«Срыв башки — лучшая причина что-то делать». Известный рокер — о спорте, тяжелой музыке и новой рок-волне

О советской Москве, трамваях и ледяном кипятке

Когда я был ребенком, вокруг был, простите, Советский Союз. Вот именно по-советски все и было.

Сложно уже вспоминать что-то из моего московского детства. Сейчас в голову приходит разве что момент, когда я зимой ехал на трамвае в бассейн, который был на «Белорусской». А жил я тогда на ВДНХ. Было очень холодно. В тот день что-то случилось — трамваи встали. Мы тогда зависли где-то на проспекте Мира. Пока сидели там, все смертельно замерзли.

Я пришел домой на деревянных ногах. Папа меня отогревал ледяной водой, а она казалась мне кипятком. Вот такая история про меня и Москву детства.

А сейчас вокруг большой и цивилизованный город. И мне нравится то, что происходит здесь и сейчас. Понятно, что большие процессы не могут происходить без каких-то сложностей, но как столица развивается и во что она превращается, мне хорошо заходит. Я очень доволен. И слоган «Москва — лучший город Земли!» во мне живет.

О «Горбушке», кассетах и тусовке

Когда я только начал интересоваться музыкой, главным местом притяжения вообще была «Горбушка». Что тут говорить? Это была просто мекка.

Это потом она разрослась в большой рынок, а в начале это был маленький клуб в самом здании ДК Горбунова. Там все происходило по субботам и воскресеньям.

Мы туда ездили постоянно. Ты не приезжал оба дня, только если с тобой что-то случалось. А так все выходные — там. И это было скопление всей музыки, какая только тогда была.

На «Горбушке» были все новинки. И их можно было прямо там и послушать. Люди на кассетах продавали все, что только что вышло. Были там и плакаты, и какая-то атрибутика, но главным всегда было общение, сама тусовка.

О пьянках, дополнительном допинге и впечатлениях от жизни

Народ был разный. Пьянки, конечно, устраивались. Но мне это близко не было. Короче, я не бухал. И меня часто спрашивали: «Ты как вообще музыку пишешь, если ничего не принимаешь?»

Но мне всегда хватало того, что происходит в жизни. Это было интересно. И жизни мне было более чем достаточно для впечатлений, из которых потом музыка и получалась. Дополнительный допинг для вдохновения мне никогда не был нужен.

Тусовка для меня была клубом по интересам. Я общался с людьми, но, если возникала тема собраться и напиться, это было мимо меня.

Другое дело, если возникало желание вместе поиграть. Вот ради этого я мог собраться с кем-то. Это очень быстро захватывало.

Кстати, на «Горбушке» тусила вся наша зарождающаяся экстремальная сцена. Все группы, которые потом что-то сделал в Москве, были там. Они приходили, обменивались какими-то вещами: идеями, опытом, рассказывали друг другу, кто и что сумел уже изобразить, переходили из группы в группу и так далее.

О национальной сборной, героях и подвалах

Такого андеграунда сейчас, конечно, нет. Тогда он был самым настоящим, концентрированным.

Во все это я сам пришел из спорта. Я был в национальной сборной по санному спорту, а потом решил: теперь играю death metal (один из экстремальных музыкальных жанров, появившийся в середине 1980-х годов — «Мослента»). И все.

Кстати, я, можно сказать, угадал с этим решением. В тот момент начался плохой период в нашем спорте. Если говорить о санях, из наших только Альберт Демченко пережил это время в строю. И это настоящий личный героизм. Чего он только не делал, пока дождался лучших времен и нормальных саней. Но результаты у него, конечно, супер!

А я вот был не согласен чего-то ждать. И параллельно появились вещи, которые меня заводили. Ими хотелось заниматься. В общем, я ушел. Меня даже никто не пытался остановить.

Тогда Международный олимпийский комитет как раз решил сделать так, чтобы в один год не нагружать себя организацией сразу двух Олимпиад. Зимние и летние игры начали проводить в разные года.

И был момент, когда зимняя Олимпиада была сначала в 1992 году, а потом сразу — в 1994-м, всего через два года. И я мог смело съездить еще на одни Олимпийские игры.

Но я дал огня в другом плане. И не думаю, что хоть раз пожалел об этом.

О дизайне, жизни без музыки и нежелании принципиально нового

Сейчас я вполне могу представить свою жизнь без профессионального занятия музыкой. Она бы все равно оставалась со мной в том или ином виде. Даже если бы я переключился на что-то другое, это было бы связано с музыкой тем или иным образом.

Я довольно много времени занимался и занимаюсь дизайном. Сейчас чуть меньше, чем раньше, но периодически к этому возвращаюсь — делаю что-то для «Слота» или своего «МодеМа». Из тех, с кем я в этом плане постоянно сотрудничаю, сейчас осталась только группа «Ария». Мы с ними очень давно дружим.

В общем, я не могу сказать, что музыка — это прямо вся моя жизнь, мой крест и так далее. Нет, я бы справился и без нее. Но… зачем? Например, сейчас очень неплохо чувствует себя «Слот». С сольным проектом чуть сложнее, но и там никаких трагедий. Зачем дергаться?

Мне нравится то, чем я занимаюсь. Мне от этого круто. И нет ничего, что хоть как-то бы намекало, что я выгорел. Мне пока не хотелось ничего принципиально нового.

О публике, новой рок-волне и неожиданных девочках

У группы «Слот» своя публика. Как правило, интеллект у нее выше среднего, потому что нам сложно писать какие-то вещи прямо в лоб, так что в наших текстах можно покопаться.

На наши концерты приходят люди, которым это просто надо. Им нужна эта энергия, эти смыслы, звук, ритм. И никуда это все не денется. Не случится такого, что мы однажды проснулись, а все слушают одну только попсу. Рок никуда не исчезнет.

Молодых людей на концертах у нас до сих пор достаточно. И не только у нас. Группа «Ария» существует с 1985 года. Это уже заслуженные мужики. Я иногда появляюсь у них на концертах, например, в роли фотографа. Так вот, молодняка — полно.

На наших концертах бывает, что мы после выступления буквально вываливаемся в народ и общаемся с публикой. Точно так же происходит во время автограф-сессий. И в такие моменты ты видишь, что на ком надето. И бывает, что перед тобой оказывается совсем молоденькая девочка, а на ней — футболка с надписью Morbid Angel или Death (группы, ставшие родоначальниками музыкального жанра death metal — «Мослента»).

И я смотрю на это и иногда спрашиваю: «А как это получилось? Случайно надела? Больше нечего было?» А мне в ответ: «В смысле? Я это слушаю!» И вот сидишь после этого и думаешь: «Да ты че? Серьезно?»

О мистическом Клифе Бертоне из Владивостока

Кстати, Death для меня — культовый проект. Я в музыку попал, можно сказать, благодаря ему. И одной нереальной, мистической какой-то истории.

Даже не знаю, как описать место, в котором все это случилось. В общем, на «Новослободской» был какой-то парк, а там, в непонятной будке, — музыкальный магазин. Это было больше похоже на переоборудованную котельную. Я как-то приехал туда смотреть какой-то микшерный пульт. Не помню уже, что я там насмотрел. Когда я вышел, на улице стоял совершенно незнакомый мне мужик в джинсовом костюме. Вылитый Клиф Бертон (бас-гитарист рок-группы Metallica, погиб в автокатастрофе в 1986 году — «Молента»).

Он меня увидел, тут же достал какую-то кассету и выдал: «На! Я тут из Владивостока приехал ненадолго. А ты должен это послушать!» Дал мне эту кассету и пошел. И все.

А там как раз был Death. И вот когда я его послушал, мне снесло башню. Собственно, это и определило мой путь в музыке на долгое время.

Мужика этого я первый и последний раз видел. Вот так, пришел на минуту рандомный абсолютно человек, а вся жизнь пошла по-новому.

О своих проектах, главной причине что-то делать и «индишатине»

Нельзя сказать, какой из моих проектов для меня ближе всего. Всему свое время. Ты воспринимаешь эти вещи максимально близко в определенный момент.

Если говорить про «МодеМ», он был еще до «Слота». Появился в 1999 году. Но когда начался «Слот», это было настолько актуально! Мы тогда с Денисом Хромых собрались, потом подключился Сергей Боголюбский, наш гитарист. И это просто был срыв башки!

Тогда стало понятно, что никаким «МодеМом» я пока заниматься не буду. Шла другая тема. Был как раз максимально актуален Linkin Park и подобные проекты.

Срыв башки — лучшая причина чем-то заниматься. Зачем вообще что-то делать, если голову не сорвало?

Нас тогда унесло. Потом мы просто делали свое дело и постоянно менялись. Мы вообще одна из самых разнообразных команд. И внутри себя, и внутри каждого альбома, да даже внутри каждой песни мы можем изобразить новое, иногда неожиданное. Например, мы на восьмом альбоме «200 кВт» дали такой крен, что у нас половина публики сказала: «Вы чего? Слишком растанцевались!» Но мы вообще-то по-тяжелому растанцевались.

Мы всегда менялись. Но со временем восприятие стало другим, и я начал снова возобновлять «МодеМ». Некоторые песни не брались для «Слота», буквально валялись просто так. И я знал: если сам их не сделаю, они пропадут. Этот материал вошел в первый альбом «МодеМа».

А с другой стороны, огромное количество «индишатины», которое я слушаю, меня тоже двигает туда, в сольный проект, чтобы я что-то для него делал.

Об отношении к времени

В этом году группе «Слот» стукнуло 20 лет, а «МодеМу», если считать с момента выхода первого альбома, — шесть. Но на меня это особого впечатления не производит. Я немного потерянный в некоем социально-временном ключе. Я как-то о времени не думаю.

Вот ты живешь и живешь, что-то делаешь. И хорошо. Как-то стратегически прозревать куда-то в конец своей жизни я не пытался. Как-то не наблюдаю я календарей. Другое дело, что, если посмотреть по сторонам, другие люди умудряются все это сочетать с семейной жизнью. А у меня так не получилось. Потребности, что ли, нет? Не могу понять. Но я об этом, опять же, особо и не думаю.

О диалогах с публикой, позитиве и реальных возможностях

С публикой сегодня хочется, конечно, говорить о том, что происходит вокруг нас. К сожалению, об этом говорить вроде бы нельзя. Но… если хочется, то можно. Вопрос один: как?

Очень многие совсем не справляются с происходящим психологически. Я понимаю: их это триггерит, цепляет. Они пытаются быть донкихотами, которые бросаются на свои ветряные мельницы. И не то чтобы они пытаются что-то сделать, ведь ничего сделать нельзя. Меняется мир, а не что-то у нас на районе. Идут слишком крупные процессы.

Когда кто-то из тех, кого особенно задевает все это, спрашивает меня, почему я настолько спокоен, ответ всегда один. Если, условно говоря, нам светит какой-то совсем адский треш, как человек, который не может на это вообще никак повлиять, я хочу каждый день прожить в радости и позитиве, взять от него все. А там пусть будет, что будет. Мы живем сейчас. А вот испортить себе нервную систему на фоне всего этого — точно не про меня.

О группах, которые цепляют

Немного неправильно говорить, какие команды сегодня нравятся именно мне. Это не тот критерий. Когда выходит, например, какая-нибудь «Пошлая Молли» — это очень круто, это свежак, сейчас так именно и должно быть. Я понимаю, что у них такой современный метод изложения. Мне очень понравился их первый альбом. И они прямо лицом меня ткнули в то, что я — представитель совсем другого поколения.

Есть еще такой персонаж — Оскал. Мне он тоже очень нравится. Целый альбом съел с удовольствием. Это еще одна очень актуальная история, где есть и много читки, и хорошего вокала, и вообще много всего.

Есть еще музыканты, которые очень свежо звучат сейчас. Например, есть такой классный персонаж Пол Пунш. Мы с ним общаемся. Он очень интересный.

Мне все это отлично заходит, но сделать что-то подобное сам я не могу. Это просто буду не я.

О маленьких счастьях

Вдохновение и ресурс набирать можно вообще везде. Например, тут на чемпионате мира Хорватия выиграла у Бразилии. Такой праздник! У меня такая радость была! Сделали этих позеров, наконец-то. Вот чем больше пресса начинает раздувать каких-то мыльных пузырей вокруг одной команды (а я вообще не видел в Бразилии чего-то такого, что можно было бы раздуть), тем веселее это все лопнет. Так и получилось. И у меня было маленькое счастье.

Я стараюсь сохранять способность воспринимать эти маленькие счастья, доставать их из любой ерунды. Это очень важно для какого-то общего позитива. А это ЗОЖ! В здоровом теле, так сказать, здоровый дух!

О книгах, Пелевине и афоризмах

Я хотел напрыгнуть на свежего Пелевина. Последнее, что я читал у него, — «Тайные виды на гору Фудзи». Мне очень понравилась эта книга. А потом что-то вышло еще… И вот когда я хотел уже взяться за самую свежую его вещь, мне сказали: не напрыгивай, потому что надо прочитать еще какую-то предыдущую книгу, иначе непонятно будет, о чем речь. И я решил отложить это дело.

Я стал дико меньше читать со временем. Это длинная форма, нужно много времени на ее усвоение. В кинематографе полно таких же хороших вещей. Необязательно все это познавать через книгу. Иногда что-то даже лучше усваивается через кино.

Я, кстати, любитель афоризмов. Я какое-то время собирал их. У меня был прямо каталог всяких высказываний: это цитаты одного, это — другого, какие-то сказаны на одну тему, другие — на другую. Мне была интересна эта короткая форма изложения. Краткость — сестра таланта. Круто, когда человек одной фразой может сказануть что-то и все, больше ничего не надо.

Про кино, реакции на сериал «Уэнсдей» и десятках на «Кинопоиске»

Я много всего смотрю. Недавно чисто ради антуража ознакомился с сериалом «Уэнсдей» Тима Бертона. Это сейчас тренд. Я посмотрел первую серию… и хватит. Больше смотреть не буду. Мне это не надо. Нет вопросов, классно сделано. Но я все понял. Достаточно.

Если я начинаю говорить на тему кино, остановить меня практически невозможно. Не так давно был очень классный фильм «Главная роль». Если говорить о кино как об источнике вдохновения и творчества, то идти нужно куда-то туда. В этом фильме снимались Пенелопа Крус, Антонио Бандерас и старый аргентинский актер, который играл старого аргентинского актера. Театрал такой. И вот в этом фильме она — режиссер, они — два актера, а весь сюжет вертится вокруг того, как они готовятся к съемкам. Это просто нереально. Очень круто. Этот фильм нужно посмотреть. На «Кинопоиске» я ему десятку поставил, даже не думая.

Я смотрю большей частью художественные фильмы, а вот с книгами наоборот. В какой-то момент я начал с беллетристики соскакивать. Понял: лучше почитаю что-то вроде научпопа, узнаю новое о чем-то реальном. Так что все равно важнейшим искусством для на является кино.

О хобби, объективах и смартфонах

Я фотографирую. Это мое хобби. Но я иногда так даже зарабатываю. Неожиданно недавно снимал концерты. Прямо за гонорар.

Но, конечно, в первую очередь это увлечение. Мне просто нужен этот взгляд на мир через объектив. И не так важно, чтобы фотоаппарат был супернавороченным, топовым. Можно иногда и через телефон посмотреть.

Мне нужно останавливать движение времени, фиксировать момент, какую-то странность в нем, что-то характерное, например, для места, ситуации или человека. Телефоны сейчас фотографируют так, что уже необязательно повсюду таскать за собой фотоаппарат с кучей примочек. У меня есть Sony с парой объективов, есть Canon, для которого объективов уже шесть или семь, но теперь они существуют, чтобы иногда портретики поделать. Я это люблю. Это мне периодами тоже надо.

Но я перестал таскать их за собой. Все остальное снимается просто на телефон.

О друзьях, работе и футболе

Все общение сейчас проходит по большей части в работе. Исключения бывают редко. Например, с Полом Пуншем мы собирались пойти поиграть в футбол. Я играю в клубе «Артист». Это не серьезный футбол, конечно, просто для поддержания себя в форме и для общения.

Вот в таком формате оно может быть. Правда, в этом футбольном клубе большей частью возрастные дядьки, собственно, как я. У нас там есть, например, Владимир Пресняков-старший. Ему вообще 76.

А просто собраться и посидеть — это прямо редкость. Вот сейчас, например, пришел к нам в Питере на концерт гитарист Stigmata (рок-группа из Санкт-Петербурга, один из самых популярных представителей металкора в России — «Мослента») Тарас Уманский. Мы его приглашали на 20-летие «Слота», он там с нами играл одну песню. А в этот раз пришел на саундчек просто пообщаться. Мы потусили, поболтали, и я пригласил его сыграть со мной 23 декабря на концерте «МодеМа». Он согласился. И вот мы сейчас общаемся, переписываемся, какие-то еще темы всплывают.

Для общения очень классный формат — фестивали. Там все ходят по городку гримерок, тусят друг с другом, всем нравится. Только мизантропам как-то не очень. Такие тоже бывают.

О москвичах, петербуржцах и работе спортивного комментатора

Москвич — это вообще кто угодно. Его нереально описать. Можно сравнивать разве что с другими городами. Но тогда Питер, наверное, — единственное место, где водится какая-то иная разновидность горожанина. Весь темпоритм там помедленнее, люди спокойнее, вежливее и воспитаннее. Бренд культурной столицы никто не отменял. Это реально существующее понятие. Правда, на футбольных фанатов оно не распространяется. Они вот приезжают и показывают себя вообще не жителями культурной столицы. Ну вот зачем? Особенно если выигрывают! Радовались бы победе своих. Зачем кого-то опускать?

Помню, когда я комментировал чемпионат мира по санному спорту в Сочи, мне сразу после эфира позвонил Георгий Черданцев (спортивный комментатор, телеведущий, известен по работе на каналах НТВ и НТВ+ — «Мослента»), чтобы выдать свое комментаторское резюме.

А еще Черданцев мне тогда сказал: «Знаешь, “косячок” — это не слово для федерального канала». Я, правда, имел ввиду, что там человек косякнул… Но вот как-то так.

В общем, Москву я могу сравнивать с Питером. Это разные темпоритмические психологические состояния. А описать москвича… как? У нас тут Вавилон, Третий Рим, абсолютный хаос. Тут все есть. Самые разные люди приезжают и смешиваются национальностями, целями в жизни, эмоциями — всем, чем угодно.

Мне никогда не хотелось уехать. Питер, например, мне очень нравится, но жить я там не хочу. Тем более мне никогда не хотелось в город поменьше. Это вообще не про меня. Мне нужен мегаполис, я — в нем. Я так привык.

О московском звучании, лучшем средстве для сна и латвийских запилах

Музыка Москвы — это, наверное, какофония. Как звучит этот город? Какой у него звук? Это, наверное, МКАД, который постоянно гудит. Люди, когда их много, транспорт, движение — вот такие звуки. Это муравейник, рой пчел… Все эти образы дают ассоциации с определенным звучанием.

А вообще, когда очень все плотно, — это grindcore (один из максимально экстремальных жанров рок-музыки — «Мослента»). Кстати, это даже усыпляет, как любая плотная и постоянная звуковая составляющая. Например, такой прием используют, чтобы успокаивать детей — убаюкивают белым шумом. Вот в этом случае примерно то же самое.

Я этим лайфхаком пользовался, когда мы ездили в автобусные туры. Если тебе хочется поспать, а всем остальным — нет, это отличный выход. Просто когда басил наш бывший барабанщик Дуду (Кирилл Качанов — «Мослента») и смеялась Нуки (Дария Ставрович, вокалистка группы «Слот», — «Мослента»), никакие беруши не помогали. У меня был для таких случаев специальный альбом Dark Funeral (шведская группа, работающая в жанре black metal, — «Мослента»). Мне он не столько нравился, сколько я под него засыпал. Ты включаешь этот постоянный гул, и все — до свидания, мир.

С эффектом такого шума вышла однажды прикольная история. Я еще был в сборной, и мы очередной раз поехали в Сигулду. Это местечко в Латвии, где была единственная искусственная трасса нашей тогда еще очень большой страны. И вот мы выходим с турбазы, где жила сборная. А неподалеку — мастерская. И оттуда идет довольно специфический звук. Вот там меня развели, помню, как маленького.

У нас была своя спортивная компания металлистов. И кто-то из них мне говорит: «Слышишь? В мастерской какой-то метал звучит!» И я поверил. Более того, решил, пока другие тормозят, пойти и проверить, что же там такое слушают люди. Захожу, а там человек просто работает фризой. А было ощущение, что музыка…

25 декабря в клубе «Город» пройдет большой сольный концерт проекта Игоря Кэша Лобанова «Модем». Сам музыкант говорит, что это не просто шоу, а презентация и компенсация поклонникам «за отмененные фестивали, за всю эту дыру в нашем живом энергообмене». Все подробности — здесь.