«На одном из замков сохранились следы от пуль». История московской семьи, уже 200 лет живущей в построенном ими доме

«Свой двор — роскошь в наши дни»

Расцвет дома Телешовых на Покровском бульваре пришелся на начало XX века. Тогда там выступали российские звезды первой величины: Максим Горький впервые читал перед публикой свою пьесу «На дне», а Федор Шаляпин говорил: «Здесь меня послушайте, а не в Большом театре — там я за деньги пою!»

«Единственная в доме квартира — наша, — рассказывает потомок рода Карзинкиных, Татьяна Юрьевна Телешова. — В 1960-е годы здесь хотели сделать музей, дом расселили, но потом что-то не склеилось, не связалось. Это были сложные времена, когда муж жил в доме один, а вокруг творилось всякое разное».

Несмотря на то, что в результате проведенного в 1920-х «уплотнения» в собственности семьи остались только несколько комнат на первом этаже, Татьяна Юрьевна свой дом очень любит и рассказывает о нем с нежностью:

«На мой взгляд все тут очень хорошо, и двор тихий, как бы закрытый. Все друг друга знают хотя бы в лицо. Это не многоквартирный муравейник. Жизнь на первом этаже накладывает свой отпечаток. Когда нужно одеться, спуститься на лифте — это уже совсем другой коленкор. А здесь накинула платок на плечи и выходишь в тапочках. Таких нюансов много, мы — очень избалованные люди. Здорово, кресло стоит возле двери, вышел — посидел. С другой стороны столик стоит, ребята вышли, покурили, вернулись домой. Это не балкон, не лестничная площадка, это свой двор. Роскошь в наши дни».

«Купил у вдовы обгорелый остаток дома»

В семье Телешовых есть копии купчих, которые относятся к 1813 и 1815 годам, и подтверждают, что их предок, Андрей Сидорович Карзинкин, приобрел у вдовы, майорши Мейер, обгорелый остаток дома, а затем докупил еще часть земельного участка. «У нее не было средств на восстановление после пожара 1812 года, — рассказывает Татьяна Телешова. — Собственно, так и Хитровский рынок рядом появился — вместо двух усадеб, которые не стали восстанавливать. А Карзинкин отстроился довольно быстро, году к 1817-му он с семьей уже начал там жить. Дом делал, что называется "для себя", отчасти деревянным, отчасти кирпичным».

На протяжении XIX века Карзинкины потихонечку сколачивал свое немалое состояние, торгуя колониальным товаром: специями, кофе и чаем. Лавок было несколько, известно, что сын купца Карзинкина, Александр Андреевич, сдавал две лавки на Хитровском рынке. А потом выкупил эту землю и продлил сад от дома вниз, туда, где сейчас сквер.

Когда купцы начали становиться промышленниками, Карзинкины вместе с Прохоровым приобрели бумажную фабрику под Ярославлем, ставшую Большой ярославской мануфактурой. Запущенное предприятие восстановили, и в 1910 году оно взяло множество золотых наград парижской выставки, — за условия содержания рабочих, за уровень их оплаты.

«Считается, что картина "Неравный брак" — это про Карзинкиных»

В 1860-х годах сын старика Карзинкина, Андрей Александрович, женился на Софье Николаевне Рыбниковой, которая была на 13 лет его младше. «Считается, что картина Василия Пукирева "Неравный брак" — это про них, — говорит Татьяна Юрьевна. — Думаю, что на самом деле это не так, но легенда существует. Брак вполне благополучной, одна из сестер не без зависти писала подруге, что Карзинкин еще до свадьбы подарил Софье Николаевне комплект из 16 украшений и большой пуховый платок. В браке у них родились трое детей: Елена, Александр и Софья. Елена Андреевна закончила училище ваяния и зодчества, ходила в класс Поленова. Александр после отца принял управление фабрикой, а Софья умерла молодой».

Александр Андреевич Карзинкин женился на приме-балерине Большого Театра Аделине Джури. «Ее дочка Сонечка так замуж и не вышла, тихо умерла, — рассказывает Татьяна Телешова. — Причем от Андрея Александровича Корзинкина скрывали, что сын женился на балерине, и что у них родилась девочка. Дедушка смотрел в окно и спрашивал: "Что это там за девочка"? А бабушка ему отвечала: "Это соседский ребенок зашел погулять"».

Александр занимался делами, расширял производство. Купил в Туркестане земли, съездил в Америку, подобрал там подходящие сорта хлопка, которые успевали здесь вызреть. Поездами и затем рекой доставляли сырье на фабрику, которая выполняла и госзаказы — например, выпускала паруса для кораблей.

«"Среды" в доме Телешовых»

Елена Андреевна, закончив институт ваяния и зодчества, немного поработала с передвижниками и вышла замуж за писателя и поэта Николая Телешова. В 1910 году дом официально перешел к ней. Ее мать к тому моменту уже умерла, а брат здесь не жил.

С 1899 года в квартире Телешова на Чистопрудном бульваре начинают проходить «Среды», вскоре ставшие известными на всю Москву и со временем переместившиеся в дом на Покровском бульваре.

«И если с подачи Николая сюда идут писатели, то со стороны Елены — художники, плюс актеры Малого театра и МХАТа, — рассказывает Татьяна Телешова. — Поэтому "Среда" получилась очень интересной: творческой и смешанной. Сам Телешов считал, что "среды" прекратились где-то году в 1905-м. Это не совсем правда, потому что к нему еще долго приходили и приезжали. Но в целом, когда началась русско-японская война, а потом Первая мировая и революция, кто смог — уехал. У него в "Записках писателя" все это есть».

В 1906 году умер отец Елены, Андрей Александрович Карзинкин, а 1911-м случился сильный пожар, после которого дом перестраивался. Провели капитальный ремонт со сменой лестничных площадок.

В той части второго этажа, где сейчас — ресторан, находилась библиотека. «У Александра Андреевича была самая большая коллекция книг по истории французской революции, — вспоминает Татьяна Юрьевна. — Он хотел завещать ее московскому Университету, но не успел. Библиотека разорена, куда что делось — неизвестно. Мне рассказывали, что после революции Николай Телешов пытался получить паспорта для выезда за границу, но не вышло, и они остались жить здесь».

Конечно, массу тревог у Телешовых вызывал сын Андрей, который родился в 1899 году и в годы революции был очень молод. Родители опасались, как бы его не призвали в армию, но все обошлось. Он поступил в Университет, на искусствоведческое отделение факультета обществознания.

«Квартира постепенно стала коммунальной»

В 1920-х семью постоянно «уплотняли»: сначала подселяли соседей, а потом на первый этаж въехала организация «Главсахар». Квартира постепенно стала коммунальной. Правда, помня о личном знакомстве главы семейства с Горьким, к Телешовым очень хорошо относились, ставили их старшими по дому.

Николай Телешов считал, что МХАТу нужен музей, и там директорствовал, может быть, это его и спасло. Умер он в 1957 году, на 14 лет пережив жену, которая умерла от старости в 1943-м. Татьяна Юрьевна говорит, что отношения между ними всегда были добрыми и нежными: «Соседка, которая жила напротив, рассказывала, что Елена Андреевна Николая Дмитриевича всегда до ворот провожала. А он, уходя, ей руку целовал».

Их сын Андрей женился на однокурснице, и у них родился сын, ставший продолжателем рода. «Наша семья никогда не выезжала из этого дома, даже в революцию и эвакуацию, — говорит Татьяна Юрьевна. — В дневнике у Елены Телешовой записано, что когда красные бойцы обстреливали Кремль, было очень страшно. Снаряды летели над крышей дома, а они всей семьей собрались в кабинете у Николая, закрыли ставни и погрузились в свои занятия: кто-то вышивал, кто-то читал».

За Телешовыми и Еленой Карзинкиной, жившими вместе, в доме оставались только две комнаты — всего около 60 метров.

«В 1920-х были тяжбы с людьми, которые пришли жить в подвале и выгородили себе окошко, — вспоминает Татьяна Телешова. — Им объясняли, что нельзя этого делать — прихожая, там холодно. Тем не менее эта выгороженная комната так и существует до сих пор. Как жили дедушка с бабушкой, я не представляю. Потому что комнаты отбирали с мебелью и всем, что в них было. Делалось это в одночасье. И все, зайти в соседнюю комнату уже было нельзя, потому что она — чужая. Друзья разъехались, почти никого из них здесь не осталось. Происходило угасание, забывание. По-моему, это очень страшно...»

У соседей Телешовых стояла прослушка, не нынешние жучки, а большой аппарат, о назначении которого все знали. На Лубянке слушали, о чем говорят в кабинете у писателя. Главу заселившейся в эту комнату семьи расстреляли.

Телефон в доме был с дореволюционных времен, размещался он в будке, которая стоит здесь до сих пор. Это был один из первых таких аппаратов в Москве, с номером семь, оформленный на Алексея Андреевича Карзинкина.

«Когда был юбилей московской телефонной связи, в будке сделали скамеечку, обтянули ее бархатом, повесили бутафорский настенный телефон и провели праздник, — рассказывает Татьяна Юрьевна. — Потом телефон и бархат сняли. Тем не менее был и на нашей улице праздник».

«Главное, что вся семья осталась целой»

Андрей Александрович ушел в 1941 году добровольцем на фронт, прошел всю войну. Поскольку он знал немецкий язык, то год проработал в администрации одного из немецких городков. В это время родители и жена сына оставались в Москве, а внук Владимир с теткой и двоюродным братом был отправлен в эвакуацию. Впоследствии Владимир закончил медицинский институт.

«А потом соседняя организация на нас еще одну комнату переписала. И мы теперь царствуем — 200 с лишним метров, — рассказывает Татьяна Телешова. — Право нашей семьи на владение всем домом на сегодняшний день никто не оспаривает, но кому оно нужно? Закона о реституции у нас нет. Да и я сама не взяла бы себе в хозяйство такой домище. У меня просто нет средств, которые необходимы для его восстановления и содержания. Главное, что вся семья осталась целой. Расстреляли только тестя сына Александра Андреевича — Николая Дмитриевича. Остальные остались целы и относительно здоровы — по тем временам это было великое благо. Так что на судьбу сильно не обижались».

Расстаться с квартирой в родовом доме семья Телешовых могла не только после революции, но и в 1970-х, и в 1990-х.

«Соседей не выбирают, мы притираемся друг к другу, без конфликтов не обходится, но мы стараемся жить мирно и дружно. Была над нами организация — "Налоговый консультант", они нас сильно не любили за то, что мы отсюда не уехали. Нам предлагали целый этаж в Чертаново. Мы сказали: "Хотим оставаться здесь, в Москве", — объясняет Татьяна Юрьевна. — Понимаете, мы снобы, но мы здесь действительно — всю жизнь. И это чувство, что тут я в Москве, а в Чертанове — уже нет, оно отсюда. Я в этот дом вышла замуж. В свое время родители получили квартиру в Кунцево, и я жила там. Когда приезжали сюда, это называлось "в Москву". Такое остается, от этого никуда не денешься».

Уже не первый десяток лет в дом Телешова регулярно приходят экскурсии: иногда одна в месяц, иногда три. «Это неудобно. Ведь, чтобы провести группу в комнату, где я все показываю и рассказываю, я должна пройти с посетителями через всю квартиру, — рассказывает Татьяна Телешова. — Квартира большая, запущенная. К тому же она так спланирована, что войти-то можно, а выход надо потом поискать. Но мне это интересно. Сначала приходили бабушки-дедушки, потом стали появляться молодые люди. Потом бабушки привели внуков».

С дореволюционных времен в квартире Телешовых сохранились старинные зеркало, комод и три кресла, венские стулья, письменный стол, кушетка, кровать. «И сейчас, уже в наши дни, когда покупаешь что-то для дома, стараешься, чтобы это не резало глаз, — говорит Татьяна Юрьевна. — Есть одна дама, которая у нас бывает, она говорит: "Танечка, у вас все время все лучше и лучше". Стараемся все, каждый, как умеет. Дети уже большие, у всех свои семьи. Так что на мой день рождения все приезжают и на Новый Год».

«Здесь рождались великие проекты»

Другая важная глава в жизни дома Телешовых связана с тем, что с 1970-х годов в нем находится Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК). Вот что рассказывает об этом заместитель его председателя Евгений Соседов:

«В 2009 году я впервые побывал в доме Телешова, и с тех пор вся моя жизнь и работа связаны с ним. Большую часть времени я провожу именно здесь. Через дом Телешова, его стены и вообще все это место я ощущаю, что такое старая Москва. Прекрасное место, которое я полюбил — Ивановская горка, Хитровка. Сюда постоянно приходят удивительные люди: необычные, увлеченные, и это тоже часть дома».

Общество охраны памятников в виде разных своих подразделений находится в доме Телешова с 1970-х годов. Изначально туда заселилось Московское городское отделение общества. В последующие годы шло постоянное расширение площадей, которые принадлежали ВООПИКу, за счет освобождения коммуналок. В какой-то момент ему принадлежал весь дом, не считая квартиры семьи Телешовых.

Высший расцвет ВООПИКа и общественного движения по сохранению памятников пришелся на 1980-е годы. Тогда миллионы людей состояли в Обществе, и еще велась огромная просветительская работа. Жизнь кипела, ВООПИК занимался реставрацией второго этажа, передал семье Телешовых самую большую комнату — столовую. Сейчас она используется как мемориальный зал для проведения экскурсий. Это помещение, смежное с гостиной где проходили знаменитые телешовские «Среды».

В 1995 году в дом Телешова въехало Московское областное отделение ВООПИК, в ту комнату, где находился кабинет Николая Дмитриевича Телешова. А дальше, в конце 1990-х и нулевых, начался обратный процесс, когда общество стали выжимать из его помещений. На сегодняшний день ВООПИК на правах безвозмездной аренды принадлежит лишь небольшая часть первого этажа и подвала.

Дом Телешова также стал местом рождения движения добровольных помощников реставраторов — первого массового волонтерского движения по сохранению наследия в нашей стране.

«Как организация, которая находится здесь многие годы, мы ощущаем себя некими хранителями этого места, ответственными за его будущее, — рассказывает Евгений Соседов. — Мы занимаемся экскурсионной, просветительской деятельностью. У нас всегда открыты двери, к нам приходят люди. Сейчас мы разрабатываем проект реставрации дома, надеемся, что в ближайшее время начнем с окон и дверей, которые находятся в аварийном состоянии».

Есть теория, что в допожарном подклете дома сохранились элементы более древних построек, кто-то даже считает, что фрагменты башни Белого города. «Визуально и архитектурно одна их частей подвала выглядит, как отдельное пространство, и напоминает палаты XVII-XVIII веков. — говорит Евгений Соседов. — Я пока придерживаюсь того мнения, что первая каменная постройка здесь — XVIII века, это усадьба Федора Толстого. И подклет, на котором стоит наш дом — это то, что сохранилось от нее после пожара 1812 года».

«Дом стал центром по сохранению наследия провинции»

Сейчас в доме Телешова очень активная общественная жизнь уже на новых началах, ведь городское отделение ВООПИК несколько лет назад прекратило свое существование. Сейчас здесь продолжает работу Подмосковное отделение Общества и всероссийский проект «Консервация», нацеленный на сохранение разрушающихся храмов и усадеб России. Таких объектов в стране порядка 10 тысяч.

Здесь проходят выставки, встречи, презентации книг. Сейчас в зале разместилась экспозиция ассоциации художников-плэнеристов, посвященная погибающим усадьбам, в том числе Подмосковья. Так что дом Телешова стал центром по сохранению наследия провинции, в первую очередь центральных регионов России. Вот что говорит об этом Евгений Соседов:

«С недавних пор в наших помещениях работает автономная некоммерческая организация "Традиция" под руководством Андрея Бодэ. Это ведущие специалисты по деревянной архитектуре русского Севера. Они занимаются исследованиями и проектированием, изданием книг. Свои собрания и благотворительные концерты у нас проводит и фонд "Вереница", который также занимается спасением деревянного зодчества. Свои встречи проводит здесь московский "Архнадзор". Проходили тут и благотворительные ярмарки в поддержку других проектов. Мы живем по принципу открытых дверей, стараемся объединять всех тех, кому небезразлично наше наследие».

«Помещения выставлены на продажу»

В доме уже многие годы действует ресторан. Сначала это была «Дача», а теперь собственники передали помещение в аренду другим управляющим, и там создан ресторан «Дом 16». Если раньше там была дачная атмосфера, то сейчас это более модное, архитектурно выверенное пространство, созданное современными дизайнерами. ВООПИК с этим заведением сосуществует мирно, и когда проходят крупные мероприятия, сотрудники Общества одалживают у ресторана стулья, чтобы рассадить всех гостей. А вот отношения с соседями сверху складывались не так удачно.

«Сверху находится фирма, которая "поселилась" там в 2000-х годах, — вспоминает Евгений Соседов. — Ей принадлежат помещения, которые в последние годы выставлены на продажу. Но они все не продаются, потому что, как я понимаю, цена существенно завышена. С помещением связана наша боль, потому что это — парадный зал дома Телешова. То место, где была гостиная эпохи Карзинкиных. Там был домашний театр, в котором Станиславский сыграл свою первую театральную роль. Позже, когда при Телешовых собирались "Среды", происходило это уже на первом этаже».

Помещения второго этажа очень богато декорированы лепниной, там сохранились печи. Но когда в 2000 году туда въехала фирма, был проведен безжалостный евроремонт, сделана неудачная покраска, заменен паркет, а все двери выкинуты и заменены на современные. «Последнее для меня совсем непостижимо — зачем было менять прекрасно сохранившиеся ампирные двери, — удивляется Евгений Соседов. — Во время ремонта насквозь был пробит потолок, и в помещение областного ВООПИКа вылез штырь. Но когда вызвали инспекцию, то пробитую дыру она не заметила. Зато погрозила ВООПИКу штрафом за то, что в их помещении были поклеены современные обои. С нынешними представителями соседей сверху мы в нормальных отношениях. Иногда даже имеем возможность подниматься в эти залы, осматривать их. Но глобально они продолжают быть недоступными для массового экскурсионного посещения. И конечно, требуют нормальной реставрации, потому что, когда туда заходишь, возникает ощущение брошенного офиса начала нулевых».

«Сохранились камины и печи со всеми задвижками»

В помещениях ВООПиК состояние здания гораздо лучше. Во всех помещениях сохранились «родные» окна со французской системой запоров, местами даже со старыми стеклами. В кабинете Телешова есть даже внутренние ставни, что в наши дни — большая редкость.

В пространствах ВООПИКа можно видеть камины и печи со всеми задвижками и даже большую хозяйственную печь в подвале, предназначенную для готовки. Сохранились двери с действующими старыми замками и ключами и с более новыми, уже модерновыми ручками.

«На одном из замков сохранились следы от пуль, — рассказывает Евгений Соседов. - Видимо, сто лет назад кто-то пытался вскрыть запертую дверь с помощью револьвера, о чем мы тоже рассказываем посетителям. Мы всегда рады гостям и соратникам. Приглашаю всех присоединиться к нашему движению и просто увидеть замечательный московский дом. На наших ресурсах в соцсетях всегда можно узнать расписание экскурсий и мероприятий».

«600 метров за миллион в месяц»

Те помещения, которые выставлены в доме на продажу, из жилого фонда выведены и попадают в разряд коммерческой недвижимости.

«Сейчас на аренду выставлена 600-метровая секция этого дома, — рассказывает московский риэлтор Евгений Коноплев. — Вполне себе нормальный офис в московском особнячке, который сдают за миллион рублей в месяц. Это стартовая цена, а на какой договорятся — будет зависеть от профессионализма риэлтора, представляющего арендодателя. Подобные офисы в Москве сейчас не пользуются ажиотажным спросом. Наверняка будет стоять вопрос и о паркинге, и о соседстве с рестораном — насколько там шумно, пахнет едой, куда вытяжки развернуты? Наверное, такое помещение идеально подошло бы литературному фонду или издательству, в которое и сотрудники, и посетители редко ездят на машинах, а значит, собственный паркинг им не нужен».

Сейчас такого профильного арендатора ищут девять агентств одновременно, что в мире недвижимости не считается оптимальным сценарием. Но кто-то из этих девяти рано или поздно закроет тут сделку и получит свою комиссию. На такой счет у риэлторов есть шутка: «Кто мне первой родит, на той и женюсь».