«Кайфно, чо!»

«Перезагрузка города — способ не уйти в нафталин»

МОСЛЕНТА: По дороге на интервью я проходил мимо заведения под названием «Модное место», где за пыльными витринами еле заметно читалась пустота давно покинутого места. Мне показалось, что это прекрасная аллегория всего того, что из века в век происходит в Москве — стирания точек, связывающих людей даже с недавним прошлым. Или я не прав? Остались ли, скажем, «в живых» заведения, любимые вами с детства?

Тарнавская: Думаю, вы совершенно правы. Закрылось практически все. А то, что осталось, относится, скорее, к тому, что я называю «продолженной памятью». Скажем, был книжный на Измайловской площади — недалеко от моего дома. Теперь здесь размещается Московский дом книги, то есть вроде бы все то же, но совсем не то — с другой вывеской, другими запахами и ощущениями при его посещении. Рюмочные и чебуречные? В советское время я была еще не слишком платежеспособна, чтобы бухать в различных заведениях, так что тут ничего не скажу. А из магазинов, куда я ходила в детстве, не осталось ни одного.

Вот-вот. Москва с упорством, достойным лучшего применения, регулярно зачищает память о самой себе. И это печально.

Все так. Но это способ выживания. Причем даже не в коммерческом смысле, а на уровне манифеста. Моя теория такова: это один из способов выживания цивилизации. Если у нее есть временные границы, то капитальная перезагрузка их продлевает. Так что, может быть, вечное обновление для Москвы — способ не уйти в нафталин, а жить?

Отчего-то подобного не происходит в других столицах. Вот, скажем, в Риме.

Это происходит не потому, что там люди умнее, а потому что они беднее. Рим — большая деревня. Плюс там совершенно другая культура, другое отношение к артефактам. В общем, Рим абсолютно не сопоставим с Москвой. Вот Лондон, да. Ему удается сохранять память, будучи городом, в отличие от Рима, современным и по-настоящему столичным...

Подобная тенденция наверняка не может не сказаться на москвичах, на их менталитете и отношении к родным местам?

Конечно! Пластиковые окна в старинные дома вставляет кто? Все те же, кто ходит в новый Детский мир вместо старого. Происходит ли это от безвыходности? Думаю, нет. Дело, скорее, в отсутствии бытовой культуры — определенного отношения к предметам прошлого, к собственной памяти, что является прямым следствием того, о чем мы с вами говорим. Кто, скажем, сегодня знает свою родословную? Почти никто. Потому что ее изучение считается как бы занятием для задротов. Но ведь даже если ты хоть ненамного выкопаешь свои корни, ты тут же станешь пусть чуть-чуть, но больше.

С другой стороны, а чему удивляться? В Москве половина людей — не москвичи, поэтому с прошлым их соединяют совсем другие места. В которые, кстати, они совсем не хотят возвращаться, предпочитая бессмысленную и смешную столичную беготню и суету без конца и без начала.

Зато у них есть очень важное: то самое место силы, куда всегда можно приехать для подзарядки или для обнуления, для встречи с живыми и мертвыми, которые и есть их семья.

Все это есть разве что у жителей Кавказа — грузин, армян, дагестанцев. Все они хотя бы раз в год едут домой, ходят на кладбища, прокачивают молодежь на предмет приобщения к национальной культуре. Но ничего подробного нет у нас — славян, живущих в больших городах. Наша память постепенно стирается: да, снова мы с вами к этой теме возвращаемся. Но, слава богу, что видны и перемены: в последние несколько лет интерес москвичей к истории своего города заметно возрос — проходит много краеведческих лекций для самых обычных людей, появилась куча пишущих о городе изданий, в моду вошли экскурсии по городу. То есть тренд наметился! Причем что еще важно, горожан стал интересовать не только центр, но и окраины, спальные районы. И это круто! Тем более что эти районы действительно стали потихоньку благоустраиваться и теперь там уже не так отвратительно. Более того, хайп вокруг программы реновации вообще превратил пятиэтажки в нечто модное и заслуживающее внимания и изучения.

«Людям интересна не архитектура, а жизнь!»

И все же перемены неизбежны, так?

Так.

Стоит ли тогда тратить время на восстановление прошлого? Не бесполезная ли это трата сил?

Реконструкция городского прошлого, фантазии на тему, как бы выглядела Москва, если бы в ней было вот так или этак — да, занятие совершенно бессмысленное. А сохранение уже имеющегося — штука очень важная. Благодаря этому, вся наша жизнь раскрывается куда полнее и ярче. Взять хотя бы отреставрированные нами старинные вывески. Ведь это же безумно интересно!

Кому как. Я читал и обвинения в ваш адрес: мол, большинство этих вывесок относится к эпохе НЭПа, тогда как здания, на которых они расположены, значительно старше. То есть вывески их попросту портят. Что-то можете возразить?

У нас есть хейтеры, да, которые считают, что нельзя уродовать ампирный особняк XVIII века надписями 20-х годов XX века. Но! Во-первых, эту надпись сделали не мы. Во-вторых, 20-е годы от нас слишком далеко, чтобы мы относились к ним, как к чему-то менее ценному, чем артефакты трехсотлетней давности. А в-третьих, чехарда с постоянными перестройками, смешением стилей и нанесением надписей часто куда более интересна, чем само здание. Ампирный особняк, если только он не принадлежал кокой-то знаменитости, достаточно безлик, пусть и в хорошем смысле этого слова. Это просто чистый лист, стоящий на этом месте с XVIII века. Поэтому то, что в нем происходило, что, здесь, возможно, человек убил свою жену, потому что она украла у него какие-то письма, или что тут была такая-то лавочка, куда привлекательней того, какие там пилястры и из чего и кем он построен. Простым людям всегда интересна жизнь. А ведь мы, краеведы, хотим заинтересовать именно простых людей, а не серьезных исследователей городской среды.

«Кто сейчас бьет из-за Ленина?»

Тут-то, видимо, и настало время спросить: с чего и когда вы вообще увлеклись краеведением вообще и градозащитной деятельностью в частности?

Вообще говоря, бум краеведения случился всего лет 10 назад, а до того эта была тема либо для каких-то профессоров, либо для тех, кого принято называть фриками. Я, видимо, принадлежу ко второй группе. Краеведение было интересно мне всегда. Помню, мама часто водила меня смотреть на разные здания, мы выписывали газету «Досуг в Москве», где всегда была краеведческая страничка, собирали серию «История московского дома». Потом информации стало больше, и я стала много читать, поняв, что все куда любопытнее, чем мне казалось раньше, что у архитектуры есть периоды, тенденции, стили, но, главное, что, когда ты идешь и что-то знаешь про дом, тебе намного интереснее, чем когда ты гуляешь, ничего не зная. А потом, в 2009-м, появился «Архнадзор», началась вся эта градозащитная повестка с попытками спасти то или иное строение. И стало понятно, что их защита может зависеть от каждого, включая меня, что я могу не просто печально смотреть, когда что-то сносится, а что-то делать. И вот я и все мои товарищи стали членами «Архнадзора», занимаясь деятельностью, которая, увы, дает очень маленький эффект, хотя и требует колоссальных усилий. Но вот что нам точно удается, так это раскачивать общественное мнение, фокусируя его на нашем общем наследии. А потом появилась история с вывеской…

Напомните?

Это был 2012 год. Именно тогда мы занялись старинной красочной вывеской аптеки на Малой Бронной. Причем все получилось совершенно случайно, потому что тогда мы о вывесках не думали вообще — их на тот момент в Москве попросту не было. Ни одной. Было что-то выпуклое. Было что-то монументальное — типа цитат Ленина на гостинице «Метрополь». А нанесенных краской не было вообще. И вот одну из них удалось обнаружить: во время ремонта с фасада счистили слой штукатурки, а там она в жутком и почти не читаемом состоянии. Мимо шел человек, работавший декоратором на «Мосфильме», то есть с глазом, наметанным на такие вот штуки. Он вывеску заметил. И тут же позвонил Александру Можаеву, которого знают все, кто так или иначе связан с краеведением. Можаев — профессиональный реставратор. Он приехал, посмотрел и поднял волну. Для нас всех это стало вызовом: твари мы, так сказать, дрожащие, или что-то можем сделать? И мы сделали! Договорились с рабочими, чтобы они ничего не трогали, договорились с аптекой, что займемся вывеской. Ну, и, конечно, нам очень повезло, что в этом доме жила Елена Ткач, бывшая тогда районным депутатом и одновременно активистом-градозащитником. Она договорилась с ТСЖ и прочими органами, способными нам помешать. А мы нашли профессиональных реставраторов, поставили строительные леса и все!

У нас и мысли не было, что у этой истории может быть продолжение. Но поднялся такой хайп, всем так понравилось, что мы сделали, нас так поддержали все краеведы и блогеры, нам без особых проблем удалось собрать нужную для реставрации сумму, что мы поняли: это дело очень перспективное, пусть даже нам и приходится время от времени проходить через определенные круги городского ада.

Вы сейчас что имеете ввиду?

Ситуации, когда нам ничего не разрешали делать, потому что далеко не всем, например, нужна вывеска, не соответствующая тому, чем сейчас занимаются хозяева здания. Скажем, с аптекой нам повезло — она в этом доме и раньше была, и сейчас есть. А недавно мы реставрировали вывеску «Стрелецкой пекарни» на доме, где сидит Союз мусульман России... Слава богу, что Мосгорнаследие настоятельно посоветовало им к нам прислушаться.

Прислушались?

Да. Но было и так: мы нашли остатки вывески на углу Колокольникова переулка и Трубной улицы. Предположительно, это начало 20-х годов. Шел ремонт фасада. Мы договорились с прорабом, что он нас пустит поработать. Он пообещал. А тем же вечером надпись полностью сняли болгаркой. «Зачем вы это сделали?» — спросила я у собственника дома. А он ответил, что у него тут открывается галерея, и наши эксперименты ему совершенно не нужны, мол, мало ли что на этой вывеске будет написано. Я могу его понять: несоответствующую месту вывеску сложно вписывать в бизнес.

О каких навсегда утерянных вывесках вы сожалеете больше всего?

Есть вывеска не утерянная, но скрытая на неопределенное время. Она находится в районе Сретенки, в Большом Сухаревском переулке. Там есть дом, на котором еще в 90-е годы были видны совершенно фантастические надписи: «Мы путь Земле укажем новый, владыкой мира будет труд!» и «Отдай всего себя революции, как это сделал Ленин!» Это вау — реально очень круто! Их хотят восстановить все краеведы Москвы, но местное ТСЖ категорически против, утверждая, что из-за Ленина им побьют все стекла. Хотя кто сейчас хоть что-то бьет из-за Ленина? А сейчас вот эту длинную надпись, идущую по всему фасаду, закрыл фасад пристроенного кафе, что и вовсе сделало реставрацию невозможной. Надеюсь, что не навсегда. Или вот еще.

«На гранты мы не рассчитываем»

Вы — один из организаторов движения «Вспомнить все», как раз таки занимающегося всем тем, о чем вы рассказываете. Движение возникло сразу после аптечной вывески?

Нет, на следующем этапе. Мы тогда нашли вывеску булочной на Покровке. Это, пожалуй, наша самая неоднозначная вывеска, потому что она оказалась трехслойной. Мы все сделали по науке, восстановив все три слоя, из-за чего куча народа просто не понимает, что там написано. Так что, мне кажется, над ней надо еще поработать, разбив слои по яркости краски и снабдить все поясняющей табличкой. Но это в будущем. А тогда мы просто смотрели на нее, не понимая, где взять деньги на такой объем работ. В то же время об этой вывеске на своей лекции рассказал Саша Можаев. А как только лекция закончилась, к нам подошел средних лет человек, выглядящий как бандит из 90-х годов — кожаный плащ, кожаная шляпа — и сказал: «А что, если я дам вам 100 тысяч?» И, спустя какое-то время, я ему позвонила. Говорю: «Вы серьезно?» «Подъезжайте!» — ответил он. И реально дал конверт со 100 тысячами, совершенно ничего не попросив взамен.

Кто он?

Не знаю. После той истории я видела его всего пару раз на каких-то городских экскурсиях. Он был с ребенком. Очень милый дядька… Благодаря его деньгам, нам снова удалось насобирать нужную сумму.

Сколько, если не секрет, хотя бы примерно стоит отреставрировать одну вывеску?

Относительно немного: от 200 до 500 тысяч рублей, которые включают все: материалы, работу и даже вечеринку по поводу открытия вывески. Не смейтесь! Вечеринка — это очень важная вещь. На нее приходят все те, кто вкладывался в реставрацию, а это человек сто. Все общаются, слегка выпивают, играет музыка.

Реставрационные работы сезонны?

Да, зимой этим заниматься невозможно: холодно, материалы не фиксируются на стене. В общем, технологии не позволяют, а мы все делаем по правилам.

К вопросу о них: движение «Вспомнить все» юридически оформлено?

В этом нет никакой необходимости, потому что от нас пока никто не требует отчитываться о тратах и поступлениях, а на гранты мы особо не рассчитываем.

То есть своих сотрудников у движения нет?

Есть актив: это я и реставратор Петр Шутов — человек, совершенно чокнутый и повернутый на всех этих вывесках. Он все время носится, рыскает, может прийти ночью и с работающего магазина отодрать половину штукатурки, чтобы посмотреть, есть под ним что-то или нет, а потом убежать. Мы с ним занимаемся продюсерской, можно сказать, стороной деятельности нашего движения: находим вывески, договариваемся с жильцами, оцениваем состояние фасада и нанимаем реставраторов. Вот они работают у нас за деньги, что для нас очень важно, потому что мы нанимаем действительно классных специалистов, которые не пропадут, все сделают качественно и в срок, а не студентов, на которых сложно положиться. И, да, предупреждая следующий вопрос: профессионалы на нас не наживаются, а берут немного денег, потому что им интересно этим заниматься. Ведь одно дело, висеть спиной вниз под крышей Новодевичьего монастыря, будучи никому неизвестным засыпанным пылью реставратором, а совсем другое — быть звездами, у которых берут интервью, теми, кто раскапывает какую-то любопытную штуку, где делает большую и в общем-то авторскую работу. Ну, и, конечно, я не могу не сказать о тех, кто регулярно поддерживает нас финансово, их человек 300-350, но стабильно деньги нам дают 100 наших самых преданных «поклонников». Это краеведы, просто те, кому эта тема интересна, активные горожане, бизнесмены.

«Мы не рыдаем, а делаем»

Для вас, как я понимаю, движение «Вспомнить все» — не основная деятельность? Чем вы занимаетесь в свое основное время?

У меня есть компания, производящая канцтовары и сувениры. Я ее директор и собственник. Моя вторая компания, находящаяся в Ростове-на-Дону, производит женское белье. Ничего из этого, как вы понимаете, к градозащите не имеет никакого отношения.

Деньги, зарабатываемые своими бизнес-проектами, вы вкладываете в реставрацию вывесок?

Бывает, что приходится. Иногда я потом возвращаю их из дотаций, иногда нет. Но это не колоссальные суммы, а несколько десятков тысяч рублей в год.

Близкие не крутят пальцем у виска?

Что вы! То, что я делаю, скорее вызывает зависть и восхищение.

Конкуренты уже появились?

Да, но в хорошем смысле. Есть, например, живущий на Таганке Вячеслав Ерохин, восстановивший в своем районе три гипсовых навесных знака Осоавиахима. Есть Вячеслав Леонов, любящий нивелирные знаки — металлические метки на стенах домов, показывающие высоту над уровнем моря. Некоторые из них он расчистил и покрасил. Личное мне очень приятно, что такое существует.

Что в ближайших планах у вас?

На очереди «Мещанская» подстанция на проспекте Мира, дом 17. На старой фотографии хорошо видна объемная надпись: «Мещанская» подстанция. Но потом все буквы срубили, но следы от них остались. Мы снимем с них кальки, а уже по ним скульпторы сделают свою работу. Сейчас мы находимся в стадии длительных переговоров с Мосгортрансом, которому это здание, точнее, огромная трансформаторная будка, принадлежит. Есть еще несколько вывесок, но пока мы не приступили к их реставрации, рассказывать о чем-то рано. А еще мне очень бы хотелось восстановить довоенную вывеску бакалеи на улице Гиляровского, обнаруженную нами еще лет пять назад. Но есть проблема: ровно по ней проходит газовая труба, а значит, вопрос с реставрацией, скорее всего, не решаем.

Может, этот вопрос покажется вам дурацким, но зачем вам, успешному бизнесмену, все это нужно?

Кайфно, чо! Это же самореализация совершенно не такого формата, как в бизнесе. Как бы ты ни был успешен в бизнесе, там сложно почувствовать, что ты влияешь на атмосферу в городе и в стране.

Поспорю: красивое женское белье делает любую атмосферу прекраснее!

Нет! Для этого нужно что-то большое и позитивное, что дает и тебе самому ощущение, что ты существуешь, что ты — не никто, что ты что-то значишь и что-то можешь. Это, во-первых. А во-вторых, это же история, показывающая, что как бы городские власти ни развивали, ни финансировали и ни премировали, до тех пор, пока собственники не поймут, что сохранение наследия — это прикольно и недорого, ничего не произойдет. И мы подаем в этом смысле хороший пример: не рыдаем над утраченным, а худо-бедно что-то делаем.