Чем пахнет Московский НПЗ

Москва — постиндустриальный город. Словосочетания ЗИЛ или «Красный октябрь» уже давно ассоциируются не с промышленностью, а с модными молодыми людьми. И только далеко на юго-востоке до сих пор дымят заводские трубы. Москвичи знают — это Капотня. Там находится Московский нефтеперерабатывающий завод. Туда отправляют тех, кто не платит за ЖКХ. МОСЛЕНТА побывала на предприятии и убедилась, что от завода городу больше пользы, чем вреда.

Экскурсия на МНПЗ началась с автостанции у метро «Братиславская». Рваные тучи, октябрьская мгла и странные атмосферные осадки в роли «первого снега» — Марьино выглядит именно так, как должен выглядеть самый большой спальный район Москвы. Где-то здесь находится общежитие, куда отправляют тех, у кого за долги по ЖКХ отобрали квартиру. Постепенно многоэтажные кварталы бюджетного жилья за окном автобуса сменяются уютными двориками, лужайками, малоэтажной застройкой. И вот, наконец, глухой забор с колючей проволокой: «Добро пожаловать на МНПЗ».

Всем раздают каски. Сотрудник завода проводит инструктаж по технике безопасности. На территории запрещены курение, видеосъемка и разговоры по мобильному телефону. В некоторых зданиях стены настолько толстые, что сотовая связь просто не работает. «При выходе из автобуса смотрите под ноги, чтобы не получить травму конечностей», — предупреждает сотрудник, и автобус преодолевает контрольно-пропускной пункт.

###Технология

Автобусную экскурсию ведет главный технолог МНПЗ Сергей Кузнецов. Он рассказывает о реконструкции завода, которая началась пять лет назад и продлится до 2020 года. Первый этап модернизации уже завершен — завод полностью перешел на выпуск топлива стандарта Евро-5. При использовании такого бензина автомобили выбрасывают в атмосферу в пять раз меньше вредных соединений.

Если учесть, что продукция МНПЗ составляет 40 процентов рынка бензина и 50 процентов рынка дизеля в Москве — это уже неплохой вклад в экологическое благополучие столицы. Автопарк Москвы стал выбрасывать на 32 процента меньше оксида серы.

Справа от нас находится установка по первичной переработке нефти ЭЛОУ АВТ-6. В год через нее проходит шесть миллионов тонн сырья. «Атмосферная и вакуумная обработка нефти у нас всегда была. А вот риформинг при непрерывной реакции катализатора появился у нас не так давно», — признался Кузнецов.

Каталитический риформинг — это процесс, который позволяет получить высокооктановые бензины. На МНПЗ есть две таких установки — одна перерабатывает миллион тонн сырья в год, другая — 300 тысяч.

Слева — строительная площадка, на которой возводят комбинированную установку «Евро+». Этот комплекс планируют запустить в 2018 году. Именно он позволит преодолеть отставание МНПЗ в технологиях вторичной переработки нефтепродуктов.

Там будет и каталитический риформинг, и очистка дизельного топлива, и газофракционирующая система — в общем, все то, что нужно для максимально эффективного превращения бензиновой фракции нефти в качественное и экологически безопасное топливо.

Автобус приближается к первому остановочному пункту. На выходе в нос бросается яркий запах углеводородов. На заборе табличка: «Несоблюдение техники безопасности снижает эффективность труда».

Перед нами установка по изомеризации легкой нафты. Здесь определенные фракции нефти превращают в высокооктановую составляющую автомобильного бензина. Благодаря процессу изомеризации завод выпускает бензин Аи-95 с нулевым содержанием серы и ароматических углеводородов.

Следующая достопримечательность — установка гидроочистки бензина и каталитического крекинга вакуумного газойля.

Каталитический крекинг дает на выходе бензин с содержанием серы 50 ppm (частей на миллион). Это соответствует экологическому стандарту Евро-4. Для того чтобы окончательно избавиться от серы и уложиться в стандарт Евро-5, необходима гидроочистка.

«Изюминка в том, что сначала происходит разделение бензина на легкую и тяжелую часть. Легкая высокооктановая часть, в которой мало серы, гидроочистке не подвергается. Тяжелая — подвергается. Потом два потока смешиваются, и мы получаем в итоге бензин с сохраненным октаном и серой ниже 10 ppm. Такой вот технологический хитрый ход», — рассказал Кузнецов участникам экскурсии.

Тут кто-то из группы выразил беспокойство: «Почему из трубы не идет дым?» Кузнецов немного обиделся: «Из трубы идут дымовые газы, и они есть всегда, просто сейчас такие погодные условия, что мы его не видим. Если бы вы приехали с утра, когда шел снег и была высокая влажность, увидели бы, что все трубы дымят».

Неподалеку от комплекса гидроочистки в 90-е годы располагался цех по производству полипропилена. «Был довольно широкий ассортимент: разные пленки, нетканые материалы, мешки. Но, к сожалению, госпожа Батурина решила, что это ненужно», — рассказал Кузнецов.

Когда-то немного поодаль можно было наблюдать гору комковой серы размером с двухэтажный дом. Она лежала прямо на открытом воздухе и, разумеется, существенная часть портилась из-за неблагоприятных погодных условий.

Недавно цех по производству серы реконструировали. Теперь процесс полностью автоматизирован, продукция выпускается в гранулах и сразу упаковывается в герметичные мешки.

Участница экскурсии спросила, как на заводе обстоят дела с благоустройством. Ей показалось, что вблизи промышленных мощностей наблюдается некоторый дефицит зеленых насаждений.

«Мы крайне демократичны с точки зрения зеленых насаждений, клумбочек и скамеечек. На западных заводах вы увидите сплошной бетон, на котором стоят установки. У нас же не просто «зеленый» завод в экологическом смысле, мы в буквальном смысле зеленые. У нас и клумбы, и зеленые насаждения», — сообщил участнице экскурсии начальник управления по охране труда, промышленной безопасности и охране окружающей среды МНПЗ Юрий Ерохин.

###Экология

Автобус двинулся к последнему пункту экскурсии — цеху очистных сооружений. Ерохин отметил, что для столичного завода вполне естественно, модернизируя собственное производство, всерьез подумать о том, как минимизировать загрязнение воздуха.

Дело в том, что москвичи неоднократно жаловались на МНПЗ. Всякий раз, когда на юго-востоке Москвы начинает чем-то пахнуть, горожане начинают жаловаться на нефтеперерабатывающий завод. В мае 2015 года случился особенно вопиющий выброс, в Выхино предельно допустимая концентрация сероводорода была превышена в 3,6 раза. За предыдущий выброс в ноябре 2014 года суд наложил на завод штраф, который потом был оспорен и отменен. Короче говоря, давно пора было провести большую экскурсию по очистным сооружениям самого опасного завода столицы, чтобы показать, что выбрасывать там нечего.

Раньше очистные сооружения занимали 15 гектаров площади и выбрасывали в атмосферу более двух с половиной тысяч тонн вредных веществ. Теперь их площадь сократилась до одного гектара, а количество выбросов снизилось на 90 процентов. Очистные сооружения сделали максимально закрытыми и компактными.

«Слева — здание, на котором гордая надпись «Газпром нефть». Это 10000-й резервуар, в который попадают все сточные воды нашего завода», — рассказывал Кузнецов участникам экскурсии.

Сначала сточные воды проходят механическую очистку — тяжелые частички оседают, а нефтепродукты всплывают и отправляются на центрифуги, осветленная сточная вода проходит физико-химическую очистку, потом — угольные фильтры, далее вода направляется на общегородские очистные сооружения, в основном, в Курьяново.

Промышленная канализация на МНПЗ объединена с ливневой. Вся вода поступает в колодцы и направляется на очистные сооружения, где проходит полный цикл очистки. Таким образом, в Москву-реку и другие поверхностные водоемы не попадает ни капли отравленной жидкости. При этом во время дождей вода стекает в колодцы по специальным желобам — решетки водостока на заводе применять нельзя из-за пожаро- и взрывоопасности.

Справа открывается вид на крупный котлован. Грохочет машина по забивке свай. Через несколько дней здесь официально откроется строительство суперсовременной многоступенчатой очистной системы «Биосфера».

Этот комплекс позволит возвращать в производство до 75 процентов сточных вод, которые после очистки будут примерно соответствовать по качеству воде из рыболовецких хозяйств.

Мембранные биореакторы уничтожат все запахи, связанные с биологией. После этого система обратного осмоса разделит сточные воды на 75 процентов химически чистого дистиллята, который вернется в производство, и 25 процентов концентрата солей, который поступит на городские очистные сооружения.

«Мы на 75 процентов сокращаем потребление речной воды, это более двух с половиной миллионов кубов в год, а также на две трети снижаем сбросы на городские очистные сооружения. Коэффициент оборотного использования — это один из ключевых показателей эффективности. Он говорит о максимальном возврате воды и исключении стока», — пояснил собравшимся Ерохин.

Пока все запахи не исчезли в биореакторе, корреспондент МОСЛЕНТЫ поинтересовался, чем же все-таки пахнет на Московском нефтеперерабатывающим заводе.

— Деньгами! — быстро нашелся кто-то из толпы.

На самом деле нет.

«Запах на очистных сооружениях всем хорошо знаком. Он не имеет никакого отношения к нефти и углеводородам. Это запах флокулянта — высокомолекулярных соединений, обладающих одновременно свойством гидрофильности и гидрофобности и собирающих все загрязнения, которые есть в воде. Потом они всплывают в виде пены. Это пена с огромной поверхностью. Если вы принюхаетесь, то можете почувствовать этот запах, когда дома моете посуду. Грубо говоря, флокулянт — это разновидность «Фэйри», — пояснил МОСЛЕНТЕ Ерохин.

Почему же тогда жители некоторых районов Москвы регулярно жалуются на запах сероводорода и винят во всем МНПЗ? «У сильного всегда бессильный виноват, — сказал нефтяник. — Вы сегодня были на заводе, вы слышали этот запах? Я работаю здесь 20 лет, бываю тут каждый день и никогда не чувствовал запаха сероводорода. Этот запах может быть характерен для очень большого числа промышленных предприятий. Я не хотел бы выяснять, кто именно из наших промышленных коллег виноват, но могу только повторить, что на нашем заводе этого запаха нет».

По его словам, несмотря на то, что сероводород — неотъемлемый продукт переработки нефти, смысл которой в том и состоит, чтобы отделить углеводороды от серы, герметичность установок исключает любое попадание вещества в атмосферу. «Там перерабатываются колоссальные объемы углеводородов, а вы не то что не чувствуете запаха, вы даже не слышите, какие процессы происходят», — сказал МОСЛЕНТЕ Ерохин.

Он напомнил, что доля МНПЗ во всем объеме вредных выбросов по Москве не превышает 0,2 процента.

В то же время между «выбросом» и «запахом» есть существенная разница. Если первый представляет собой объективную данность, то второй — неумолимо ускользает от любых оценок. «По нашему законодательству запахи не нормируются. Запах — крайне индивидуален для каждого человека. Учет запахов в Российской Федерации не ведется», — сказал начальник управления.

Несмотря на то, что аргументы представителей завода казались вполне убедительными, а индустриальные ландшафты восхищали, после экскурсии оставалось ощущение недосказанности.

«Если МНПЗ в минимальной степени вредит окружающей среде, то почему Капотня — настолько малопрестижный район?» — спросил корреспондент МОСЛЕНТЫ у господина Ерохина. В ответ тот искренне рассмеялся. «Байку о том, что Капотня непрестижный район, придумали сами капотнинцы, чтобы их не беспокоили лишние переселенцы», — сказал топ-менеджер МНПЗ, сам проживающий в Капотне.

Он рекомендовал МОСЛЕНТЕ изучить цены на недвижимость и другую статистику, да и просто прогуляться по району пешком. «Не хочу наговаривать на других, но в том же Серебряном Бору из-за проблем с канализацией иногда бывает такой запах, который для нашего района в принципе немыслим», — рассказал капотнинец.