«Присмотритесь хорошенько: переплет еще Пушкина помнит!» Как торговали и что продавали московские книгоноши

Книга — почтой XVIII века

Николай Новиков был первым в России просвещенным издателем и книготорговцем, для которого книжное дело было не только не коммерческим предприятием, но и общественным и просветительским делом. Трудился он — и на славу! — во второй половине XVIII века. «Не довольно сего, чтобы только печатать книги, а надобно иметь попечение о продаже напечатанных книг...» — говорил он.

«Книжная лавка Новикова у Воскресенских ворот по спросу ее товара стала соперничать с модными магазинами Кузнецкого моста, — писал историк Василий Ключевский. — Вместо двух, существовавших в Москве книжных лавок, с оборотом в 10 000 рублей, при Новикове и под его влиянием явилось их здесь до 20-ти, и книг они продавали ежегодно тысяч на 200 рублей…»

Приметной фигурой среди книжников конца XVIII века был крупнейший московский книготорговец Никита Кольчугин. Опыта он набрался у Новикова и, накопив денег, открыл свое дело. Одна его лавка была в Санкт-Петербурге, другая — в Москве, на Никольской.

Кольчугин не только торговал книгами в лавках, но открыл новую форму деятельности, которой пользовали и спустя много десятилетий: «...Если живущие от столицы в отдалении, пожелают иметь сии, или какие другие книги, могут получить оные из помянутых лавок купца Кольчугина через Почту за пересылку с рубля по 2 коп. на 100 верст».

Известный московский торговец Афанасий Астапов в конце XIX века вспоминал: «Книжная торговля производилась в Москве почти повсюду… и везде имела свой особый, местный характер. Так, около университета, по решетке, торговали книгами более серьезными, научными; у Александровского сада, у первой решетки, можно было найти большею частью книги народные и романы, издания Никольской улицы; в Охотном ряду, где теперь Большой Московский трактир, в воротах, тоже была торговля книгами, которыми одолжались охотнорядцы на прочет… Смоленский рынок был лучшим местом для букиниста, потому что рынок этот прилегает к местности, населенной в то время по преимуществу аристократией, помещиками и другими состоятельными людьми… На Смоленском навещали книжников люди денежные и знатные…»

«Розношшик» Федор Митрофанов

Книгоноши в России — их также называли ходебщиками или картинщиками — появились с тех пор, как началось книгопечатание. Первое упоминание о них — в связи с распространением лубка и недозволенных сочинений в Соборном постановлении 1681 года о запрещении продажи написанного в «тетрадех и на листах» у Спасских ворот в Москве. Сохранилось и упоминание о первом книгоноше — им был «розношшик» Федор Митрофанов.

Спустя многие годы офени торговали книжками с картинками на улицах, в рядах, на дальних московских окраинах — Рогожской, Преображенской, Семеновской. Отправлялись они на книжный промысел и в края, отдаленные от центра России.

Шло время, менялись эпохи, одни цари сменяли других, но эти люди не исчезали с городских улиц, базаров, ярмарок и других людных мест. Обычно книгоноши состояли на жалованье у богатых книготорговцев-перекупщиков.

…В 80-х годах XIX столетия в московском трактире «Яма» на Рождественке собирались интеллигентные, образованные люди. Там можно было встретить представителей христианской философии Владимира Соловьева, Сергея Булгакова, Николая Бердяева. Их выступления привлекали множество людей и непременными спутниками этих вечеров были и книгоноши. Они привозили серьезную литературу, на которую был большой спрос. Тут же, возле книгонош разворачивались импровизированные дискуссии, диспуты.

Еще одним местом, облюбованном любителями книг, была гостиница «Неаполь» у Николаевского — ныне Ленинградского — вокзала. Здесь книгоноши Иван Бочаров и Степан Васильев организовали духовно-библейские собрания.

Сюда стекался простой народ: рабочие, мастеровые, приехавшие в Москву крестьяне. В одной из гостиничных комнат установили так называемую «братскую кружку», куда желающие ссыпали мелочь. Люди, испытывавшие нужду, могли взять из нее несколько монет. Впрочем, кружку скоро убрали — под влиянием участников собраний, ссылавшихся на слова апостола Петра о том, что «в добродетели должна быть рассудительность».

«Это не экземпляр, а конфетка леденистая»

По воскресеньям с раннего утра народ толпился на знаменитом торжище на Сухаревке. Там, в чреве Москвы кроме всего прочего, торговали книгами — в палатках, на ящиках или на холстинах, расстеленных прямо на земле.

На Сухаревке можно было отыскать любую старинную книгу, даже прижизненные издания Лермонтова, Крылова, Гоголя, Достоевского и других корифеев. Поэтому сюда стремились библиофилы в надежде отыскать какой-нибудь раритет. Про таких говорили: «Любителя сразу узнаешь: с виду чудак чудаком — пальто рваное, шляпа маслом залита, а калоши текут. Денег нет, а нос на все полки пересует!»

Эти самые любители рылись в несметных книжных развалах долго, ненасытно. Если случалась удачная покупка, шли ее «обмывать» в близлежащие трактиры — «Орел» на Сухаревской площади или в заведение Абросимова на Малой Лубянке.

Больше всего на торжище было всякой всячины — разрозненных томов собраний сочинений, ярко намалеванных литографий, непристойных фотографий, игральных карт, мелких брошюр. Не было недостатка в приключенческих романах, рассказах о разбойниках и душегубах, душещипательных сочинений.

Шустрые торговцы зазывали покупателей громко, до хрипа: «Это не экземпляр, а конфетка леденистая. Переплет Пушкина помнит... Может, и сам Пушкин ее читал. Ничего нигде не приписал? Посмотрите хорошенько!»

Экие хитрецы! Ведь знали, что товар их вполне рядовой, может, даже и никчемный, однако глоток не жалели. И иные простаки на их удочку ловились: «Неужто взаправду Пушкин?» Впрочем, таких было мало. Куда больше было на Сухаревке ушлых, зоркоглазых покупателей, которых на мякине не проведешь.

Порой торговцы достигали крайней степени наглости. Бежали вслед за человеком, настойчиво уговаривая купить книгу и совали ее в руки. Тот отбивался как мог, но порой устоять был не в силах: отдавал деньги, лишь бы отстали. Этот вид торговли назывался «внапор».

Правда, при этом торговец немало рисковал, ибо ему могли намылить шею. Так и случалось, если он вздумал преследовать мужчину крепкого, не робкого десятка…

Лучший подарок – дефицит

Книгоноши исчезли при Советской власти. Впрочем, это не совсем так. Просто они уже не ходили пешком, а пересели на автотранспорт. Автобусы разъезжали по Москве, останавливались в людных местах: скверах, парках, возле кинотеатров и домов культуры.

В моде были и книжные ярмарки. Устанавливались прилавки, раскладывались тома, и начиналась торговля. Народ, даже не слишком склонный к чтению, проявлял немалый интерес. Покупали не только для себя, но и для презента. Ведь в советское время считалось, что лучший подарок — книга. Разумеется, дефицитная.

Книжные автобусы разъезжали и по другим городам страны, заглядывали в деревни и села. И везде стопы книг быстро таяли. Особенно хорошо шла, как встарь, торговля приключенческой литературой, детективной и «чувствительной», романтической.

Книгоноши почти в своем первозданном виде — с сумками и баулами — снова появились в Москве в конце 90-х годов. Они неустанно отмеряли километры улиц, предлагали свой товар в метро и в электричках. Книги у них были, как правило, дешевле, чем в магазинах.

Несколько лет назад книгоноши исчезли. И вряд стоит ждать их нового ренессанса — издательское дело переживает не лучшие времена, типографские расходы дорожают. Рассказы, романы и повести перекочевывают в бескрайнее пространство интернета. Человека с книгой в руках в людных местах можно увидеть все реже…