Опубликовано 17 октября 2017, 12:30

"У нас *****!"

Почему в Москве едва не закрыли театр Николая Коляды?
За четыре дня до открытия московскому «Театру новых пьес» Николая Коляды настоятельно предложили освободить помещение. О том, почему это произошло, что будет с театром дальше, и что думает об этом и многом другом сам Коляда, МОСЛЕНТА поговорила с режиссером.
"У нас *****!"
Александр Куров / ТАСС

Открытие «Театра новых пьес» по адресу по адресу Петровка, 17, строение 2, планировалось на 20 октября. На своей странице в фейсбуке радостный Коляда писал об этом едва ли не ежедневно, получая вал восторженных комментариев – мол, ну, круто же, не все же екатеринбуржцам на спектакли Николая любоваться. Однако же утром 16 октября тон сообщений Николая резко сменился.

«Утром в театре труда поменяли замки. Нас выселяют. Ну, что? Здравствуй, Москва!», - написал известный драматург и режиссер.

А чуть позже в разговоре с обозревателем МОСЛЕНТЫ высказался хоть и лаконичнее, но зато более эмоционально: «У нас *****!»

***** подкрался незаметно

Художественный руководитель «Коляда-театра», режиссер и драматург из Екатеринбурга Николай Коляда уже несколько месяцев назад объявил о том, что создает в столице «Театр новых пьес», репертуар которого будет основан на текстах молодых уральских драматургов. На свою площадку замахиваться, конечно, было немного наивно, ну, да, Коляда и не замахивался: площадку «Театру новых пьес» предоставил «Театр труда» - московская лаборатория индустриальной драмы, с начала 2017-го показывавшая свои спектакли в арендованном помещении по адресу Петровка, 17, строение 2.

Николай Коляда

Николай Коляда

© Владислав Лоншаков / «Коммерсантъ»

Сюда-то утром 16 октября и прибыли представители Мосимущества. На руках у них оказалось постановление суда, в соответствии с которым «Театру труда» надлежало освободить помещение.

«Я ничего в этом не понимаю, - констатировал Коляда. – Но - вроде бы – все дело в арендодателях, не поставивших «Театр труда» в известность о том, что помещение оказалось предметом судебного разбирательства, в результате которого права на него перешли к Мосимуществу». Но уже буквально через сорок минут поспешил поделиться новостью: Мосимущество, де, приняло решение дать театру возможность провести все запланированные мероприятия до конца октября.

"У нас *****!"

© страница Николая Коляды в Facebook

«Сейчас мы будем искать новое помещение, а переезд закончится к 4 ноября», - радостно прокричал Николай в трубку. А после и вовсе развеселился: «В начале всё барахло наше вытащили, а потом давай назад заносить. И умирали все от хохота. И правда, царица небесная: ну, слов нет. Бедные мы скоморохи».

«Черт с ним, с этим помещением, - написал он чуть позже на своей странице в социальных сетях. - Его, думаю, найти будет трудно в Москве, но, всё-таки, найти будет можно. А вот найти тех сорок человек актеров, с которыми я сегодня репетировал - вот это найти в Москве, мне кажется, вообще невозможно».

Куда теперь отправится «Театр новых пьес»? Хочется верить, что не столь далеко, как изначально планировало Мосимущество.

"У нас *****!"

© страница Николая Коляды в Facebook

Уже известно, что Николай Коляда озвучил Владимиру Панкову (художественный руководитель Центра драматургии и режиссуры – прим. ред.) просьбу рассмотреть вариант того, что "Театр новых пьес" станет играть на его сцене на Беговой.

Николай Коляда: Мы – не чернуха!

Воспользовавшись благостным настроением Коляды, МОСЛЕНТА поговорила с режиссером о не менее важном - столичной публике, новой драме и уколах в сердце:

"Что я хочу донести до московской публики? Во-первых, вот что: общеизвестно, что с середины восьмидесятых — начала девяностых годов сложилась так называемая Уральская школа драматургии. И я хочу рассказать всем об этом феномене. Именно поэтому большая часть постановок, которые мы привозим, сделана по пьесам уральских драматургов, или же это работы уральских режиссеров.

Впрочем, в чем именно заключается так называемый «уральский феномен», мне сложно сформулировать. Но, видимо, так сложились звезды, что именно в наших краях появились такие известные молодые драматурги, как Вася Сигарев, Олег Богаев, Ирина Васьковская, Ярослава Пулинович, Володя Зуев. Всех не перечислишь — их человек тридцать-сорок! Так вот… А, во-вторых, мы хотим показать Москве, что на Урале возник совершенно новый театральный язык.

И еще, вот какая штука… Практически все директора и худруки московских театров боятся, что, если на афише будет написано имя молодого драматурга, публика на спектакль не пойдет. Они думают, что зрителям интересны лишь Шекспир и Островский, а потому открывать новых авторов считают делом бессмысленным. Именно поэтому мои пьесы, как и пьесы моих учеников, в Москве никто не читал. Худруки слышали, что это чернуха, порнуха, гадость, мерзость, и этого для них достаточно. А ведь все совсем не так на самом деле, поэтому мне в этой ситуации остается только огорчаться или смеяться над ленью и нежеланием людей видеть что-то дальше своего носа. Ну, или создавать в столице собственный театр.

Актеры Максим Тарасов (Арнольф, иначе называемый господином де ла Суш), Алиса Кравцова (Агнесса, воспитанница Арнольфа), Светлана Колесова (Жоржетта, крестьянка, служанка Арнольфа) и Тарас Поддубный (Ален, крестьянин, слуга Арнольфа) (слева направо) в сцене из спектакля "Играем Мольера" в постановке "Коляда-театра" в театральном центре "На Страстном" в Москве.

Актеры Максим Тарасов (Арнольф, иначе называемый господином де ла Суш), Алиса Кравцова (Агнесса, воспитанница Арнольфа), Светлана Колесова (Жоржетта, крестьянка, служанка Арнольфа) и Тарас Поддубный (Ален, крестьянин, слуга Арнольфа) (слева направо) в сцене из спектакля "Играем Мольера" в постановке "Коляда-театра" в театральном центре "На Страстном" в Москве.

© Екатерина Чеснокова / РИА Новости

Вот что очень важно для понимания: Москва — это не Россия. Мы со своего Урала смотрим на москвичей вытаращенными глазами, не понимая иногда, что там вообще у вас происходит. Страшно далеки вы от народа! Не хочу говорить про политику, но, что касается театра, я давно заметил: вся эта столичная возня с выяснением отношений не стоит и выеденного яйца. Потому что завет один: как сказал Станиславский, театр может быть только или мертвый, или живой. А значит, надо не ругаться и спорить, а делать качественный продукт, на который идет публика.

Чем уральский зритель отличается от столичного? Ой, с этим все очень забавно! У нас в Екатеринбурге, когда спектакль закончился, все похлопали, я вышел на поклон и мы дружно разбрелись по домам. Только после, уже в фейсбуке, я читаю откровения людей о том, как им все понравилось, как они плакали. В Москве же на каждом спектакле нам аплодируют по полчаса! Иногда даже думаешь: может, столичные зрители над нами так издеваются? Хотя шучу, конечно — я понимаю, что все это искренне и от души. Москвичи очень устали от всяких сценических экспериментов и соскучились по нормальным человеческим спектаклям. А у меня нет заумных постановок — у меня все про жизнь, над которой можно иногда просто радостно поржать. С другой стороны, я ведь в каждой работе напрягаю, напрягаю струнку, а потом, в финале, делаю точный укол в сердце, чтобы каждый зритель вдруг подумал: «Екарный бабай, что же я смеялся-то?! Тут же надо плакать, ведь это же все про меня!»