«Сравниваю себя с батюшкой в храме»

От слова «капельдинер», если произносить его, смакуя — как и любое старинное и практически вышедшее из обращения слово, — пахнет уютом, шампанским из театрального буфета, нагретыми от света софитов кулисами и дорогими духами зрителей. Есть ли они нынче эти самые капельдинеры или же канули в Лету? Есть! Потому что любой театр начинается не с вешалки, а именно с них — мужчин и женщин, молодых и в возрасте, следящих за порядком, проверяющих билеты, рассаживающих по местам, решающих проблемы, отвечающих на вопросы и делающих еще множество важных дел.

Как они попадают в эту профессию? С какими проблема сталкиваются? Как усмиряют театральных скандалистов и выпивох? И что думают о нынешних зрителях? Об этом МОСЛЕНТА поговорила с капельдинерами нескольких столичных театров.

О себе

Елена Зайцева, 54 года

МХТ имени А.П. Чехова

В молодости я работала на заводе «Рубин», потом очень долго сидела с ребенком, а в театр попала 15 лет назад, причем совершенно случайно. Моя соседка, работавшая в МХТ, рассказала как-то, что, мол, освободилось место контролера-билетера и если я хочу, то могу его занять. Вышло забавно: я планировала поработать там полгодика, потому что никогда не была театралкой, за всю жизнь видела спектакля четыре, а оно вон как все сложилось.

Колмакова Полина, 21 год

Центр имени Вс. Мейерхольда

Театр сейчас занимает довольно много времени в моей жизни, хотя еще несколько лет я себе такого и предположить не могла: на эту работу я попала в первую очередь потому, что просто не хотела быть ни официантом, ни продавцом в магазине. А тут девушка моего близкого друга предложила выйти в ЦИМ на замену. Я вышла один раз, второй, ну, и, как говорится, пошло-поехало.

Меня тут все очень устраивает. Я учусь на третьем курсе Литературного института и имею возможность, во-первых, подрабатывать в удобное мне время, во-вторых, делать какое-то важное дело (хотя в чем его важность мне сложно сформулировать) ,и, в-третьих, развиваться в интересном направлении — театральной сфере. Я уже для себя все решила. Я человек пишущий, поэтому теперь у меня есть мечта: стать драматургом, а еще — перформером. В качестве последней я, например, уже буду участвовать в одной из ближайших премьер — спектакле «Родина». Мне все это очень близко — работа с телом, работа с режиссером…

Ирина Гульнева, 56 лет

Российский академический молодежный театр (РАМТ)

С РАМТом у меня давний роман: в качестве зрителя я ходила в него много-много лет, а на работу сюда вышла несколько сезонов назад. Почему? Просто решила что-то поменять в своей жизни. Было скучно. Подросшему внуку требовалось больше моего внимания, а работа капельдинера оставляла мне свободным весь день. Да, и, скажу честно, эта должность еще и помогла мне смотреть спектакли, экономя уйму денег.

Занять эту должность нелегко. Но в РАМТе меня знали как человека, ходящего на все спектакли и после пишущего рецензии в социальных сетях. Поэтому взяли, даже несмотря на мой не совсем подходящий для молодежного театра возраст. Правда — сначала гардеробщицей.

Аброр Исамухамедов, 21 год

Театр Наций

Несмотря на свой возраст, я работаю уже около пяти лет. То есть с 16. Как так вышло? У меня была близкая подруга, в то время уже служившая в Театре Наций. Она мне и сказала, мол, давай ты тоже будешь работать, а заодно станем вместе ездить домой. С тех пор я ее и провожаю домой постоянно, потому как мы поженились.

Планирую ли я работать капельдинером всю жизнь? Не уверен. Дело не в зарплате — я получаю вполне нормальные для моего возраста деньги. Мне нравится то, чем я занимаюсь, но ведь я еще и учусь, причем в Авиационном институте, хочу стать специалистом по антеннам и антенно-фидерным устройствам.

Елена Антонюк, 76 лет

Центральный театр кукол имени С.В. Образцова

Вообще-то я мастер художественно-реставрационных работ. Но кому это было нужно во время перестройки?! Так что слегка побездельничала, а после отправилась в театр, о чем ни разу не пожалела. Близкие? Близкие отнеслись нормально. А что им? Муж у меня к тому времени умер, сын женился.

Об актерах

Елена Зайцева

Актеры? Нет, с ними я особо не общаюсь. Они проходят мимо, здороваются, я и в ответ тоже «Здравствуйте!» говорю. Я понимаю, что вокруг меня много звезд, но ко всем ним отношусь очень спокойно. Мне никогда не хотелось кого-то из них потрогать, вместе сфотографироваться. Мы с ними делаем одно общее дело, работаем в театре, вот и все.

Аброр Исамухамедов

У нас в театре очень много звезд. Некоторые говорят мне «Привет!». Некоторые — «Здравствуйте!» С некоторыми я даже на «ты». Но на публике я ко всем обращаюсь одинаково, соблюдая субординацию, — по имени-отчеству. Мне это несложно, как несложно все время по долгу службы разговаривать с огромным количеством людей — иногда приятных, иногда не особо.

О работе

Елена Зайцева

Забот у меня много. В моем подчинении сейчас находится 20 билетеров, а я должна смотреть, как они работают, помогать им, распределять, кому где стоять, выслушивать жалобы зрителей, решать проблемы. А проблемы возникают постоянно. Например, люди без конца опаздывают, бывает, что на полчаса, а после требуют, чтобы их посадили на места согласно билетам. Но это же невозможно, особенно, когда спектакль тихий. Они пытаются меня разжалобить, рассказывают, что долго не могли припарковаться. А я им всегда отвечаю: «В театр нужно ездить на метро!»

Или вот скандалят, кричат, ругаются. Причем, что интересно, в основном женщины. Их мужчины стоят рядом тихонечко, молча все слушают, а я думаю: «Боже, ну, как же вам, бедным, не повезло с женами!»

Полина Колмакова

Что до моих основных служебных обязанностей, то я, как и все мои коллеги, стою то на входе, то в гардеробе, встречаю людей, проверяю билеты. Но, главное, помогаю зрителям разобраться с тем, куда им дальше идти, потому что, как сказал, придя к нам, директор одного питерского театра, ЦИМ – словно катакомбы. Хотя я совершенно не понимаю, как у нас можно заблудиться! Но и это еще не все. Наша обязанность еще и следить за рассадкой в двух залах — Белом и Черном. Это залы-трансформеры, поэтому мы всегда приходим за час до начала спектакля и занимаемся тем, что каждый раз заново номеруем в них места.

Ирина Гульнева

Говорят, что, мол, театр начинается с вешалки. Как бывшая гардеробщица могу сказать: это вранье! Любой театр начинается с капельдинера, проверяющего на входе билеты. И от его улыбки зависит настроение зрителя. Я всегда желаю всем посетителям хорошего вечера и вижу, как немедленно меняется у них осанка. Они выпрямляют спинку, тоже улыбаются и уже так отправляются в гардероб.

О трудностях

Елена Зайцева

Я уже давно поняла, как вести себя в конфликтных ситуациях. Главное тут — самой говорить тихо. Чем тише ты говоришь, тем быстрее люди успокаиваются. Но иногда, конечно, тяжело держать себя в руках. Например, когда во время спектаклей у зрителей начинают звенеть телефоны. Я сначала думала, что все это от невоспитанности, но потом нашла для себя другое объяснение. Пожилые люди просто не знают, как выключить звук. Поэтому я освоила, как это сделать практически на всех моделях мобильников, и помогаю всем, кто об этом просит. А молодежь… Мне легче думать, что они просто не слышат предупреждение.

И еще я всегда рассуждаю так: зрители — это гости, которые пришли в мой дом, а гости же могут быть совершенно разными, иногда даже глупыми. Бывает, объясняешь им, как добраться до места: мол, доходите до середины зала и поворачиваете налево. А они такие: «А это как?» Приходится все разжевывать, как маленьким детям.

Или говоришь: «Снимать нельзя!» А они снимают. Вот, недавно случай был. Говорю женщине: «Не фотографируйте». А она мне: «Я не фотографирую, а видео снимаю!» Говорю ей: «И это нельзя!» А она: «А мне надо!» Ну, что ты будешь делать... Пришлось стоять перед ней до тех пор, пока она не убрала телефон в сумочку.

Полина Колмакова

Сложности? Это, конечно, столкновения со зрителями, которые почему-то уверены, что они могут в театре едва ли не класть ноги на стол. И самое тяжелое в таких ситуациях — сохранять самообладание. На уговоры некоторых вести себя по-человечески можно потратить и 20, и 30 минут.

Буквально на прошлой неделе у нас показывали постановку «Билли Миллиган» — спектакль сложный, идет четыре часа с несколькими антрактами, да еще и использует все зону шестого этажа. Нам было запрещено пускать на него тех, кто опоздал даже на одну минуту! И что же? Одна женщина пришла за 20 минут до конца первого действия и при этом устроила нам дичайший скандал. Притом что наша охрана не имеет полномочий вмешиваться в подобные истории, разбираться со всем мне пришлось в одиночку.

С женщинами вообще намного сложнее. Возможно то, что я сейчас скажу, можно назвать сексизмом, но женщины куда более вспыльчивы, а мужчины… Такое впечатление, будто их кто-то заставляет идти в театр, и, услышав, что их не пускают, они только облегченно вздыхают.

Но самое тяжелое — это детские спектакли. Ну, как не пустить в зал опоздавшего ребенка?! Он стоит такой красивый, нарядный, не понимает, что происходит, у него слезы на глазах… Вот тогда я прошу старшего администратора либо дать разрешение на вход, либо обменять билет на другую дату. И очень радуюсь, если это удается.

О зрителях

Елена Зайцева

Разные приходят… Как-то после антракта с большим опозданием — потому что выпивали в буфете — в зал вернулись две девушки, на места которых в первом ряду я уже посадила других людей. Как они скандалили! Еле-еле усадила их на свободные кресла. С пьяными вообще тяжко. Бывает же как? Перед театром люди слегка выпили, в буфете добавили, и в тепле их моментально развезло. Причем это происходит как с мужчинами, так и с женщинами!

Но такова наша работа — работать и с таким контингентом. Мы стараемся найти общий язык со всеми, а если уж не получается, зовем охрану. Не так давно была история, когда охранники вывели из зала двух пьяных мужчин, которые на весь зал рассказывали друг другу, как им не нравится спектакль, не нравимся мы и вообще все на свете.

Ирина Гульнева

Эта работа, конечно, малооплачиваемая. Но она замечательная. Капельдинеры проверяют билеты, продают программки, направляют людей в нужные стороны. Но самое сложное — это, конечно, работать в зале. Особенно когда большинство зрителей – подростки. Иногда с ними очень сложно найти общий язык.

Есть два главных бича для билетеров: во-первых, уходя, подростки оставляют кучу мусора, включая налепленные на кресла жвачки, которые нам потом нужно отдирать, а во-вторых, не вылезают из своих телефонов. Это очень неприятно! Была б такая возможность, я требовала бы сдавать мобильники перед входом в зал.

Еще им очень сложно делать замечания. Тут ведь как? Подростка нужно призвать соблюдать правила, но при этом не обидеть, потому что он наш гость. А бывает, что скажешь что-то группе ребят, а они от этого еще больше веселятся.

Разные бывают ситуации. Ребята стараются протащить в зал еду, считая, что у нас тут как в кинотеатрах… Вот, помню, перед самым входом в зал, уже после третьего звонка, девочка лет одиннадцати отказывалась расставаться со своим мороженым. Я говорю: «Нельзя с ним проходить! Или доедай тут, или выбрасывай». А она в слезы, мама начала скандалить. Я тогда нашла выход: предложила положить это мороженное в холодильник и отдать после конца спектакля.

Аброр Исамухамедов

Зрителей я всегда стараюсь зарядить своим позитивом и вижу, что уходят они, уже улыбаясь. Хотя, бывает всякое. Бывает, опаздывают к третьему звонку. Бывает, слегка выпили. Бывает, хамят. А вот до драки не доходило ни разу, слава богу.

Елена Антонюк

Я некоторым образом сама театралка — мой прапрадед пел в Большом театре, прадед был театральным администратором, а я выступала в художественной самодеятельности, пыталась поступить в Щуку, так что здешнюю специфику понимаю довольно хорошо. Не пойму только одного: казалось бы, с каждым годом публика должна становиться все лучше, а происходит ровно наоборот. Все шумят, фотографируют, хамят, причем не дети, а взрослые! Думаю, что все дело в какой-то массовой невоспитанности. Раньше-то такого не было. А лет десять назад словно бы сломалось что-то.

Бывает очень тяжело, но, слава богу, на зрителей я не срывалась ни разу. Хотя иногда про себя что-нибудь про них и скажешь… Неприличное? Нет, да, что вы! Так, поворчу немножко и все, даже если… Знаете, бывает, что опоздавшие зрительницы сильно толкаются, хотя я им в матери гожусь! Говорят: «Отойди! Будешь тут еще мне указывать!». Кричат: «Да, пошла ты!» Что я могу сделать? Да, ничего. Пропускаю их в зал, а самой плакать хочется.

О счастье

Елена Зайцева

Возможно, у кого-то от всего этого может даже случиться стресс, но не у меня. Я всегда сравниваю себя с батюшкой в храме. Вон ему сколько всего выслушивать приходится разных людей и ничего, держится. И я так же, потому что, если уж ты пришел работать на эту должность, будь добр любить всех зрителей… А еще я вам вот что расскажу: когда мне было три годика, я жила в деревне и чуть ли не каждый день бегала в клуб проверять у всех билеты. Так что, видите, моя мечта сбылась! Разве это не счастье?