Почему общество боится особых детей

Интернет всколыхнула история, рассказанная режиссером, многодетной мамой и известным общественным деятелем Ольгой Синяевой. Сюжет получил название «Убрать Машу!» и моментально стал самой обсуждаемой темой в соцсетях. Подключился и уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов, который назвал ситуацию «педагогическим и воспитательным позором как для школы, так и для родителей». В очередной раз встает вопрос: готово ли наше общество к инклюзивному образованию?

Маша — дочка учительницы четвертого класса одной московской школы, семилетняя девочка с синдром Дауна, мама часто брала ее с собой на работу. «Девочка все дни проводит с мамой в классе. Мама преподает, Маша сидит на попе ровно, никому не мешает», — пишет Синяева на своей странице в Facebook.

Скандал случился, когда четвероклассники получили фотографии класса. «Сегодня нас попросили срочно вернуть назад только что отпечатанный фотоальбом класса. Альбом весь из себя пафосно глянцевый, со всякими там стихами про школу, дружбу и взаимопонимание, со страницами, проложенными пергаментной бумагой. Так вот, причина, по которой детей попросили вернуть этот альбом, проста — многие родители не могут перенести фотографию девочки Маши с синдромом Дауна, дочки классной руководительницы рядом со своими детьми. Она не из их класса. Не из их жизни», — пишет Ольга.

И хотя директор школы №1392 Денис Бахарев назвал ситуацию «сильно преувеличенной» и заверил, что их родители «достаточно толерантны к этой ситуации и в целом к детям с ограниченными возможностями здоровья», но история эта уже вышла за рамки конкретной школы и конкретных детей и родителей и подняла вопросы более общего порядка.

Достаточно почитать комментарии простых людей и дискуссию специалистов, чтобы понять, что проблема есть, страх есть, непонимание никуда не уходит, несмотря на все положительные тенденции. Есть масса вопросов к возможностям социализации «особых детей» на практике, а не на бумаге, к организации инклюзивного образования, о котором сейчас так много говорят, и, главное, к самому обществу. Готово ли общество «обычных» людей принимать тех, кого называют особенными.

«На мой взгляд, мама-учительница должна была поговорить с другими детьми, с их родителями, обсудить ситуацию: родителей возмутило не то, что у ребенка синдром Дауна, а то, что это посторонний человек, не член коллектива на выпускной фотографии,— говорит Светлана Алехина, директор Института проблем инклюзивного образования Московского городского психолого-педагогического университета. — И здесь важно понимать, что далеко не все истории, которые обсуждаются в соцсетях, годятся для обобщения».

По ее словам, есть множество положительных примеров, когда дети в детском саду возят коляску с другом, больным ДЦП, или учатся вместе с «особыми» детьми в школе.

«В Москве принцип инклюзивного образования развивается много лет, фактически с 1996 года, когда появилась школа «Ковчег» — задолго до того, как положения об инклюзивном, то есть совместном, обучении и воспитании детей с ограниченными возможностями здоровья были закреплены в Законе об образовании. Поэтому в Москве есть проекты, программы, профессионалы», — говорит Светлана Алехина. По ее словам, все это появилось и развивается за счет гражданской активности общественных организаций и мощной энергии родителей: это родители детей с синдромом Дауна в свое время развернули образовательный стандарт в правильное русло, благодаря активности родителей детей-аутистов появилась «Инклюзивная молекула». «Но важно, чтобы родители в результате не превращались в политических деятелей и, заботясь о других, не оставляли без внимания своих собственных детей», — резюмирует Алехина.

По словам заместителя руководителя департамента образования Москвы Татьяны Васильевой, сейчас в столичных образовательных учреждениях учатся более 20 тысяч детей-инвалидов. При этом дети с ограниченными возможностями учатся как в коррекционных школах, которых в Москве 79, так и в обычных, вместе с другими, «обычными» детьми — таких школ, по данным департамента образования, сегодня 316 по Москве. Однако на практике родители «особенных» детей часто сталкиваются с огромными трудностями, в том числе психологическими. Вот что пишет, например, в комментариях к посту «Уберем Машу!» москвичка Екатерина Горшкова: «Мы ходили в коррекционный сад, там только дети с проблемами развития. В этом году наш сад присоединила к себе обычная школа, ну, идет сейчас в Москве такое объединение. И всех детишек нашего сада автоматически приказом зачислили в эту обычную школу… Потом мы были на двух собеседованиях в этой школе, и оба раза мне с презрением и удивлением сказали: «Вы что хотите, чтобы ваш ребенок учился в нашей школе?» В итоге мы пошли в школу надомного обучения «Поддержка», которая тоже присоединилась к этой школе. А родителей «тяжелых» деток просили забрать документы и идти в школу восьмого вида (коррекционную — прим. МОСЛЕНТЫ). Так что это на словах все красиво, а в действительности такие дети никому не нужны».

В московской школе №198 три года назад бы организован класс с особыми детьми: там учатся четыре ребенка с расстройствами аутистического спектра и одна девочка на инвалидной коляске. Сейчас они уже в восьмом классе, все они успешно учатся и, главное, стали неотъемлемой частью школы. «Слышали бы вы, с какой гордостью рассказывает про них директор школы Галина Милосердова, а ведь три года назад, когда мы начинали, было много сомнений, — говорит Алехина. — И это действительно очень непросто: для того, чтобы открыть такой класс, нужно адаптировать программу, особенно сейчас, когда вводятся новые стандарты, нужно подготовить учителей, создать среду, пространство для комфортной учебы детей с особыми требования».

Папа одного из мальчиков, который пошел тогда в пятый класс, рассказывал, что до этого они пробовали учиться и в обычных общеобразовательных школах, и в школах, провозгласивших инклюзию, и в каких-то экспериментальных — самых разных. И было много поводов, чтобы обозлиться и уйти в глухую изоляцию. «Часто это была не злая воля, скорее, неготовность и незнание, что делать с непохожим на других ребенком», — поделился он.

Как раз история со 198-й школой удивила родителей «непохожих на других детей» тем, что эта школа не проходила многолетней подготовки, здесь начали программу для особых детей вообще с нуля, но эксперимент удался.

По словам родителей, в этом коллективе нет напряжения, нет конфликтов между детьми, родителями и педагогами по одной простой причине: была установка на доброе отношение к детям.

«Отношение детей к особым сверстникам регулируются силами двух взрослых людей — родителя и учителя. Там, где учителя и родители являются культурным образцом, занимают позицию сторонника, единомышленника, не навязывают свои собственные страхи, у детей тоже никакого страха или неприятия нет», — считает директор Института проблем инклюзивного образования МГППУ Светлана Алехина.

Актриса Ксения Алферова, основавшая вместе со своим мужем Егором Бероевым несколько лет назад благотворительный фонд «Я есть!», который помогает социальной адаптации особенных детей, комментируя историю с фотоальбомом, пишет на своей странице в Facebook: «Очень показательная история. История того, как родители уродуют душу и сознание своих детей. Дети гораздо терпимее нас с вами и, как правило, не делят людей на таких и не таких, пока мы с вами им об этом не расскажем. Соответственно, важно, как расскажем. Моя дочь часто бывает со мной в специализированных интернатах, у нее там много друзей, иногда она может задать уточняющие вопросы: а почему эта девочка не говорит? а что у этого мальчика с ножками, ему не больно? а почему Миша так странно и смешно разговаривает и т.п. Моя задача объяснить, но с любовью». Артисты всегда подчеркивают, что для общества «нормальных людей» эта интеграция едва ли не важнее: «Эти удивительные дети без нас проживут, вот нам без них сложно живется. Они должны быть рядом, чтобы помогать нам быть людьми, чтобы научить нас отдавать чуть больше любви, внимания, доброты другим людям».

Наталья Афанасьева