«Когда дом идет под снос, мы идем за кошками». Кто и как спасает бездомных животных в Москве

«Утята прыгают в воду, а выбраться не могут»

У нас в России на сегодняшний день нет ни одного документа, который регламентировал бы деятельность проектировщиков и застройщиков с точки зрения защиты животных. Если это не особая охранная природная территория и не краснокнижные животные, то юридически они у нас не существуют.

Нашему фонду пять лет, и поначалу нам было очень сложно прорваться. Например, когда мы говорили про уток, про то, что у нас, когда благоустраивают водоемы, производят их вертикальное укрепление. Но когда отсутствует пологий сход, утята прыгают в воду, а выбраться обратно на берег не могут, потому что не умеют еще летать. А они должны обсыхать, половину времени проводить на суше. Помню, как ходила, собирала на эту тему письма-обращения от экспертов, и поначалу пробиться было тяжело. А теперь сами балансодержатели прудов обращаются к нам в фонд, чтобы получить консультацию. Так что прогресс есть, мы его видим в нашей ежедневной работе.

В этом году мы впервые принимали участие в «АРХ Москве» — и в экспозиции, и в деловой программе. Поначалу даже организаторы не понимали, каким образом устойчивое развитие городов касается животных. И архитекторы во время сессии вопросов и ответов говорили, как важно им было узнать про правильную организацию городских водоемов, потому что было бы очень печально проектировать их так, чтобы каждый сезон там погибали утята.

Так что мы идем в профессиональное сообщество и занимаемся просветительской деятельностью, чтобы добиться минимального негативного влияния на животный мир Москвы.

«Краснокнижных животных не обнаружено»

Мы пытаемся добиться того, чтобы люди и власть признали очевидный факт: у нас в городах обитает множество животных. Сейчас сложилась ситуация, когда официально признаются только те, которые обитают на особо охраняемых природных территориях (ООПТ), которыми занимается Мосприрода.

Мы продвигаем законодательные инициативы. Мы хотим, чтобы интересы городских животных учитывались в экологической экспертизе, чтобы были разработаны механизмы конкретных действий по их защите и спасению, начиная с мониторинга территорий при начале работ в той же программе реновации, например. На данный момент его по сути нет, и в каждом отчете о предварительном обследовании территории стоит стандартная фраза: «Краснокнижных животных не обнаружено». А то, что там живут некраснокнижные виды, мало кого интересует.

«Мест совсем мало»

В прошлом году мы провели подсчет бездомных кошек в Москве и выяснили, что в городе их проживает не менее 70 тысяч. При этом кошачьих мест в столичных муниципальных приютах всего тысяча. В Москве 13 муниципальных приютов, в них 17 тысяч собак, а под кошек мест совсем мало.

Понятно, что 70 тысяч кошек невозможно развезти по приютам, нужен другой способ решения проблемы. Но на сегодняшний день у нас нет никаких механизмов для снижения рождаемости этих животных. И если все будет по-прежнему, то они будут плодиться, а люди и дальше будут их выбрасывать, тем самым пополняя армию бездомных животных.

И когда принимается решение о реконструкции территории, о сносе здания, то нет никакого зоомониторинга на предмет обнаружения кошек. Хотя понятно, что на бывших промзонах их много. С территории завода «МИГ», который сносился зимой, порядка 150 кошек было вывезено волонтерами. В среднем в одном сносимом доме живет не менее пяти животных.

«Мини-приют открытого типа — Котобюро»

С фондом реновации мы сотрудничаем уже несколько лет. Делаем обследования, буквально вчера получили очередную заявку. Проще говоря, когда дом идет под снос, мы идем за кошками. Эти договоренности не подразумевают финансирования. Мы работаем за счет донатов от обычных людей.

Обследовав дома, которые вот-вот начнут сносить, мы эвакуируем оттуда бездомных животных. После лечения и стерилизации в ветеринарных клиниках они отправляются в мини-приют открытого типа — Котобюро, где живут до пристройства в семью. Там благодаря гостям животные быстрее социализируются и забывают свою прошлую страшную жизнь на улице.

У нас есть идея организации локальных приютов по примеру нашего Котобюро. Это единственный выход, нет другого варианта решения проблемы, если мы не говорим про возврат эвтаназии. А мы об этом не говорим.

«Стоит ограничить разведение животных»

Если мы говорим про животных-компаньонов, кошек и собак, то первое, что стоит сделать, — это ограничить разведение таких животных. У нас в стране идет их перепроизводство. В России 37 миллионов домашних кошек и 18 миллионов домашних собак, и их продолжают плодить. У нас нет ни квотирования породного разведения, ни запрета на непородное разведение.

В Москве около 2 миллионов владельческих кошек и 70 тысяч кошек бездомных. И даже если мы завтра каким-то образом изымем всех этих животных с улиц, их количество продолжит пополняться: кто-то будет теряться, кто-то — убегать, кто-то — выпадать из окон, кого-то выкинут. Так что без ограничения разведения и снижения количества владельческих животных эта проблема решаться не будет.

А мораторий на разведение — очень действенная мера: когда нельзя разводить животное, если оно не обладает признаками породы и не котируется на международном рынке как ее образец.

«Надеюсь, возврата к эвтаназии не будет»

Москва, как и Европа, прошла довольно тяжелый путь, начинавшийся с эвтаназии всех пойманных бродячих животных. Но в 2018 году у нас был принят закон, который запрещает регулирование численности животных подобным образом. Якутия и другие северные регионы пытаются проталкивать возврат к этой практике, но я надеюсь, что этого не будет, и мы найдем свой путь.

В 2018 году мы собрали 2,5 миллиона подписей против тендера на убийство животных к чемпионату мира по футболу. В городах для его проведения на их «утилизацию» было выделено 100 миллионов рублей. Но так вопрос не решается. Еще у Гиляровского можно почитать про отлов и убийство животных. Но с тех пор их количество не сократилось.

Задача государства — вместо стихийного процесса создать систематизированные, контролируемые условия. Конечно, наши города должны быть приспособлены к проживанию животных. С одной стороны, это экологическое сознание, а с другой — это и про нас, людей. Хотелось бы нам жить в выхолощенном стерильном мире, где бабочка не пролетит, птица не пропорхнет и мышка не пробежит? Как в страшных фильмах про мир после атомного апокалипсиса.