Полное погружение

Черт с ней, с вешалкой! Иногда театр начинается с бара, в котором все как будто в первые годы прошлого века, за исключением разве что сигаретного дыма. Именно в такой театр попал обозреватель МОСЛЕНТЫ, когда решил узнать все о популярных в Москве иммерсивных спектаклях и отправился на театральное шоу «Вернувшиеся», поставленное по пьесе Генрика Ибсена «Привидения».

Вместе с приведениями

Для начала — немного впечатлений. Не успеваешь переступить порог, как сразу же словно перемещаешься во времени. Интерьер — в стиле арт-нуво, джаз — звучит, уютный сумрак — присутствует, коктейли — пьются. Причем коктейли, сделанные по той же прошловековой рецептуре — «Манхеттен», «Нью-Йорк сауэр» или, может, «Кникербокер». Что, собственно, и требуется, поскольку бар — лишь первый шаг для всех, кто решил попасть на иммерсивную постановку.

Что такое эти «Вернувшиеся», без подготовки сразу и не разберешь: жанр иммерсивного театра, в котором поставлено это шоу, штука для многих в столице пока еще непонятная, но явно привлекательная. Несмотря на солидную стоимость билетов, народу в особняке в Дашковом переулке предостаточно: недаром спектакль, который было решено уже сворачивать, продлили до мая.

Одетая в коктейльное ретро-платье девушка инструктирует всех пришедших – говорить во время шоу нельзя, пользоваться телефоном нельзя, фотографировать нельзя, нельзя снимать с лица выданные маски и трогать актеров, даже если они трогают вас. И это интригует.

Интригует тут вообще многое и, в первую очередь, сюжет. Ибсен — не самый популярный автор в России, так что, скорее всего, большинству зрителей описанная в «Привидениях» история не знакома. А тут еще и действие происходит одновременно на трех этажах особняка, в примерно пятидесяти локациях, что и вовсе делает канву постановки практически не считываемой. Плохо ли это? Несомненно.

Однако приходят зрители на «Вернувшихся» не за Ибсеном и не за сюжетом, а за тем, что «заказывали» — той самой иммерсией.

Иммерсивность (от англ. immersive – «создающий эффект присутствия, погружения») – одна из основных модных «фишек» современной индустрии развлечений. Здесь нет сцены, нет зала, нет никакой границы между актерами и зрителями, потому как зрители то и дело оказываются вовлеченными в происходящее вокруг них.

Например, в «Вернувшихся» они переходят с этажа на этаж когда и сколько раз им захочется, бродят по темным задымленным коридорам, оказываясь свидетелями то беседы желающей открыть приют фру Элене Алвинг с пастером Мандерсом, то их разговора о ее умершем муже-развратнике; попадают в комнату, где сын фру Алвинг пытается соблазнить служащую в доме Регину Энгстран – внебрачную дочь покойного хозяина; а то и вовсе забредают туда, где под вспышки стробоскопа разворачивается едва ли не оргия.

И все это — в абсолютно аутентичном антураже со старыми обоями, антикварной мебелью, бархатными портьерами и всем прочим, что можно трогать, брать и вертеть в руках, становясь частью и сюжета, и интерьера. Да еще и не отвлекаясь ни на кого вокруг, ибо и ты, и прочие зрители — все в совершенно одинаковых серых масках, а лица видны лишь у актеров (среди которых, конечно, нужно выделить актрису Театра на Малой Бронной Татьяну Тимакову — та самая фру — и ее коллегу из Вахтанговского — Марию Кулик в роли Регины).

Откуда ноги растут

«Первоосновой всего оказался поставленный в Нью-Йорке по шекспировскому „Макбету“ спектакль Sleep No More, — рассказал МОСЛЕНТЕ режиссер заявленного как «иммерсивный» спектакля-мюзикла «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит», идущего в Театре на Таганке, Алексей Франдетти. — Внутри этой постановки можно ходить сколько угодно – час, два, три, четыре. Главное, не покидать помещение».

По его словам, нью-йоркский спектакль идет в огромном пятиэтажном отеле McKittrick, напоминающем «бесконечный лабиринт из вдруг материализовавшихся ночных кошмаров». Однако, как отмечает Франдетти, нельзя путать жанры променада и иммерсии, что у нас в России делают очень часто.

«Променад – это когда люди ходят, в то время как иммерсивный спектакль не всегда должен быть „ходилкой“. В этом смысле мой „Суини Тодд“ иммерсивен, хоть зрители на нем и сидят», — объясняет собеседник МОСЛЕНТЫ.

«Я видел все иммерсивные спектакле в Москве, — продолжает он. — Например, самый первый из них „Шекспир“ в Театре Наций, затем – „Норманск“ в Центре имени Мейерхольда, „Разговоры беженцев“ Константина Учителя, „Черного русского“, поставленного Максимом Диденко, и „Вернувшегося“. Все они в разной степени соответствуют жанру — скажем, „Черный русский“, на мой взгляд, ближе к перфомансу — но каждый, безусловно, по-своему интересен».

Сам автор «Черного русского» — режиссер и хореограф Максим Диденко – считает однако, что корни этого жанра куда глубже. «Я уверен, что сам жанр иммерсивного театра дошел до нас из Древней Греции, со всех этих дионисийских мистерий, языческих ритуалов, участником которых были зрители», — поделился он с МОСЛЕНТОЙ.

Что такое идеальный иммерсивный спектакль?

«В каком-то абсолютном понимании это тотальная и максимально натуралистичная инсталляция, в рамках которой зритель имеет абсолютную свободу передвижения, что позволяет ему максимально раствориться в среде», — продолжает Диденко.

Впрочем, античность античностью, Нью-Йорк — Нью-Йорком, но и свою историю забывать не следует. «В театральном языке все новое — это хорошо забытое старое, — заметила в одном из своих недавних интервью директор Театра на Таганке Ирина Апексимова. — Все модные тренды — иммерсивность и так далее — они уже были.

Она напомнила, что когда-то Анатолий Васильев ставил постановку «Серсо», в которой уже разрушались границы между сценой и зрителями. Спектакль Юрия Любимова «Десять дней, которые потрясли мир» начинался с того, что актеры встречали зрителей еще у выхода из метро, продолжает она.

«Вот вам и иммерсивность. Несколько лет назад началось сумасшествие по постановкам балетмейстеров в драматических театрах. Все тогда закричали, как это круто, как это ново — спектакли без слов. А в 1992 году, когда я была актрисой МХАТа, у нас уже были пластические спектакли без слов для драматических артистов», — поясняет Апексимова.

Пересекая границы

Несмотря на все вышесказанное, противников у иммерсивного театра достаточно, что легко объяснимо. Обвинять легко: стоит сказать хотя бы о том, что данный жанр разрушает традиции классического русского театра, как голос возвышают все хранители классики.

«В любом виде искусства люди постоянно ищут новые формы. Бывает, впрочем, и так, что форма придумывается безо всякого смысла, просто как аттракцион, — признает Франдетти. — Но готовы ли зрители к восприятию таких постановок? Учитывая, что билеты на них раскупают с молниеносной скоростью, думаю, что, да».

С ним соглашается и Максим Диденко. Он считает, что восприятие реальности у большинства людей и так уже сильно смещено.

«Одна лишь культура компьютерных игр изменила человеческое сознание настолько, что и представить сложно. Так что шокировать столичного зрителя новой театральной формой практически невозможно. И потом, это ведь факт: сегодня театр идет дорогой, на которой постоянно пересекает собственные границы, границы традиционной „итальянской коробки“, оказываясь в совершенно новых для себя пространствах», — говорит он.

Знаменитый театральный драматург Саша Денисова уверяет, что иммерсивность в России сегодня популярна еще далеко не так, как, скажем, в Америке или в Англии, где этот жанр существует уже около двадцати лет.

«Он очень востребован, потому что дает зрителям возможность испытать эмоцию сопереживания, ведь только при иммерсивности люди находятся в самой гуще событий, окруженные актерами», — говорит она.

Вместо послесловия

Предсказать проще простого: мода на иммерсивные спектакли рано или поздно сойдет, при этом жанр этот, безусловно, останется жить. Так случалось и со многими другими театральными жанрами — например, с некогда невероятно популярным вербатимом.

Нужны ли русскому театру все эти эксперименты? Несомненно, если он не хочет превратиться в артефакт, интересный лишь любителям старины, уверены знатоки. Главное тут — не переборщить, не переусердствовать, не увлечься формой в ущерб содержанию, и тогда нас могут ждать действительно интересные постановки.

«Иммерсивный спектакль – невероятно дорогостоящее мероприятие. Но если бы нашелся человек, готовый в это вложиться, можно было бы поставить в этом жанре практически любой произведение русской классики – например, чеховский «Вишневый сад», - мечтает Максим Диденко.

«Мне кажется, прекрасные иммерсивные спектакли получились бы по всем произведениям братьев Стругацких. Или по Достоевскому. Ну лучше всего в этот жанр «легла» бы «Леди Макбет Мценского уезда» Николая Лескова. Представьте: зрители ходят по какой-то усадьбе, находя то труп Бориса, то еще чье-то тело, то занимающихся любовью главных героев», — считает Алексей Франдетти.

Вас что-то в этом смущает? И хорошо. Для каждого недовольного в Москве наверняка найдется что-то по вкусу, недаром же в столице есть и МХАТ имени Горького, и Театр.DOC.