, принципиальнейшим образом зависящий от конструкции, которая его несет.

В момент, когда создавалась стеклянная пирамида в Лувре, она была на пике моды. Сейчас уже конструкция шагнула сильно дальше, и так ее не воспринимают. То есть стеклянная архитектура интересна до тех пор, пока интересна конструкция, которая ее несет, ее инженерные принципы, используемый материал, величина пролетов. Поэтому я считаю большим минусом Москва-Сити то, что все здания там из стекла. Вне всяких сомнений, стеклянные небоскребы Нью-Йорка выглядят сейчас неплохо, так как окружены каменной и кирпичной архитектурой.

Сегодня одна из самых больших проблем архитектуры — это большие стеклянные поверхности. Сегодня стекло стало, к сожалению, материалом в плохом смысле слишком утилитарным, слишком плоским для работы, оно часто неэффективно по теплопотерям, по вопросам жизни летом и зимой. К сожалению, часто оно трактуется и используется слишком плоско,с неинтересной нарезкой элементов, с дешевой утилитарной и часто некачественной конструкцией, которая сразу губит это стекло, не давая ему шансов стать интересной архитектурой.

Безусловно, корень этого в проблеме одноразовости того, что сегодня происходит в архитектуре, ее павильонности, того, что она активно двигается в сторону некоего разового акта художественных инсталляций либо профдизайна. Чем ловчее архитектор, застройщик и заказчик преодолевают совместными усилиями эту проблему, тем больше шансов создать нечто более устойчивое, чем сооружения, которые со временем будет снесены, чтобы на их месте построить новые. Хотя и такая конструкция возможна, все понимают, что это уже вопрос психологии мироустройства.

О вау-эффектах в российской архитектуре

Мы в России, в отличие от Европы, заметно дальше от восприятия архитектуры как чего-то, делающегося на века, в силу того, что долгое время основным строительным материалом у нас было дерево. А оно, как известно, горит, и после пожара надо все отстраивать заново.

Само отношение к процессу создания архитектуры, к ее продукту, которым является здание, у нас отличается от подхода, который сложился в культуре Западной Европы и который транслируют все Америки — и Северная, и Южная, дающие колониальный взгляд на архитектуру западных европейцев, которые туда ее принесли.

Можно долго рассуждать, почему это так, но явно в России богатая традиция использования вау-эффекта в архитектуре, а стекло — элемент архитектуры такого разового эффекта. Часто первостепенным у нас является желание удивить, поразить, показать что-то необычное, и отсюда же тенденция к показухе разного рода, к потемкинским деревням, пусканию пыли в глаза. И все это, к сожалению, можно отнести к архитектуре из стекла. По крайней мере, в том виде, в котором она у нас рождается в Москве. Потому что если смотреть, как работает стекло в современной мировой архитектуре, то это очень интересное явление, сложные, многосоставные конструкции. Только, к сожалению, это пока не про нас.

Этот вау-эффект в любом случае будет у нас превалировать и звучать в силу того, что многие люди в наши дни сами проектируют свои дома при помощи специальных компьютерных программ, а к профессиональным архитекторам обращаются крайне редко.

В целом, вау-эффекты — это неплохо, всему свое время. Многие знают центральный магазин Apple в Нью-Йорке на пересечении 5-й авеню и 59-й улицы. Это пример здорового подхода к пониманию того, что есть материал в архитектуре, что есть вау-эффект. Сложно себе представить, что создатели задумали его таким же долгоживущим, как Empire State Building.

И если пирамида в Лувре, как мне кажется, создавалась с претензией стать знаком своего времени для потомков, то павильон Apple не претендует на это. И в этом очень большая разница. Это заявка на абсолютно разное позиционирование себя, как архитектора. Мне кажется, пирамиду в Лувре создал человек, говорящий себе «я — гений», а павильон Apple создал человек с ощущением «я — продавец» или «я — изобретатель».