Тесть «товарища Сухова»

Герои былых эпох зачастую превращаются в легенды, а за из торжественными портретами и набором дежурных эпитетов трудно становится различить человека. Не минула сия судьба и первого Героя Советского Союза, знаменитого полярного летчика Анатолия Ляпидевского.

Единственным «лекарством» в таких случаях становятся личные впечатления тех, кто знал этих героев и имел возможность неформально с ними общаться — именно их воспоминания позволяют нам увидеть за историческими персонажами живых людей. МОСЛЕНТА предлагает своим читателям взглянуть на летчика Ляпидевского глазами доктора исторических наук, журналиста и полярника Бориса Лившица.

28 полетов впустую

Эта встреча состоялась немногим более 38 лет назад в знаменитом на всю Москву доме на Никитском бульваре, который в наше время кто-то из коллег-журналистов называл «Домом полярника», а кто-то — «Домом первых Героев Советского Союза». И вот я сижу в одной из квартир в кабинете генерал-майора в отставке Анатолия Васильевича Ляпидевского, самого первого из семи летчиков, спасавших знаменитых «челюскинцев».

Хозяин дома — в ладном спортивном костюме, с густой шапкой седых волос, так похожий и одновременно не похожий на того молодого летчика, который глядит на нас с огромного портрета на стене. Вихрастый, в меховой одежде и унтах, улыбается он из того легендарного времени, словно приглашая хозяина кабинета, то есть себя самого, пережить заново те тревожные дни 1934 года.

Начнем с истории, которая стала как бы прологом к полярной биографии пилота Анатолия Ляпидевского. 28 июля 1932 года на трассу еще не существующего практически Северного Морского пути вышел ледокольный пароход «Сибиряков». Напомним, что эту дорогу из Европы к Америке через полярные моря первым проложил швед Отто Норденшельд на барке «Вега», правда, с зимовкой.

Первое сквозное плавание в обратном направлении совершил в 1914-15 годах Борис Вилькицкий на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», но тоже за две навигации. А нужно было доказать, что можно стабильно преодолевать Севморпуть за одну навигацию и сопровождать по нему грузы.

«Сибирякову» понадобилось всего 65 суток, чтобы оказаться в Тихом океане. Правда, в конце пути пароход лишился своей главной двигательной силы — винта, и последние мили до Берингова пролива прошел под парусом, сшитым судовыми умельцами из разнокалиберных кусков брезента. Цель была близка и желанна, посему уже на следующий год, заручившись поддержкой Сталина, возглавлявший экспедицию на «Сибирякове» Отто Юльевич Шмидт решил закрепить полярный успех, но уже на более мощном ледокольном пароходе «Челюскин».

Неприятности начались, опять же, за несколько миль до Берингова пролива. Пароход сильным течением был вовлечен в своеобразный ледовый водоворот, а уже через несколько суток «Челюскин» вмерз в огромное ледовое поле. Далее были пять месяцев дрейфа. Получив при страшном сжатии громадную пробоину, 13 февраля 1934 года «Челюскин» ушел на дно. Экипаж успел высадиться на лед и стал налаживать скромный быт в ожидании помощи.

Так случилось, что единственным самолетом, находившимся в это самое время в относительной близости от места крушения «Челюскина», был АНТ-4, которым командовал 26-летний летчик Ляпидевский.

Из воспоминаний А. В. Ляпидевского:

До этой трагедии я летал на Дальнем Востоке на самолете гражданской авиации: Хабаровск – Сахалин, Хабаровск – Камчатка, Хабаровск – Владивосток. Затем был назначен в Главсевморпуть и переведен во Владивосток, где и получил задание принять самолет АНТ-4 и вместе с экипажем направиться на Север, за Полярный круг, чтобы вывезти пассажиров и экипажи с трех пароходов — «Север», «Анадырь» и «Хабаровск», которые зазимовали у мыса Биллингса.

Во время первого, пробного полета пурга нас застала в заливе Лаврентия, и мы вынуждены были сесть там и переждать непогоду. Вот там-то 14 февраля 1934 года нас и отыскал Андрей Владимирович Небольсин. Он приехал на собаках из Уэлена и привез нам телеграмму Валериана Владимировича Куйбышева, председателя правительственной комиссии. Телеграмма была на мое имя и предписывала отставить прежнее задание и направить все внимание на оказание помощи челюскинцам.

В. В. Куйбышев сообщал, что 13 февраля пароход «Челюскин» был раздавлен льдами, и 104 человека оказались на льду. В том числе 10 женщин и две девочки.

Для полетов за Полярным кругом Главсевморпуть выделил экипажу Анатолия Ляпидевского самую тяжелую машину — АНТ-4. Это был слегка переделанный двухмоторный военный самолет-бомбардировщик, не имеющий аэронавигационных приборов, поэтому пилотировать машину можно было только по видимым на земле ориентирам. Не было в те годы у этого класса самолета и радиосвязи. Так что полеты проходили, как говорится, «вслепую и вглухую».

Относительное подобие аэродрома в этом регионе имелось только в поселке Уэлен, где и размещался единственный на северо-востоке радиоцентр. Радист экспедиции Эрнст Кренкель передавал в Уэлен работавшей там знаменитой радистке Людмиле Шрадер всю информацию со льдины и ее координаты, она передавала их экипажу Ляпидевского, после чего он вылетал на поиски.

На деле же вылететь сразу почти никогда не удавалось из-за ужасной погоды. На следующий (или третий, четвертый…) день, когда метеослужба наконец давала «добро» и Ляпидевский прибывал на указанное Кренкелем место, он никого там не находил. Льдину относило за сутки миль на 30 в сторону. Двадцать восемь вылетов самолета АНТ-4 оказались холостыми. Так продолжалось до 5 марта, когда экипаж все-таки обнаружил ту самую льдину, которую вся мировая печать уважительно называла «лагерем Шмидта».

Из воспоминаний А. В. Ляпидевского:

Зашел я два раза. На такую площадку еще не приходилось садиться. Ее размеры были 450 на 150 метров. Больше всего боялся «промазать» и пополнить число людей, ожидающих помощи. Но сел удачно и пошел с заместителем Шмидта Погосовым осматривать площадку. А в это время сам Отто Юльевич, капитан «Челюскина» Владимир Иванович Воронин с группой челюскинцев перебрались через огромную трещину. Они качали на руках и подбрасывали членов нашего экипажа.

Здесь же было принято решение первым рейсом забрать женщин и двух девочек. Полет туда и обратно в Уэлен занял у меня пять с половиной часов. А когда все закончилось и мы прочитали радиограммы, в которых говорилось, что нам, летчикам, правительство Страны Советов присваивает звание Героев Советского Союза, — это было непостижимо. Только потом, когда ехали через всю страну и весь народ ликовал, мы осознали все, что произошло за эти трудные месяцы в Арктике.

«Дамский» летчик

Этим шутливым званием по дружбе наградил Ляпидевского уже упоминавшийся знаменитый полярный радист и не менее известный шутник Эрнст Кренкель, с которым Анатолий Васильевич возвращался домой в одном купе того самого поезда, который с многочасовыми остановками вез спасенных челюскинцев и героев-летчиков из Владивостока в Москву.

А само это звание было основано на том самом факте, что именно Ляпидевский, первым «приледнившийся» на крохотный аэродром лагеря Шмидта, сразу же вывез десятерых женщин и двух маленьких девочек, одна из которых — Карина Васильева, — родилась на борту «Челюскина» уже в Карском море. По предложению капитана парохода Владимира Воронина имя новорожденной единодушно было утверждено в честь этого самого моря.

...Наша беседа с Анатолием Васильевичем затянулась не на один час, но вот настало время, когда из кабинета хозяина дома по настоятельному требованию его жены Ирины Александровны мы перебрались в гостиную. А здесь на большом обеденном столе полный «джентльменский» набор: армянский коньяк, легкие закуски и внушительного размера торт.

«Это его самый любимый», — шепнула мне хозяйка дома, многозначительно показав глазами на Анатолия Васильевича, который, вооружившись посудным полотенцем, протирал в тот момент хрустальные рюмки.

Из воспоминаний А. В. Ляпидевского:

Более четырех десятилетий я не могу забыть те давние дорожные торты. Именно они все эти годы напоминают мне о тех трогательных знаках внимания, которые оказывали нам на всем пути от Владивостока до Москвы.

Помню, в Хабаровске местные кондитеры принесли к поезду торт «Челюскин во льдах». Весил он тридцать килограммов. Читинцы преподнесли невероятно вкусное сооружение из крема, шоколада, орехов и прочего под названием «В ледовом лагере», размером и весом превышающее творение хабаровчан. Узнав об этом, иркутяне испекли «Аэродром в Ванкареме», но тогда красноярцы соорудили «Карту Севера страны», и уже этот торт не только не поддавался взвешиванию, но его просто было невозможно нести. Пришлось резать прямо на перроне, хотя было очень жаль.

Мне этот факт на всю жизнь запомнился. И не тем, что мастера-кондитеры соревновались друг с другом. Они с душой делали свою работу, они старались сделать ее как можно лучше. И мы, конечно же, по достоинству оценили их мастерство.

Тихое признание Сталина

Уже через несколько дней после посадки Анатолий Ляпидевского в «лагере Шмидта» мировая пресса назвала его одним из лучших полярных летчиков, и она же (эта пресса), кстати, очень хотела все знать об этом молодом советском пилоте. Однако даже свои, доморощенные журналисты владели о нем мизерной информацией.

Отметим, что проворнее всех тогда оказался известный в те годы репортер газеты «Правда» Лев Хват. «Вскочил я в газик, спешу в Главсевморпуть, — вспоминал он позже об этом эпизоде из своей журналистской жизни. — Рабочий день уже закончился, но на одном из этажей мне повезло застать сотрудницу отдела кадров. И вот, наконец, у меня в руках тоненькая папка: „Краткая биография пилота А. В. Ляпидевского“».

Заглядывая в листок, он продиктовал по телефону редакционной стенографистке: «Летчику Анатолию Васильевичу Ляпидевскому двадцать шесть лет... Абзац. Он родился в 1908 году, в семье учителя. Двенадцати лет ушел на заработки в станицу Старощербенскую на Кубани, почти четыре года батрачил. Осенью 1924 года переехал в город Ейск, там вступил в комсомол. Больше года работал на маслобойном заводе. Районным комитетом комсомола был направлен в авиационную школу... Записали? Продолжаю. Абзац. В 1929 году Анатолий Ляпидевский успешно окончил школу морских летчиков. Был оставлен в авиашколе. Опять абзац. В марте 1933 года перешел на службу в гражданский воздушный флот. Работал на авиалиниях Дальнего Востока, затем переведен в полярную авиацию. Записали? У меня пока все…».

Сразу же хочу обратить внимание наших читателей на словосочетание «...родился в семье учителя». Отметим только: уж такие были времена в истории нашей страны.

Из воспоминаний А. В. Ляпидевского

Несколько дней спустя после возвращения, участникам экспедиции и нам, семи летчикам, была устроена торжественная встреча с москвичами, а затем и с руководителями государства. Немногочисленный прием проходил в Георгиевском зале.

Неожиданно подошел сам Сталин, который держал в руках бутылку грузинского вина. Сейчас уже не помню название. Вручив мне свой бокал, сказал: «Что же вы, летчики, пьете по такому торжественному случаю «Нарзан». Надо пить вино». После этих слов Иосиф Виссарионович сделал основательный глоток прямо из горла, а потом обратился ко мне вполголоса со следующими словами: «Запомни, Анатолий, я знаю, что твой отец был поп, и я сам почти поп, недоучившийся, так что можешь ко мне всегда обращаться по любому поводу.

Летчик Ляпидевский никогда не обращался к Сталину, а вот на имя наркома обороны СССР Клемента Ворошилова подал рапорт о поступлении в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. Знаменитую резолюцию на этом рапорте, адресованную командующими ВВС страны Алкснису, опубликовали практически все газеты Советского Союза: «Если товарищ Ляпидевский подготовлен, то принять. Если не подготовлен — подготовить и принять».

Позже пилот Ляпидевский успешно закончил высшее учебное заведение Военно-воздушных сил Советского Союза. А тогда, после высокопоставленного приема в Кремле, Анатолий Васильевич возвращался домой со своим не менее знаменитым другом Эрнстом Теодоровичем Кренкелем.

Из воспоминаний Э. Т. Кренкеля:

Хорошо помню, как через пять лет после нашего спасения, в 1939 году, мы получали с Ляпидевским Золотые Звезды Героя Советского Союза. Дело в том, что звание было учреждено 16 апреля 1934 года, а знак отличия — Золотая Звезда — появился в 1939 году. Судьба свела нас в один и тот же день в Кремле. На обороте каждой Золотой Звезды имеется очередной номер.

Когда мы вышли из ворот Спасской башни на Красную площадь, я сказал: «Толя, ты только подумай. Звезды будут получать тысячи людей. Все они, разглядывая номер на оборотной стороне, будут вспоминать тебя, потому что на твоей Звезде номер первый». Ляпидевский улыбнулся и промолчал. Моя возвышенная тирада его явно смутила.

Любимый зять

Настало время вернуться к самому началу этой истории, к тому огромному портрету, висящему в кабинете его хозяина. Так вот, рядом с ним появился еще один портрет такого же размера, на котором изображен «товарищ Сухов» — кадр из легендарного фильма «Белое солнце пустыни». На вопрос к хозяину: «...Это ваш любимый герой?», последовал не менее лаконичный ответ: «...Это мой любимый зять. Скоро присоединится к нам».

И вот мы уже вчетвером сидим за шикарным столом, мастерски «сварганенным» Ириной Александровной, и вместе с легендарным пилотом Ляпидевским как бы заново проживаем яркую биографию его удивительной жизни.

Последнее воспоминание А. В. Ляпидевского

Я уже трижды дед. В те самые дни, когда вывозил из лагеря женщин и двух девочек, сам ждал прибавления семьи. В тот год у меня родилась дочь Александра. Она закончила ВГИК по профессии кинорежиссер-документалист.

В 1937 году у меня родился сын. В память о покорителе Северного полюса Пири я назвал его Робертом. Он артист Московского кукольного театра. И еще один актер в нашей семье — мой зять Анатолий Кузнецов.

Борис Лившиц