Театральные страсти

Цифры, впрочем, удел зануд. Нормальному же человеку и без них понятно: театры, еще лет десять назад привлекавшие все больше любителей сомнительных антреприз, неожиданным образом стали местами авторитетными, уважаемыми и посещаемыми так активно, что в дни премьер купить билет на тот или иной спектакль практически нереально.

В чем причина такого ажиотажа? Ответы на этот вопрос лежат в совершенно разных плоскостях и сферах — как приятных, так и не очень.

Начать лучше с совсем плохого, чтобы не портить впечатление после. Театр раскололся — и этот раскол становится тем более очевиден, чем более активно выступают на страницах социальных сетей представители враждующих лагерей. Лес рубят — щепки летят, говорит известная пословица. Сводя же ее к театральной тематике, нельзя не заметить: чем больше идет споров и ругани, тем больший интерес к происходящему возникает у потенциального зрителя.

Доходит до совершеннейшей антропологии: читаешь вечные переживания иных хранителей или их ближайших родственников, продираешься сквозь желчь, злобу и постоянное брюзжание, чтобы добраться до смыла... а добираешься каждый раз до банального — к примеру, национального вопроса. Это «не наши» виноваты, да, непременно они самые, и в театральных заговорах, и в пропаганде страшного, и в осквернении смыслов.

Причем, порой и не важно, о чем идет речь — о новой работе Константина Богомолова, вступлении в должность худрука театра «Модернъ» Юрия Грымова, премьере в Маяковке, высказывании Кирилла Серебренникова — главное, высказать свое «фи».

Недовольство другой стороны, впрочем, тоже имеет место быть, но по совсем другим поводам. К примеру, в связи с созданием Экспертного совета, возглавил который Николай Бурляев — человек, громко поддерживающий государственную идеологию, ратующий за введение худсоветов, как цензурирующего органа, но лично к театру никакого отношения не имеющий.

И в состав которого (опять же, к примеру) вошли три человека из Театра на Таганке, прославившихся не ролями, а бесконечными скандалами и жалобами — причем, на каждого нового руководителя своего театра, будь то уже покойный Юрий Любимов или, дай ей бог здоровья, Ирина Апексимова.

Вот драматург Иван Вырыпаев и иже с ним создают жанр так называемой «новой драмы».

Вот режиссер Дмитрий Брусникин выводит на сцену жанр «вербатим».

Вот продюсер Эдуард Бояков возрождает моду на поэтические спектакли.

Вот появляются спектакли иммерсивные.

Говорят о разном и непохожем: об уже упоминавшемся Богомолове, о Юрии Бутусове, о Карбаускисе и Туминасе, Кобелеве и Огареве, Рыжакове и Франдетти, Диденко и Голомазове. Премьер выше крыши, новые имена только запоминай, при этом уровень большинства постановок заслуживает уважения.

И вот тут и стоит, наверное, подступиться, наконец, к самому главному объяснению причин нынешнего «золотого театрального века». В чем тут дело?

Да вот, кажется, в чем: в ситуации, когда большинство отечественных фильмов кажутся нелепой поделкой, когда телевизор выдает одну нелепо выдуманную глупость за другой, когда основной книжный рынок оказался в руках издательства, выпускающего дешевые детективы и любовные романы, театр остается тем единственным пространством, где пока еще можно дышать полной грудью.

В нем возможны эксперименты. В нем возможны высказывания. Возможны аллюзии и параллели. В нем, в конце концов, можно оказаться в иных мирах — хоть МХАТовских, хоть «гоголевских», хоть «таганских»…

Свобода манит всегда. Театр же нынче — та самая свобода, невзирая на обстоятельства, национальности, вкусы и мировоззрения. А это дорогого стоит.