Как лечили на Руси

Лекарское искусство и собирание целебных трав старо, как само человечество. Оно было возведено в ранг искусства в эпоху античности, почти погибло в темные века средневековья, а потом мучительно возрождалось, как и все остальные направления науки и культуры. История же врачевания на Руси несколько иная.

Наследие Авиценны, или Не хреном единым

По сравнению с западными соседями, искусство врачевания в Киевской Руси находилось на весьма высоком уровне. Основой его было славянское травознание — унаследованный от предков опыт, который передавался из поколения в поколение. Для изготовления целебных настоев и отваров использовали подорожник, багульник, цветки липы, березовые почки, кору ясеня, полынь, крапиву, можжевеловые ягоды, лук, чеснок, хрен, мед, кобылье молоко, панты оленя и многое другое. Особое место в традиционном лечении занимала баня.

Вторым источником врачебных познаний и вдохновения были знания полученные от соседей, прежде всего, из Византии и, опосредованно, от среднеазиатских стран. В Константинополе, в отличие от Западной Европы, сохранялись античные научные традиции, а в странах, расположенных на Великом шелковом пути они еще и обогатились китайскими и индийскими знаниями. Достаточно вспомнить жившего в Х веке знаменитого перса Абу Али Хусейна ибн Абдуллаха ибн аль-Хасана ибн Али ибн Сину, известного у нас как Авицена. С торговыми караванами новые лекарства и идеи попадали в Византию, а оттуда и на Русь.

Существует предположение, что дочь киевского князя Мстислава и внучка Владимира Мономаха и шведского короля Инге Старого Евпраксия, которая была отдана замуж за сына византийского императора и жила в Константинополе, даже написала трактат «Алимма», то есть «Мази». Подлинник этого манускрипта находится во Флоренции. Сам факт написания его именно Евпраксией (в крещении Зоей) большинство ученых подвергает сомнению, но бесспорно, что писавший его был хорошо знаком с трудами Гиппократа и Авицены. И на Руси о них тоже прекрасно знали, особенно монахи-книжники, многие из которых были выходцами из Византии. Чего стоит хотя бы трактат «Галиново на Иппократа», переведенный в Кириллово-Белозерском монастыре и содержащий краткий пересказ идей древнеримского лекаря Галена.

Кстати, именно монастыри в Древней Руси были центрами передовых медицинских знаний и именно в них появились первые, говоря сегодняшним языком, стационары для больных.

Подарок королевы Елизаветы

К сожалению, эпоха рассвета медицинской культуры на Руси продолжалась не долго, и к XV веку о серьезных научных знаниях почти забыли. Отчасти сказалось татарское нашествие, во время которого были разрушены многие монастыри и погибли как древние манускрипты, так и носители уникальных знаний, не менее важным фактором стала и серьезная трансформация религиозного сознания, которое теперь резко конфликтовало с научным знанием. Его заменила молитва и смирение. В более позднее время сказывалась и изоляционистская политика великих князей Московских. В Европе же в эти годы наоборот возрождаются традиции античной науки. Функционировала знаменитая Салернская врачебная школа, медицинские факультеты возникали во всех крупных университетах. Огромный вклад в развитие медицины как науки внес Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм, прозванный Парацельсом. Он же заложил основы современной фармакологии.

«Химия — один из столпов, на которые должна опираться врачебная наука. Задача химии вовсе не в том, чтобы делать золото и серебро, а в том, чтобы готовить лекарства». Парацельс

В итоге, богатые люди Московии вынуждены были прибегать к помощи иностранных лекарей, которые все чаще стали приезжать на Русь и пользовать здешних пациентов. Началось это еще при князе-объединителе Иване III и его ближайших наследниках. Впрочем, касалось это весьма ограниченного круга богатеев, остальные жили по старинке, в основном спасаясь традиционными методами. Венецианец Марко Фоскарино, посетивший Москву в 1557 году, писал, что у русских «нет философских, астрологических и медицинских книг. Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами». Разделения на докторов и фармацевтов (как тогда говорили аптекарей), которое уже произошло в Европе, до России в это время еще не добралось.

В середине XVI века в Англии была создана «Московская компания», торговые и государственные связи стали оживленнее. В начале 1557 года в Англии даже побывало первое русское посольство, которое возглавлял вологодский дворянин Осип Григорьевич Непея. Он то и передал просьбу Ивана Грозного о направлении в Москву квалифицированного врача и аптекаря. Так в России оказался выпускник Кембриджского университета доктор медицины Ральф Стэндиш.

Иван Грозный пригласил английских специалистов отобедать с ним во дворце, выделил им лошадей, определил немалые гонорары — семьдесят рублей доктору и по тридцать аптекарям. А Стэндишу еще и соболью шубу покрытую травчатым бархатом со своего плеча презентовал.

Несколько лет английский доктор заботился о драгоценном пациенте, естественно, используя лекарства, сделанные его соотечественниками аптекарями. Потом засобирался на родину. Взамен его Иван Васильевич просил королеву Елизавету прислать другого, и в 1568 году она направила к нему доктора Арнульфа Линдсея. Выходец из Фландрии считался знатным специалистом, был автором ряда научных трудов. По свидетельству одного из первых русских эмигрантов князя Курбского царь Иван к новому доктору «великую любовь всегда показывавше, лекарства только от него приймаше». Хотя лекарства все же скорее изготавливал британский аптекарь, прибывший вместе с Линдсеем.

К сожалению, доктор Линдсей и аптекарь Томас Карвер погибли при пожаре, и Иван снова вынужден был обратиться к Елизавете с просьбой прислать ему врача. Королева благосклонно согласилась:

«Посылаю тебе доктора Роберта Якоби как мужа искуснейшего в лечении болезней, уступаю его тебе, брату моему, не для того, чтобы он был не нужен мне, но для того, что тебе нужен. Можешь смело вверить ему свое здоровье. Посылаю с ним в угодность тебе аптекарей и цирюльников, волею и не волею, хотя мы сами имеем недостаток в таких людях». Из сопроводительного письма английской королевы Елизаветы

Королева не преувеличивала, Якоби действительно был ее личным врачом и доктором медицины Кембриджского университета, считался одним из самых уважаемых лекарей Англии. Для ученых европейских аптекарей была создана Государева аптека, где теперь готовили лекарства для членов царской семьи. Остальным, по-прежнему, болеть не полагалось.

Для «бережения Москвы от заразы»

Знаменитый лекарь был не всесилен, и через три года Иван Грозный преставился. При его наследнике Федоре или при Борисе Годунове, что практически оно и то же, Государева аптека трансформировалась в Аптекарский приказ, который был выделен из большого Дворцового приказа. Возглавил его Семен Никитич Годунов, троюродный брат Бориса и, как говорили в народе, его «правое ухо». Приказу был выделен каменный дом напротив Чудова монастыря в Кремле. Функции нового ведомства были несколько расширены: помимо того, что он занимался изготовлением лекарств и лечением царской семьи, в ведении Аптекарского приказа находилось «бережение Москвы от заразы», «отвращение всяких чар и злой порчи» (это поручение Бориса Годунова), заведывание всеми делами врачей и аптекарей, а также обеспечение медицинской службы в стрелецких полках, то есть, подбор врачей, закупка лекарственных и перевязочных средств.

Ведущим медиком Аптекарского приказа стал венгр Кристофер Рихтингер, прибывший с рекомендательным письмом все той же королевы Елизаветы. Врачи Аптекарского приказа получали поместье с 30-40 крепостными крестьянами. По статусу и денежному окладу доктора приравнивались к окольничим. Помимо годового оклада в 200 рублей, из дворца медикам ежемесячно отпускали натуральное обеспечение:

«Каждому из придворных докторов отпускали ежемесячно знатное количество хлеба, 60 возов дров и бочку пива, ежедневно штоф водки, уксусу и запас для стола, ежедневно три или четыре блюда с царской кухни. Когда царь принимал лекарство и когда оно хорошо действовало, то медиков дарили камнями, бархатами и соболями; дарили также за лечение бояр и сановников».

Из «Московской летописи» Мартина Бера, который с 1600 по 1612 год был пастором лютеранской церкви святого Михаила в Москве.

В Аптекарском приказе хранились книги, в которых велась роспись жалования врачей, сюда направлялись все царские приказы о выдаче врачам подарков по различным поводам и «свидетельствованных» грамот. Выполнял приказ и функции лицензирующего органа: все приезжие лекари и аптекари желавшие обзавестись практикой, должны были явиться сюда и предъявить свои дипломы, регалии, рекомендаций и эти самые «свидетельствованные грамоты». Если приказ находил, что этого недостаточно, то мог подвергнуть докторов экзамену, часто в присутствии самого царя. В присяге поступившие на службу должны были обещать «государя своего ничем в питье и в явстве не искормити и зелья и коренья лихова ни в чем не давати и никому дати не велети».

В Смутное время работа приказа прекратилась — не до аптек было, да и иностранные лекари по большей части разбежались. Но при первых Романовых об Аптекарском приказе вспомнили и возродили его. Теперь приказ занимался еще и контролем над сбором трав, корешков и других лекарственных растений, а также закупкой за границей целебных снадобий для царской семьи. Опий, камфара, александрийский лист и другие редкие растения поставляли из заграницы, но многое находили в России.

Известно, например, что зверобой для Аптекарского приказа собирали в Сибири, солодовый (лакричный) корень — в Воронеже, черемицу в Коломне, чечуйную (противогеморройную) траву в Казани, можжевеловые ягоды в Костроме. Специально обученные заготовители обязаны были вовремя поставить продукт в Москву. Существовала даже государственная «ягодная повинность», за невыполнение которой полагалось тюремное заключение.

Служилый люд мог подать челобитную царю и попросить, чтобы его пользовали лекари Аптекарского приказа. Так в челобитной от 27 июня 1658 года солдат Митька Иванов просит: «...я холоп твой ранен — пробит насквозь из карабина по самому животу и ниже... Oт той раны лежу во гноище и по сию пору раны не затворились... Вели государь меня... излечить в аптеке». Под челобитной указание: «его лечить и лекарства давать безденежно».

Количество медиков в Приказе менялось: сначала их было всего несколько, и каждый отдельно «выписывался» из заграницы, но постепенно состав увеличивался, причем появляются и русские имена. Уважаемые доктора обычно имели учеников, которые потом могли сдать экзамен в Аптечном приказе и стать дипломированными лекарями. А с 1654 года при Приказе открылась Лекарская школа, где централизовано стали готовить врачей.

«Докторские сказки» и лиственница Петра

Это был своего рода переворот, возвращение русской медицины на путь научного знания. Пусть и в самом зачаточном его виде. Одним из преподавателей школы стал ученый монах Епифаний Славинецкий, который прибыл из Киево-Могилянской академии по приглашению Федора Ртищева. Он перевел на русский язык анатомический труд Андреаса Везалия «Эпитоме», вернув европейские знания в программу обучения. Студенты давали своего рода клятву: «...никому зла не учинить и не пить и не бражничать и никаким воровством не воровать...». На протяжении семи лет они изучали латинский язык, анатомию, читали «докторские сказки» (так называли истории болезни), практиковались в полковых лечебницах, изучали лекарственные растения, выращиваемые в Аптекарском огороде.

Кстати, первый подобный «огород», где целенаправленно выращивали лекарственные травы и коренья, появился возле Кремля на берегу Неглинки, примерно там, где сейчас Александровский сад. Относился он к ведению Аптекарского приказа. Позже, при Петре Первом его перенесли «за Сухареву башню», где и места было поболее, и земля плодороднее. Говорят, царь лично посадил там ель, пихту и лиственницу — «для наущения граждан в их различии». Как это не удивительно, лиственница эта жива по сей день. Впоследствии «огород» утратил свою медицинскую направленность, был выкуплен Университетом и превратился в исследовательский ботанический сад. Впрочем, старое название за ним сохранилось.

В 1776 году Аптекарский приказ переехал из Кремля в более просторное здание за пределами стены, ближе к Арбату. Частично комплекс сохранился, его можно увидеть по адресу Староваганьковский переулок дом 25.

В 1673 году в Москве на Гостином дворе появилась первая общественная аптека: «указал Великий Государь (Алексей Михайлович —прим ред.) продавать из нее спирты, водки и всякие лекарства всяких чинов людям по указной книге». Сейчас это кажется странным, но тогда спиртные напитки действительно считались лекарствами и многие рецепты включали «чарку доброго вина». Впрочем, так ли ошибались наши предки?