«На чердаках были скелеты, а скелеты — это всегда интересно». Столичный поэт — о мальчишках из 70-х и разных лихачествах

Про квартиру, в которой прошла жизнь

Живу я в доме 8/1 на бывшей улице Щукина, а теперь это Большой Левшинский переулок. Я все детство провел на Пречистенке. Родители со мной изначально обитали в Чертаново, а когда мне был год от рождения, мы съехались с прабабушкой, жившей на Арбате.

За исключением полутора лет учебы в Ленинграде и двух армейских лет в Казахстане, я прожил в этой квартире всю свою счастливую и в то же время несчастную жизнь. По молодости женился, а потом при разводе жена отсудила и продала одну комнату. Так что теперь мы с мамой живем в коммуналке.

Считается, что жить с мамой в 50 лет — позор, но это Москва, и выбирать мне не приходится. Поэту в наши дни квартиру купить непросто. Кому это по карману? Чтобы совсем ничего другого не делать и зарабатывать только стихами... Даже Бродский преподавал. Кто еще? Пожалуй, Есенин и Маяковский зарабатывали только творчеством. Позже, в советские годы, — Михалков и другие поэты, которые были крупными фигурами в Союзе писателей. Но тогда было другое время, государственное распределение всего, включая квартиры.

Начиная со школы так было: каникулы — Крым, пионерские лагеря, какие-то дачи... Я всегда думал: зачем это нужно? Мне здесь хорошо.

В первую очередь это касалось именно родного места, потому что я не был общительным ребенком. Друг у меня был только один, на несколько лет младше, и мы до сих пор дружим. Он теперь занимается 3D-анимацией. А так я ни с кем не общался и даже не всех в классе знал по имени. В школе я вообще был очень робким товарищем. Кроме того, на мое детство, видимо, пришлась демографическая яма — у нас во дворе вообще не было детей.

Про дом, наполненный людьми из телевизора

Друг мой жил в соседнем здании — доме Театра Вахтангова. Сейчас он уже не там, сдает. Справа от входной арки во двор, на фасаде — мемориальная доска, посвященная Борису Щукину, в честь которого называлась улица. Интересный был артист — здоровенный такой шкаф, а играл Ленина. Картавил, жестикулировал очень интенсивно, в роли Ильича выглядел убедительно. Так и вошел в историю.

Бабушка друга была режиссером в Театре Вахтангова, а мама — актрисой. Сейчас она уже на пенсии. Там был полный дом артистов: Рубен Симонов, Вадим Бероев... Когда я ходил к другу в гости, периодически с ними сталкивался. Я был удивлен и очень рад, что люди, которых показывают по телевизору, на самом деле существуют. Для меня это было фактом невероятным, потому что телевидение казалось каким-то потусторонним миром, который с жизнью никак не связан. Для меня все это выглядело, как сегодня компьютерная графика.

Про свободное московское детство

Детство было интересное, сейчас у детей такой свободы, конечно, уже нет. Я очень любил читать книжки и в основном о них рассказывал другу, а он увлеченно слушал, переспрашивал, уточнял. За этими беседами мы наматывали круги по соседним дворам. Чердаки, разумеется, тоже посещались, тогда же все было открыто, террористов никто не боялся. На чердаках были скелеты голубей, а скелеты — это всегда интересно.

Я не так давно снова ощутил дух тех подъездов. Дочь снимала квартиру в доме министерства обороны. Я зашел в их подъезд и обалдел от запаха детства — аромат пыли, смешанный с кошачьей мочой. Меня аж торкнуло: какой кайф, думаю. Потому что когда такой кошачий запах в квартире — он неприятен. Пыли не хватает, что ли? А в подъездах лично для меня — очень мило. Но сейчас такие подъезды, похоже, только в одном доме остались, по крайней мере мне они больше не попадались.

Пешком мы доходили до Новодевичьего монастыря, и со временем это стал мой любимый маршрут: до Новодевичьего и по Пироговской, по медицинскому кварталу. Там были больницы, виварии, царила советская мерзость и запустение. Было ощущение, что время остановилось. С одной стороны, Советский Союз, конечно, г**но, а с другой — атмосфера всеобщего пофигизма была милой и трогательной. Мне все это с самого детства очень нравилось, так что я в разные годы и с собакой по этому маршруту ходил, и с девушками, а потом уже со своим ребенком. Позже бегал этим маршрутом по утрам. Хватало меня на пару месяцев, потом я завязывал с этим делом.

Про художественно-поэтический скверик

В 1980-1990-х в Москве появились заборы. Раньше их не было. Всюду были «проходняки». Причем проходными были не только дворы, но и подъезды.

Вокруг моего дома были художественные и музыкальные школы, в двухэтажном доме номер семь одна сохранилась до сих пор. Было интересно, сидишь в скверике — справа пиликают, слева. Я всегда думал: «Неужели они друг другу не мешают?»

Этот сквер был и остался у меня самым любимым в Москве. Лет десять назад на газоне появилось объявление, что здесь будет станция метро. Была такая паника среди населения... Но вроде бы отстояли, а то половина квартала развалилась бы — многие дома тут старые, еле стоят. Место по-прежнему тихое, укромное, а станций поблизости и так полно.

В нулевых мы с друзьями решили устроить тут поэтические чтения прямо на улице, назывались они «Скверник у Чемоданова». Собралось нас человек двадцать. Разумеется, люди начали сразу употреблять и делали это достаточно явно. Приехали пять милицейских машин и всех нас забрали за распитие.

Про времена, когда никто не волновался

На месте «Магнолии» был винный, а на месте «Ароматного мира» — «Березка», где все продавалось за валюту и чеки. Можно было зайти и посмотреть, потому что детей в принципе внутрь пускали, иногда только гоняли.

Гуляли мы без присмотра, уже в десять лет я возвращался домой в десять вечера, и нормально все было, никто не волновался. Трудно сказать, почему все изменилось. Может, маньяков стало больше? А может, информации о них?

Гуляли допоздна, уроки сделал и — вперед! Подъезды, стройки, заброшки — везде можно было заходить смело, никакой охраны. Там, где сейчас построили здоровенный жилой дом «Дворянское гнездо», стояло здание с винным магазином внизу. Мои первые детские воспоминания — как перед ним алкаши дерутся на костылях. Как раз тогда был первый показ по телевизору «Трех мушкетеров» с Боярским, и вся страна сходила по ним с ума. Видимо, алкаши тоже: очень они лихо фехтовали на костылях.

Потом, еще при Брежневе, дом расселили, и какой-то уголок снесли. Он долго стоял пустым. Отец сказал, что просто дом оказался крепким, и власти не знали, что с ним делать: чинить неохота, а сносить жалко. И вот это было место игр, лазали мы туда постоянно. Рядом находился здоровенный пустырь, и туда выносили-выбрасывали старую мебель из контор района. Стояли такие здоровенные столы, и мы их ломали. В щепки разносили арматурой со стройки.

Еще было особое удовольствие — жечь елки, выброшенные после Нового года. Было полно пустырей, и вот мы стаскивали на один из них здоровенную гору из этих сухих остатков праздника и зажигали костер до небес.

Еще у мальчишек в начале 1980-х были так называемые карты. Пришла эта мода из Крыма, но и в Москве их было много. Фанерная площадка, впереди и сзади — оси с подшипниками вместо колес. Их затаскивали на горку и, кто сидя, кто лежа, с грохотом катились на них вниз по асфальту. Я на такие лихачества только со стороны смотрел, сам так гонять боялся.

Про фривольный дом

Многие знают дом 4/5 в Плотниковом переулке, с барельефами на уровне второго этажа, где изображены фривольные сцены, в которых участвуют великие писатели. Есть миф, что это был публичный дом.

Лет десять назад дом отреставрировали, но многие годы он стоял в плачевном состоянии, от него отваливались целые головы — все были в шоке. В квартире на втором этаже, с окнами чуть левее центрального входа, жил такой заросший хиппи, креативный шизофреник. И у него из окна свисала подвешенная за ноги голая кукла, связанная по рукам и ногам.

Сейчас сказали бы — БДСМ, но тогда ни о каком БДСМ никто не знал, кроме хозяина квартиры, видимо. Еще у входа в этот дом временами стоял персонаж в кальсонах и показывал прохожим какую-то фотографию, а они от него шарахались и убегали. Мне до сих пор интересно, что же там на том снимке было.

Продолжение историй советской Пречистенки читайте здесь