Большой скандал

Это коньяк от времени становится только лучше. С новостями — все иначе, но и им необходимо хоть немного выдержаться в голове, дабы эмоции сошли и не мешали оценке происходящего. Вчера, к примеру, о Большом театре не написал только ленивый. И что? Вдруг вылезло слишком много правд, совершенно разных, часто противоречащих друг другу, достаточно мерзких (иногда), а иногда – вполне себе. Читаешь их нынче, и голова кругом. Однако же картинка вырисовывается очень интересная, хотя и, бесспорно, печальная. А уж сколько вопросов возникает, так и вовсе не перечесть.

Странные танцы

Лучше по порядку: с 11 по 14 июля на Исторической сцене Большого театра должна была состояться премьера спектакля «Нуреев», авторами которого стали режиссер Кирилл Серебренников, композитор Илья Демуцкий и хореограф Юрий Посохов. Премьера не состоится. Почему? Именно этому и был посвящен пресс-брифинг, созванный вчера по инициативе гендиректора Большого Владимира Урина. Причиной отмены, точнее, переноса спектакля, по его словам, стала неготовность хореографической части постановки.

«Была идея не откладывать спектакль, репетировать неделю. Потом была идея перенести на сезон-2018/19. Но после прогона спектакля „Нуреев“ я понял, что надолго откладывать спектакль нельзя. 4–5 мая 2018 года планируем премьеру», — рассказал Урин.

Планам дать «Нуреева» в июле помешал плотный график самого театра — уже 15-го числа должна начаться подготовка к гастролям спектакля Бориса Эйфмана, а труппа Большого должна отправиться на гастроли в США. Перенести на осень 2017 года помешала загрузка хореографа «Нуреева» Юрия Посохова — ближайшие «окна» в его рабочем графике будут как раз в мае 2018-го.

Вот такова официальная версия событий вкратце.

Из искры возгорелось

О переносе премьеры «Нуреева» стало известно 8 июля. На сайте Большого театра в афише вместо спектакля появился балет «Дон Кихот», который пройдет четыре раза — все вечера, назначенные для премьеры.

Информация это немедленно взбудоражила всех. А как иначе! Постановка о жизни Рудольфа Нуреева была одной из самых ожидаемых премьер сезона: музыку к ней написал Илья Демуцкий, либретто создал Кирилл Серебренников, он же выступил в качестве сценографа и режиссера, оригинальную хореографию поставил Юрий Посохов, бывший премьер Большого театра и штатный хореограф Балета Сан-Франциско. Это же не команда, а мечта, уже создавшая на той же сцене балет «Герой нашего времени», отхвативший множество наград!

А тут еще тема: биография Нуреева, бывшего мало того, что человеком более чем эксцентричным, так еще и ставшим одним из первых открытых геев, не скрывавшим, скажем, своего романа с датским премьером Эриком Бруном. Подробности эти в спектакле не упускались, более того — подчеркивалось, что для данного балета они важны, ибо сюжетообразующим, потому что из песни, как говорится, слов выкинешь. Недаром же в основным фрагментом сценического задника должна была стать фотография совершенно голого Рудольфа Нуреева работы Ричарда Авендона.

Не скрывался ото всех интересующихся и тот факт, что в одном из эпизодов готовящейся постановки будут танцевать артисты кордебалета в платьях, и что среди персонажей балета значится «Эрик» и дуэт последнего с героем. А тут и еще один скандал — тот самый, что совсем недавно развернулся вокруг «Гоголь-центра», а, значит, и вокруг все того же Кирилла Серебренникова и его «Седьмой студии». В общем, вы понимаете — искрило сильно. И не вспыхнуть, конечно же, не могло.

Но никто не предполагал, однако, что спектакль этот попросту вылетит из афиши за несколько дней до премьеры, когда билеты уже проданы, пригласительные разосланы и, казалось бы, обратного пути попросту нет. Путь, однако, нашелся.

Символы и рифмы

Символы можно найти везде, но здесь они как-то уж совсем налицо, и как-то уж слишком мрачны. Чтобы понять это, достаточно всего лишь поверхностно изучить биографию Нуреева и, например, узнать, что Рудольф Хаметович в 1961 году стал первым советским «невозвращенцем», за что в СССР, как изменник Родины, был заочно приговорен к семи годам. И что в 1987-м его пустили в страну всего на 72 часа — проститься с умирающей мамой.

И это при том, что человек был совершеннейшим гением, блиставшим в датском Королевском балете, в Королевском балете Англии, Венской опере, руководивший балетной труппой парижской Гранд-опера. Рифма? Еще какая! Нурееву запретили появляться в своей стране. Теперь его убрали со сцены главного театра этого же государства.

Хочется громко кричать от негодования. Но перед этим стоит, однако, задуматься о вещах чуть менее эмоциональных. Вот, к примеру: как вообще случилось то, что случилось?

От политики до постели

Есть версии. Например, версия политическая: заговор против лично Кирилла Серебренникова. Отмена «Нуреева» — лишь следующий шаг после обысков на квартире режиссера и ОМОНа в руководимом им «Гоголь-центре». А причина всего — его непреклонность, свободомыслие и громкие заявления. Мол, нынешняя история – целенаправленный шаг, целью которого стало желание «кого надо» нанести Кириллу максимальный репутационный вред.

Бред? Да, невероятный. Вред режиссеру можно было бы нанести с куда меньшими финансовыми потерями для Большого театра: понятно же всякому, что постановки, подобные «Нурееву», требуют огромных материальных вливаний.

Есть версия иная, анти-, так сказать, гомосексуальная. Так, анонимный собеседник агентства ТАСС сообщил, что «спектакль был перенесен по прямому распоряжению министра культуры Владимира Мединского», возмутившегося обилием обнаженной натуры в балете и использованием известного портрета обнаженного Нуриева.

Интересно, что затем эта новость исчезла с сайта ТАСС, а по прежнему адресу стала открываться новость иная, в которой агентство приводило комментарий Мединского по поводу переноса спектакля: «Мы с Владимиром Георгиевичем (Уриным) разговаривали, я это решение полностью поддерживаю. Оно взвешенное и правильное».

Но и тут все не сходится: Владимир Урин — человек профессиональный, опытный и не склонный к ненужному эпатажу. Трудно поверить в то, что он решил «взбаламутить» общественность гей-спектаклем ради рекламы Большого. Решение о постановке «Нуреева» принималось им долго.

«Авторы балета, отложенного ныне в Большом, предлагали идею спектакля о Руди среди пяти других, но генеральный директор Владимир Урин с советниками выбрал именно „Нуреева“. Урин — человек театральный и умный. Спектакль о Нурееве на главной сцене страны означал бы денацификацию российского балета, признавшего, наконец, своих знаменитых беглецов и беды, от которых они бежали, таким красивым способом», — пишет знаменитый театральный критик, член жюри премии «Золотая Маска» Лейла Гучмазова.

То есть, вы же видите – никакой сексуальной подоплеки.

Есть, наконец, версия «профессиональная» — та самая неготовность хореографической части постановки. «Говорят, — продолжает Гучмазова, — что наброски Серебренников делал раньше, но толком общаться с труппой начал 2 июля. Первая сводная репетиция 7 июля прошла отвратительно. Театр замер. Дирекция совещалась заполночь. Утром 8-го объявили, что премьеры не будет, ибо в таком виде выпускать спектакль нельзя. Но настоящую русскую труппу в настоящем русском театре этим не проймешь, она решила помереть с музыкой и вечером показала — опять же по слухам — спектакль на порядок лучше».

В общем, несмотря на созванный Уриным пресс-брифинг, ситуация совершенно не прояснилась. По-прежнему возмущаются все: политически активные, сексуально заинтересованные, театрально продвинутые. В итоге, как написала другой театральный критик Екатерина Кретова, «снятие „Нуреева“ в Большом прогремело громче, чем сам „Нуреев“».

Цели и средства

Вот тут-то и возникает главный вопрос, сформулировать который хочется, уж простите, несколько грубовато: а на фига было вообще доводить ситуацию до такого?

Зачем, к примеру, было готовить спектакль со столь очевидной гомосексуальной линией в стране, где эта тема «не пройдет» еще много лет? Неужели кто-то надеялся, что в Большом театре это проскочит? Прийти такое в голову может лишь отъявленному революционеру или неисправимому романтику, однако Владимир Урин (возможно, что и к сожалению) не является ни тем, ни другим.

Зачем было так ограничивать создателей спектакля в сроках подготовки постановки? Понятно же было: соединение Большого, Нуреева и Серебренникова не оставит равнодушным никого, а, значит, работать тут надо было не на время, а исключительно на результат.

«Если бы отмена случилась не в главном театре страны, и в ее орбите не оказались имена легендарного танцовщика Рудольфа Нуреева и режиссера Кирилла Серебренникова, то такого ажиотажа точно бы не было, — совершенно справедливо замечает театральный критик Павел Ященков. — Олег Табаков в МХТ не только сдвигал выпуск премьер, но и закрывал спектакли вообще, считая их недостойными сцены Художественного театра. Причем закрывал за день до объявленной премьеры».

Но здесь, по мнению Ященкова, случай совершенно особый.

«Зачем было соединять все элементы спектакля накануне премьеры, а не месяц назад и не два, когда можно было бы исправить все недочеты в рабочем режиме? Да и почему было не исправить их в оставшиеся до премьеры дни? Не такие уж они были глобальные, судя по тому, что написала в своем блоге балерина Мария Александрова, сыгравшая партнершу Нуреева по сцене (Марго Фонтейн): „Не верьте, что неготовность балета повлияла на снятие премьеры. Девиз нашей профессии — всегда готов“. Или судя по записи, появившейся в инстаграме ее мужа — исполнителя роли Нуреева Владислава Лантратова: „Нет слов... понимание, что ты только полюбил роль, начал вживаться в спектакль, все начало складываться... и в секунду вот эту вот твою маленькую жизнь у тебя с корнем вырывают... худшее для артиста...“», — продолжает критик.

Зачем вообще такая внезапность?

Свято место

Внятных ответов мы, кажется, не услышим никогда: молчит Серебренников, молчит Посохов, молчит, хоть и произнося слова, Урин, молчит, давая комментарии, Мединский, молчат те, кто над ним.

Между тем, вывод напрашивается один: все случившееся — не более, чем подковерные игры, развернувшиеся вокруг места гендиректора Большого театра. Слухи о том, что Урину грозит (или, по крайней мере, грозила) досрочная отставка, ходят уже давно. И тут уже приходится дуть даже воду, обжегшись на молоке, а, точнее, лишний раз не высовываться.

Политика эта, безусловно, оправдана, если говорить исключительно о сохранении должностного статус-кво. Однако же она совершенно не годится для сохранения авторитета главного театра страны, нынче выглядящего как истеричка, сама не понимающая, чего она хочет и зачем. С такой обычно хочется развестись. Нужен ли Большому такой развод со своими зрителями — огромный вопрос.