«Это была дьявольская работа». Как жили и с чем сталкивались столичные вагоновожатые в прошлом веке

Город как на ладони

Вагоновожатые выходили на линию ранним утром, устраивались в кабине и поворачивали рычаг. Трамвай оживал, скрежетал, и эти звуки были похожи на ворчание усталого человека: «Ну вот, опять не дали поспать!..» И пускался он в далекий путь, стуча колесами по рельсам, подрагивая на стыках.

Люди, которые гоняли трамваи по Москве, знали город как свои пять пальцев — с заставами, валами, слободами, двумя Бронными и парой Никитских улиц, Каланчевкой, Божедомкой, Стромынкой, Остоженкой. Иных пассажиров знали в лицо — каждый день они ехали на службу, учебу, по другим делам. И те привечали вагоновожатого и кондуктора — улыбкой, приветствием…

Вот трамвай уже разогнался, повеселел. Выбежал из Хамовников, разрезал Пречистенский бульвар и направился к Арбату. Вроде все чинно, благородно — пассажиры читают газеты и книжки, глядят в окна. И вдруг…

Заметка из газеты «Русское слово» от 25 февраля 1909 года: «Вчера вечером на Арбате кр. П.С.Кузнецов бросился под электрический трамвай. Но вагоновожатый, заметив это, вовремя остановил вагон. Кузнецова подняли невредимым. Оказалось, что он в нетрезвом виде бросился под вагон без всякой причины».

Увы, происшествия были непременными спутниками вагоновожатых. Случались тяжелые аварии, с жертвами. Но и в этом случае судьба оказалась милостива к людям: «На Лесной улице автомобиль конвойной команды с арестантами попал под вагон трамвая; получили ушибы кондуктор и вагоновожатый, а также арестанты, конвойные отделались испугом». Об этом 22 мая 1909 года сообщила газета «Голос Москвы».

Народ, окруживший трамвай, шумно обсуждал случившееся. Околоточный важно хмурился, крутил усы, посылал городового телефонировать в скорую помощь.

Ждали ее долго, наконец прибыла карета с красным крестом. Доктор с фельдшером осмотрели пострадавших, перебинтовали. Выкурили по папироске и отправились обратно на медстанцию при Лефортовском полицейском участке, ждать других пертурбаций.

Привет от крестьянина Чурашкина

Многие вагоновожатые были людьми спокойными, размеренными, изрядно знавшими свое дело. Но попадались и лихачи, те, кому правила не указ.

История сохранила имя одного такого трамвайщика — крестьянина Геннадия Чурашкина, приехавшего в Белокаменную из Владимирской губернии. Он поступил на службу 9 февраля 1909 года и уже через несколько дней получил первый выговор «за наезд на остановке у Третьяковских ворот на передний вагон и повреждение футляра (вероятно, кузова)».

Незадачливый вагоновожатый получил целый вагон штрафов в разных уголках Москвы — «за неосторожную езду по Краснопрудной улице; за недопустимо быструю езду на уклоне Мясницкой улицы; за крайне небрежную езду перед остановкой у Сокольнической части…»

И это только малая часть прегрешений Чурашкина. Однако со службы его не увольняли целых три года. Терпение начальства лопнуло лишь после того, как вагоновожатый «по прибытии на ст. "Марьина Роща" был замечен в сильно нетрезвом состоянии».

Разжалованный писатель

Будущий писатель Константин Паустовский работал в Миусском парке кондуктором. Но сначала был вагоновожатым: «Я водил вагоны по внутреннему кольцу “Б”. Это была дьявольская работа. Вагоны ходили с прицепами. Сцепления были разболтаны, и потому было почти невозможно стронуть вагон с места без того, чтобы не дернуть прицеп и не услышать в ответ крикливые проклятья пассажиров.

Однажды у Смоленского бульвара на рельсы въехал белый автомобиль с молоком фирмы Чичкина. Шофер едва плелся. Он боялся, очевидно, расплескать свое молоко. Я поневоле плелся за ним и опаздывал…»

Проехали Садовую-Кудринскую, миновали Тверскую, Малую Дмитровку, Каретный Ряд. Паустовский отчаянно сигналил, высовывался из кабины, ругался, но наглый шофер не обращал на это никакого внимания.

За трамваем, оглушительно звеня, ползли другие электрические машины, и ругань вожатых сотрясала воздух. И они давно выбились из расписания.

И тогда вагоновожатый окончательно потерял терпение: «На спуске к Самотеке я выключил мотор и с оглушительным треском, делая вид, что у меня отказали тормоза, ударил сзади чичкинский автомобиль с его нахалом-шофером…» — спустя много лет признавался писатель.

Автомобиль осел на один бок, из него повалил белый дым. Усатый шофер выскочил на мостовую, вытащил из кармана полицейский свисток и засвистел. К трамваю побежали, придерживая шашки, околоточный надзиратель и городовой…

На следующий день Паустовского разжаловали из вагоновожатых в кондукторы.

Первая женщина за рулем

Трудяга-трамвай в 20-е годы перевозил огромную массу пассажиров. Вагоны были забиты — в них стонали, кричали, ругались пассажиры. Трамвайное движение напрягалось изо всех сил, но лучше не становилось.

В 1933 году в день электрические машины перевозили шесть миллионов пассажиров. Если бы в Москве вскоре не появилось метро, город мог настигнуть транспортный коллапс.

Мужскую компанию вагоновожатых стали разбавлять женщины. Фамилия самой первой — Деревенникова. К сожалению, больше о ней ничего не известно. Зато не исчезли, не затерлись строки Сергея Михалкова: «Всех важней, — сказала Ната, — / Мама — вагоновожатый, / Потому что до Зацепы / Водит мама два прицепа».

Автор книги «Повседневная жизнь Москвы в Сталинскую эпоху. 1920-1930 годы» Георгий Андреевский поведал, что выходила «Московская трамвайная газета». В ней печатались расписания движения трамваев, небольшие рассказы, анекдоты. Вот один из них: «Разговаривают две женщины. Одна говорит: “Отдыхали летом на даче, так муж так обленился, что ни разу косу в руки не взял”. Другая отвечает: “А мой наоборот: так и косит, так и косит… людей. Он у меня вагоновожатый”».

Анекдот был весьма актуальным — трамвай в Москве нередко калечил людей. И далеко не всегда это происходило по вине вагоновожатых. Пешеходы не соблюдали правил, буквально лезли под колеса. В 1942 году несчастье случилось с известным футболистом «Спартака», форвардом Владимиром Степановым, который получил тяжкое увечье.

Жизнь под бомбами

Во время Великой Отечественной, особенно в первый ее год, водители автобусов, троллейбусов и вагоновожатые каждый день рисковали жизнью — немецкие самолеты бомбили столицу. На Старой и Курсантской площадях, шоссе Энтузиастов разнесло трамвайные вагоны, погибли люди.

На площади у Никитских Ворот разорвалась бомба большой мощности, и взрывная волна сбросила вагоны с рельсов. Восстановительный поезд — своеобразная передвижная ремонтная мастерская — по частям перевез их в депо.

Прямые попадания случились в Дангауэровке и на Красноказарменной площади. И эти аварии устранялись с помощью восстановительных поездов.

…В октябре 1941-го кондуктор одного из трамваев кричала на остановке вагоновожатому другой машины:

— В Нижние Котлы не ездите, там немцы! — А вы работаете? — растеряно спрашивала женщина за рулем. — Пока будем! Никто ничего не знает!

Паника в городе была страшной — враг стоял у ворот Москвы...

Трамваи перевозили раненых, подвозили эвакуированных — женщин с детьми, стариков — к вокзалам. В Москве появились вагоны, которые заменили автомобили, мобилизованные на фронт. Они доставляли грузы по заявкам предприятий и учреждений. Для доставки дров и угля строили новые трамвайные линии к базам в Лефортове, Сокольникам, Южному речному порту.

Сны старого трамвая

Слово «вагоновожатый» было в ходу примерно до середины 50-х годов. Со временем людей, управлявших трамваем, стали все чаще называть водителями…

Старые, скрипучие машины давно отправили на покой. Они дремлют, порой вздрагивая во сне, — может, вспоминают свою нелегкую жизнь. А старики-вагоновожатые скучают на пенсии. Как же им хочется снова сесть в вытертое кресло и крутануть руль: «Следующая остановка — Новоконная площадь…»

Нынче по московским улицам бегают трамваи-красавцы, похожие на ракеты. Путешествовать в них — одно удовольствие. Сиденья мягкие, удобные. Вагон движется бесшумно, плавно. Самое время оглядеть стремительно меняющуюся московскую жизнь.