«Увидев меня с покрытой головой, люди вышли из вагона». Через что приходится пройти переехавшим в Москву дагестанцам?

«Меня приводили в восторг даже безумцы»

Заира Рабаданова, редактор:

Я родилась и выросла в Махачкале, а в Москву переехала в 2015 году, поступив в магистратуру. Семь лет мечтала о переезде, с того момента, как однажды мы приехали сюда с родителями, и я поняла: хочу здесь остаться.

Помню, мы подошли к Библиотеке имени Ленина, я легла звездой на газон и сказала, что буду жить в этом городе. Мне было 14 лет, и я была в Москве второй раз в жизни.

Первый приезд стерся из памяти. Что может запомнить трехлетний ребенок, приехавший в гости к тете? А вот в 2015-м, когда я уже была подростком, Москва покорила меня. В то время для меня открылся мир старого русского рока. Я мечтала приехать на Старый Арбат, к Стене Виктора Цоя. И еще здесь, в Москве, продавалось множество неформальной атрибутики, которую в Дагестане было не найти. Потом я ходила по Махачкале в напульсниках и ремне с шипами. Тогда у нас было противостояние неформалов с местными спортсменами. Они накрывали клубы, где собиралась молодежь и слушала рок. Но меня это не останавливало. Я не боялась.

Москва стала для меня городом свободы. Шесть лет назад, когда я приехала сюда, чтобы остаться, меня поразило количество людей, не боявшихся выделяться из толпы.

Помню, особенно изумили уличные музыканты. Я думала: как так? Ты можешь просто выйти на улицу, начать петь, собирать деньги и не бояться, что люди вокруг будут стыдить тебя и требовать, чтобы ты устроился на работу? Обалдеть.

Я безнадежный романтик. Меня приводило в восторг все, даже безумцы на улицах. Я влюбилась в Москву.

Я планировала жить в общежитии, но в нашей семье случилось горе — умер мой дядя. Они с тетей как раз жили в Москве. И я на два года поселилась у нее, чтобы ее поддержать. Только потом мы с подругой сняли квартиру на двоих.

Я смотрела на Москву и все больше осознавала, насколько она не похожа на мою родную Махачкалу. Эти два города живут в принципиально разном ритме. В Дагестане люди никуда не торопятся, их жизнь размеренна, и они наслаждаются ею, насколько могут. А здесь будто бы не успеваешь жить. Первое время мне казалось, что вокруг столько всего интересного, что нужно обязательно успеть все. И я очень торопилась.

Странным в этом городе мне казалось только одно — равнодушие. Конечно, я понимаю, что это скорее проблема не Москвы, а любого большого города, где человек погружен в себя и свои проблемы. Но в Махачкале невозможно, чтобы человек упал на улице, а люди прошли мимо. А если он не пьян? Если с сердцем плохо? К сожалению, в Москве многие бегут по своим делам, ничего не замечая вокруг. Это странно. И грустно.

С «кухонной ксенофобией» я столкнулась, наверное, всего два раза за все время, что живу в этом городе. В первый раз я ехала в такси и обсуждала с водителем рейтинг пассажира. Кто-то из таксистов поставил мне единицу, и я никак не могла понять: за что? Я всегда вела себя очень вежливо. И водитель, который вез меня в тот раз, начал объяснять, что такую оценку могли дать не мне, а моей национальности. Поставить кол за то, что я дагестанка? Если честно, у меня был шок.

Второй раз мы искали работу для моей подруги. Она тоже из Дагестана. Нашли вакансию, позвонили.

Мы заподозрили неладное, и следом по объявлению позвонила я и представилась русским именем. Про образование и опыт рассказала ровно то же самое, что и подруга. Меня позвали на собеседование.

В Москве я познакомилась со своим мужем. Его зовут Кирилл, он русский, и первое время моим родителям сложно было это принять. Я даргинка. Они не особо надеялись, что я выйду замуж за человека моей национальности, но думали, что он хотя бы будет дагестанцем.

К тому же я рассказала им про Кирилла только после того, как он сделал мне предложение. Честно говоря, скажи я раньше, нам вряд ли оставили бы хоть один шанс. Мы долго все это обсуждали, было даже какое-то время, когда мама не разговаривала со мной, но потом они все познакомились друг с другом, и все наладилось. Теперь я иногда шучу, что родители любят Кирилла даже больше, чем меня.

Зато теперь все хорошо. Кирилл хочет отпраздновать свой день рождения в Дагестане. Он очень полюбил мои родные места. И я их люблю, но на расстоянии. Жить там мне было тяжеловато.

Мое самое любимое место в Москве — Чистые пруды весной, в мае, когда начинает цвести сирень. И вот ты идешь по бульвару, а этот аромат просто кружит тебе голову. И там всегда тихо, даже если много людей. На Чистые я прихожу, когда мне или очень грустно или, наоборот, невероятно радостно, беру булочку со стаканом кофе, сажусь на скамейку и думаю: какой же я счастливый человек, что живу именно там, где мне нравится.

Мне странно рассуждать о людях, которые не принимают дагестанцев, отгораживаются от них. Конечно, это из-за того, что я почти не сталкивалась ни с чем подобным.

Москва воспитала меня, но не изменила. Она помогла мне, робкой и стеснительной девочке, стать увереннее, смелее, самостоятельнее, поверить в себя. Здесь я научилась принимать ответственность за свою жизнь — сама поступила, окончила вуз, устроилась на работу. Москва сделала меня взрослым человеком, но на личность не повлияла. Я осталась собой.

«Мне было сложно выходить на улицу»

Амир Касумов, студент:

Сейчас мне 19 лет, и я студент Высшей школы экономики (ВШЭ). Второй курс, факультет экономических наук. В Москве я живу уже 13 месяцев и, если честно, мне иногда кажется, что это больше, чем все мои предыдущие 18 лет.

Причина моего переезда проста и логична — поступил в вуз, собрал вещи, сел в самолет. И вот я здесь. Приехал. И обалдел.

Я смотрел на город и думал: это тот самый момент, когда понимаешь, что твои старые проблемы — ничто по сравнению с тем, что ты видишь перед собой. Помню, когда проезжал мимо «Москва-Сити», испытал еще один шок. Я смотрел на эти невероятные небоскребы по 60, а то и 90 этажей во все глаза. В Махачкале выше двенадцатиэтажек ничего не строят в принципе.

Потом, когда я оклемался и более-менее пришел в себя, начал постепенно входить в ритм этого города. И тогда меня сразили его расстояния. Махачкалу где-то за полчаса можно пересечь с одного конца до другого, а здесь…

За 13 месяцев в Москве я, наверное, сделал для своей жизни больше, чем за все годы до переезда. Я смотрел на людей и видел, что многие из них круглосуточно погружены в работу, в реализацию своих задатков, в достижение целей. Каждый хочет быть лучше, а некоторые даже готовы пойти по головам, только бы исполнить задуманное. Москва выглядела городом, который либо сминает тебя, либо воспитывает так, что ты начинаешь приспосабливаться к его ритму и продумывать стратегию, как жить дальше. И это круто, потому что мотивирует тебя на что-то большее.

А еще я смотрел на богатые дома, элитные кварталы и думал: ведь кому-то все это принадлежит, кто-то настолько круто поработал над собой, что достиг всего этого. В такие моменты я чувствовал тревогу и неопределенность, понимая, что я даже не осознаю, сколько предстоит сделать, сколько от себя отдать, чтобы достичь того же.

Мы с двоюродным братом, в позапрошлом году поступившим в Бауманку, стали жить в одной съемной квартире. Ее сдали нам знакомые моей мамы. Они поверили, что мы не безумные горцы, готовые все ломать и крушить, а приличные молодые люди.

Но пока мы искали жилье, я видел множество объявлений на том же «Авито», где прямо писали: сдадим только людям славянской внешности. Наверное, таких сообщений было процентов 60 от общего числа.

Меня это не задевало. Я понимаю, в чем причина. Совсем недавно была история о трех дагестанцах, избивших парня в московском метро. Сложно передать, как мне за них стыдно.

Вот на таких историях и основывается негативное отношение к кавказцам. Но меня оно не ранит. На моем курсе, например, — одни русские, и ни разу не было такого, чтобы ко мне кто-то относился предвзято из-за того, что я дагестанец...

Когда я только познакомился со своей группой в университете, поразился, как здесь люди здороваются друг с другом. Ты жмешь руку однокурснику, приобнимаешь его, как и у нас, а потом здороваешься с однокурсницей… и она обнимает тебя. Помню, я первое время поражался. А что, так можно было?

У нас редко встретишь пару, которая гуляет, держась за руки или обнявшись друг с другом. Здесь же это норма. И я только за. Это так нормально и естественно.

В Москве я начал серьезнее относиться и к собственной жизни, и к людям вокруг. И самое приятное — я встречал множество людей, с которыми мы совпадали и по интересам, и по каким-то жизненным убеждениям. И эти люди очень часто не были дагестанцами. Так для меня менялся миф о Москве, где живут люди, сосредоточенные только на себе. Здесь у меня появились друзья, в которых я уверен: если что, они за меня горой встанут. А я — за них.

Москва здорово изменила меня. Я часто оглядываюсь назад, смотрю, каким я был раньше. Сейчас вспоминаю того зеленого Амирчика, что в прошлом году прилетел сюда, и понимаю: ничего не знал, вообще ничего. Сейчас я совсем другой.

В Махачкале у меня есть тесный круг близких друзей. Двое из них тоже поступили в московские вузы и уехали. Мы часто слышим, когда бываем дома, что мы сильно изменились, стали взрослее, ответственнее.

Пока я жил в Махачкале, думал, что мир такой плюшевый, добрый, спокойный. Но мировоззрение человека из небольшого южного города и картина мира жителя столицы — это очень разные вещи.

Я люблю бывать в одной кальянной на 54-м этаже одного из небоскребов в «Москва-Сити». Оттуда открывается потрясающий вид на этот невероятный город. Я люблю сидеть и смотреть на него, люблю Москву, которая меня по-настоящему завораживает.

«Не понимаю, как им не стыдно...»

Амина Рабаданова, онколог:

Совсем недавно я закончила ординатуру в Москве, и теперь я дипломированный детский онколог.

Впервые мы с мужем приехали в Москву сразу после свадьбы. Это был 2015 год. Мы гостили у родственников, а я смотрела на этот город и понимала, что попала в невероятное место.

Смущало одно. Я носила платок, а окружающие реагировали на него негативно. Помню, мы зашли в вагон метро в час пик.

Я сначала даже не поняла, что произошло. Настолько это было странно. Муж тогда пошутил: «С тобой ездить удобно — просторно и место всегда найдется».

Сейчас всем уже наплевать, в платке девушка или нет. Люди привыкли, что в городе есть женщины в хиджабе, поняли, что это ничего страшного не значит, и оставили нас в покое. И хорошо.

Я переехала в 2019 году, когда появилась возможность поступить в ординатуру. Конечно, я не могла ею не воспользоваться.

Первое время в Москве я была одна. Сразу везти сюда всю семью мы не решились. И два месяца я искала жилье. Сдавать квартиру мне не хотели. Только слышали, что я из Дагестана, сразу кидали трубки или говорили прямо, что кавказцев не пустят. В итоге мне пришлось схитрить и даже доплатить, чтобы снять квартиру. Свою родственницу я представила бывшей хозяйкой, которая поручилась за меня, и накинула сверху на ценник, чтобы только получить жилье. А ведь это была все лишь однушка в хрущевке на первом этаже.

Со временем отношения с хозяйкой у нас наладились. Я аккуратно оплачивала аренду, держала дом в порядке, и как-то само по себе вышло, что мы сдружились и с ней и даже с ее мамой.

Но я помню, как в первое время моя хозяйка «пробивала» меня по всем параметрам — выясняла, где именно я учусь и где работает мой муж...

Избитая тема, но до сих пор я больше всего поражаюсь, что в метро можно увидеть стоящую бабушку или беременную женщину и сидящих крепких, здоровых, спортивных мужчин. Никак не могу этого принять. Не понимаю, как им не стыдно. Нет уважения к женщинам и старшим. Для меня это очень странно.

А еще удивляет история с раздельными счетами. Приходят два человека в кафе или ресторан. Они, наверное, друзья, раз приходят вместе. И спокойно потом просят официанта принести каждому свой счет. В Дагестане бы начался спор, кто платит за всех. А тут даже чашки кофе делятся — каждый сам за себя. Тоже до сих пор непонятно.

Я училась в ординатуре при московском онкоцентре имени Рогачева. Жесткого требования, чтобы я сняла хиджаб, не было, не стану врать. Но мне сказали: если не хочешь к себе особого внимания и отношения, носи шапочку. И я носила. Месяц мучилась. Там такой ритм, что постоянно бежишь то туда, то сюда. Шапочка съезжает, становятся видны волосы. Сама себя обманываешь. Да и зачем скрывать от людей, кто я есть на самом деле? В общем, я надела хиджаб.

Было непросто. У людей множество стереотипов, и они держатся за них. Куда бы я ни приходила, мало кто хотел говорить со мной. Мне приходилось постоянно доказывать, что я неглупая, оставаться допоздна. Потом врачи сами говорили, что думали: я ничего не знаю и не умею, потому что приехала чуть ли не из села. Они признавались, что теперь им стыдно за это.

Когда я уже сдала госэкзамены, один врач сказал мне в лицо, что все равно уверен: я ничего не знаю, потому что из Дагестана приезжают только тупые студенты. Самое обидное было в том, что это говорил образованный человек, имеющий вес в медицине. И доказывать обратное бессмысленно...

Однажды я ехала в автобусе. На очередной остановке вышла девушка и, сделав пару шагов, упала в обморок. Я тут же выскочила за ней, чтобы оказать помощь. И как же было приятно, что за мной пошли все пассажиры и даже водитель. Мы все были готовы помочь этой девушке. Тогда я поняла, что равнодушие москвичей, о котором я часто слышала в Дагестане, — это тоже стереотип. Нет, в этом городе далеко не все такие черствые и зацикленные на себе, как многие считают.

За время учебы у меня появилось здесь множество знакомых, друзей и коллег самых разных национальностей — русские, татары, азербайджанцы, грузины. Я познакомилась с замечательными людьми. И меня поразило, что высококлассные профессионалы, доктора наук, занимающие самые высокие посты в онкоцентре с восьми утра уже на работе, занимаются своими пациентами.

К сожалению, в Махачкале главврача больницы можно вообще не найти в клинике, не то что как-то с ним пообщаться. Меня это поражало всегда. Они, как чиновники, просто раздают команды подчиненным.

«Отслужил в армии и сразу — в Москву»

Захар Киблаев, строитель:

Мне 33 года, и девять из них я живу в Москве, занимаясь строительством. Сейчас мы строим платную дорогу от столицы до Казани.

Я родом из Дагестана, но жил во Владикавказе, в Северной Осетии. Оттуда в 2012 году и переехал — однокурсники предложили работу, а я не стал отказываться. Как только отслужил в армии — сразу в Москву.

До того момента я никогда не был в этом городе. Но встретил он меня очень неплохо. Мы приехали втроем — три друга, три однокурсника. Вместе устроились в одну контору, потом работали на одном объекте и как-то постепенно осваивались. Настрой был отличный. Наконец у нас была самостоятельная жизнь.

Я, конечно, подрабатывал, пока учился в институте, но только здесь началась по-настоящему серьезная работа. И самым сложным в городе для меня были его расстояния.

Здесь каждый сидит в своем собственном мире, ездит по своему личному маршруту и почти не замечает ничего вокруг. Люди очень отрешенные. Каждый на своей волне. Дома народ все-таки попроще.

Ну, и пришлось пару раз столкнуться с неприятием моей национальности, но только во время поисков съемных квартир. Но для меня это стало маркером: если у людей в голове предрассудки, не надо заключать с ними договор. Вот и все. Коллеги и друзья никогда не заостряли внимания на национальном вопросе.

Здесь я познакомился со своей женой. Тогда я гостил у дяди. Она тоже была там. Это родственница его жены. Наше с ней любимое место — ВДНХ и прилегающий к нему Ботанический сад. У нас есть традиция — обязательно гулять там осенью и ходить зимой на каток.

Еще одно мое любимое место — набережная Москвы-реки. Когда-то я жил в хостеле на Старом Арбате и регулярно бегал оттуда до Воробьевых гор как раз по набережной. До сих пор люблю ее и стараюсь бывать там.

Единственное, чего Москве не хватает, — времени. Человек не может остановиться и осмотреться, оценить, чего достиг за прошедшие годы.

Это я чувствую в Москве очень остро. Спасение от этого, конечно, есть, вот только я пока не нашел его. Но ничего. Поиски продолжаются. Всегда есть выход.