«Всего за два часа страна начала гореть»

Выставку пришлось закрыть спустя две недели после вернисажа. Причиной закрытия стали шумиха, поднятая блогером Леной Миро, позиция детского омбудсмена Анны Кузнецовой и обращение депутата Елены Мизулиной, увидевшей в работах Стёрджеса признаки детской порнографии. Для чего понадобилось «запускать» выставку во второй раз и приглашена ли на нее Елена Мизулина, МОСЛЕНТА поговорила с основателем Галереи имени братьев Люмьер и ее куратором Натальей Григорьевой-Литвинской.

— Когда возникла идея провести эту выставку во второй раз?

В октябре, как только мы получили документы из Следственного комитета. Хотя желание «перезапуститься» у нас было изначально, потому что, закрывая выставку в сентябре 2016 года, мы понимали, что это временно, что рано или поздно этот глупый конфликт уляжется. Он и улегся.

— Вас можно поздравить: судебные эксперты признали полное отсутствие признаков преступления и высокий художественный уровень работ, представленных на выставке. Какие экспертизы проводились?

Я знаю только, что этих экспертиз было несколько — например, психологическая, художественная. А в детали нас не посвящали.

— Возможно, этот вопрос нужно было бы задать в конце нашего разговора, но… Есть ощущение, что нынешняя выставка — это попытка доказать, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Но вот вопрос: доказать кому? Себе? Посетителям? Тем, благодаря кому выставка была закрыта?

Себе я точно ничего доказывать не хочу… Да и вообще — что нам доказывать? У нас был договор с автором, по которому мы обязаны провести эту выставку. Выставка была закрыта в силу сложившихся обстоятельств на месяц раньше установленного срока. Это был форс-мажор. Но сегодня государство в лице Следственного комитета и Генеральной прокуратуры нам говорит: «Ребята, у вас все хорошо! У вас замечательный автор, чьи работы являются художественными произведениями». Это ли не основание открыть выставку снова, дать ей жизнь? Вот мы это и делаем — на абсолютно законных основаниях. И никакого вызова, никакой провокации за этим не стоит.

— Слушайте, неужели у вас нет этого радостного чувства: мол, мы сделали всех этих людей?

Эти люди, о которых вы говорите, живут в собственном мире, в котором им самое главное — пропиариться. Не только на нас, но и вообще на всем, поэтому им так важно устраивать провокации. Одна дама все это спровоцировала, другая — радостно подхватила.

— «Одна дама» — это блогер Лена Миро, с публикации которой в «Живом журнале» все началось?

Ну да. Хотя мне кажется, что такого человека по факту и не существует: ее блог — целая организация. А вот госпожа Мизулина, всю эту глупость подхватившая, вполне реальна. Благодаря им всего за два часа страна буквально начала гореть, а новость о выставке Стёрджеса стала топовой. Так что, мне кажется, все это было спровоцировано.

— Для чего?

Понятия не имею! Но знаю, что дело тут не в Джоке и его работах. У него прошло более 150 выставок по всему миру, издано около 15 монографий. Можно, конечно, считать, что весь мир какой-то аномальный, и только мы — белые, пушистые и правильные. Но мы же прекрасно понимаем, что это не так. Просто кому-то была нужна шумиха. И этот кто-то прекрасно понимал, что тема детской наготы трогает абсолютно всех, потому что мы все — родители, бабушки или дедушки. Вот и столкнул общество лбами.

— Просто так, хотя бы от желания похулиганить, не отправляли ли вы Мизулиной, Кузнецовой и Миро приглашение на открытие «Без смущения 2.0»?

Я писала им в сентябре 2016-го, приглашая прийти и посмотреть нашу экспозицию, чтобы остановить все то, что они устроили. Ведь представленных в нашей галерее работ Стёрджеса никто из них не видел! Но они так и не пришли. Точно так же как сейчас, когда Следственный комитет вынес свое решение, ни Мизулина, ни Кузнецова, ни Миро не принесли своих извинений, что, мне кажется, было бы правильно с моральной и человеческой точки зрения. Просто сказали бы: «Ну, ошиблись. Бес попутал…»

— В прошлый раз выставка успела поработать две недели. Не боитесь повторения истории?

Пока нет. Сейчас все заняты истерией по поводу Олимпиады.

— Только-только на наших глазах разворачивалась истерия с фильмом «Матильда». Нет ведь никакой гарантии, что, даже если по закону все чисто, не придут экзальтированные блюстители морали.

Мне бы очень хотелось, чтобы они уже успокоились, потому что сложнее всего защищать себя от городских сумасшедших.

— Будет ли усилена охрана галереи?

На открытии выставок у нас ее и так всегда больше, чем обычно. А после все стандартно: есть охрана, есть камеры наблюдения.

— Экспозиция остается той же, что была в 2016-м?

Да. Разве что работ будет чуть меньше — из-за того, что мы добавляем в выставочное пространство материалы, позволяющие познакомиться с историей конфликта: выдержки из газет, фотографии и видеосюжеты медиа, освещавших закрытие выставки, документы криминальной экспертизы и следствия, ужасные письма, которые мы получали.

— Нагота — это всегда что-то вроде красной тряпки для быка.

Возможно. Но удивляет другое: мы с легкостью смотрим на глянцевые фотографии ребенка с накрашенными губами и глазами, и это никого не пугает, хотя по мне — это ужасно. А когда ребенок рядом с родной мамой в естественной обстановке сидит на пляже, когда у него видны только руки, голова, шея и часть ноги, нас это шокирует.

— А знаете, я в свое время заступался за вашу выставку с соцсетях и постоянно слышал вопрос: мол, а согласились бы вы, чтобы так же сфотографировали ваших дочек? Сложный вопрос. Вот вы бы согласились?

Да. Я мечтаю, чтобы моих детей так сфотографировали! Скажу больше: уверена, что практически у всех в семейных альбомах есть похожие снимки. И еще. Я много лет занимаюсь фотографическим искусством и знаю: если ребенок смотрит такими глазами в камеру, он доверяет тому, на кого смотрит. На снимках Джока истории семей нудистов, с которыми он дружит по 30 лет! Вот мама обнимает своего ребенка, вот этот ребенок вырастает, вот мама стоит уже рядом со взрослым ребенком, вот у него появляются уже свои дети. А неправильные мысли смотрящего эти фотографии… Знаете, искусство — это зеркало, поэтому то, что вы видите в нем, вы сами и есть.