«Москва — это очень странный текст». Столичный преподаватель о городских окраинах, студентах и мифах о мегаполисе

«Помог Маяковский»

Свою профессию я выбрал очень просто. Помог Маяковский. У него есть замечательная фраза: «Что деньги душе? Ненасытный вор в ней. Моих желаний разнузданной орде не хватит золота всех Калифорний». Вот и у меня — примерно так же.

Все мои желания и устремления невозможно удовлетворить только с помощью денег. Они реализуются в тот момент, когда я вижу произведения искусства, читаю хорошие книги и открываю для себя что-то новое. Я хотел сделать своей профессией то, что всегда приносило мне удовольствие. Помните старую фразу? Если выбрать по-настоящему любимое дело, не будешь работать ни дня.

«Самая опасная вещь для педагога»

Я преподавал и в школе, и в университете, а теперь занимаюсь частными лекциями. Самая опасная вещь для педагога — момент, когда у тебя замыливается взгляд. Это происходит неизбежно после нескольких лет преподавания в одном и том же учебном заведении. Из года в год ты повторяешь одно и то же. Вводить какие-то новые элементы тебе сложно, потому что ты постоянно работаешь со студентами примерно одного возраста, но разного уровня подготовки. Усложняя программу, ты рискуешь просто остаться непонятым.

Когда я осознал, что у меня наступил этот сложный период, решил уйти из университета в частные проекты и лекции. Они дают намного больше развития. Во-первых, ты сам выбираешь тему, нет какой-то программы, и можно делать упор в том числе на свое собственное развитие, изучение чего-то нового не только для твоей аудитории, но и для тебя самого. Так ты развиваешься как специалист.

«Задача — научить людей смотреть»

Я преподавал в Гуманитарном институте телевидения и радиовещания. Моими студентами были самые разные люди. Кто-то попал туда случайно, но были и те, кто действительно хотел заниматься аудиовизуальным искусством. И у все были разные школы, разные уровни подготовки и разные семьи.

Нет никакого особенного секрета хорошего преподавания. Нужно просто говорить с детьми или студентами на том языке, который им понятен. Нет смысла сожалеть, что сегодня меняется мышление, становится все более клиповым. Нужно просто использовать это. И когда твоя аудитория заинтересуется тем, о чем ты говоришь с ними, можно переходить к следующему шагу — развивать их мышление. Все это — тренировка.

Главная задача педагога, преподающего историю изобразительных искусств или литературы, не в том, чтобы рассказать биографии художников и писателей, не в пересказе сюжета произведений, а в том, чтобы научить людей смотреть.

Методы во многом зависят от возраста. Маленькие дети, как правило, видят лучше и замечают больше деталей. В идеале начинать работать с ними в детском саду. Но нужно именно говорить с ними, демонстрировать, например, некое изображение и спрашивать, что они видят в нем, обсуждать, пробовать вместе с ними докопаться до истины. Так их зрение становится еще острее.

Со временем вы переходите к обсуждению деталей, выясняете, что они символизируют, и дети постепенно начинают понимать культурно-исторический контекст, повлиявший на то или иное произведение искусства. Каждое из них — памятник своего времени, отражение его философии и происходящих событий. Когда дети начинают это осознавать, их восприятие искусства меняется.

«Одна-две экскурсии и достаточно»

Основная часть аудитории моих частных лекций — студенты художественных вузов. Темы наших бесед — их непосредственная специальность, им это интересно, и они воспринимают подобные мероприятия как своего рода факультатив.

В среднем в Москве на подобные лекции собирается от 20 до 35 человек. Все зависит от темы. В Петербурге немного другая ситуация — стабильно приходят порядка 50 человек. На мой взгляд, там публика больше интересуется подобными мероприятиями, к тому же в Питере ситуация с доступностью музеев лучше, чем в Москве. Этому способствуют и образовательные программы, которые во многих петербургских школах и гимназиях предполагают регулярное посещение различных экспозиций и выставок. У нас сейчас — одна-две экскурсии в Третьяковку и достаточно.

«Инвестиции — это всегда сложно»

Я участвовал в разных проектах, но основные — видео-альманах Artifex и мой собственный канал PunkMonk. В первый меня пригласили на должность главного редактора, и я сам вел несколько его рубрик. Второй появился, когда стало ясно, что у нас с владельцами Artifex несколько разные представления о том, как должен выглядеть наш конечный продукт.

При этом у PunkMonk’а нет инвестора. Но я, как педагог, обладаю хорошим качеством — умею заражать людей идеей. На старте проекта, как во многом и сейчас, он создавался на наши деньги. Было ясно, что мы как раз за идею и будем работать какое-то время. Но уже сейчас появляются возможности привлекать сторонние инвестиции. Просто это всегда сложно, если ты снимаешь не какой-то треш-контент, а пытаешься говорить об искусстве. Потенциальным спонсорам довольно сложно объяснить, зачем это нужно и какие рекламодатели могут сюда прийти.

«Я очень благодарен отцу»

Москва — очень странный город, но именно здесь я родился и вырос. Сейчас мне 35 лет, так что мое детство пришлось на 90-е, а прошло на окраине — в Вешняках.

В то время мы с родителями постоянно ходили и в Пушкинский музей, и в Третьяковскую галерею. Я слушал, как мой отец (доктор филологических наук, литературовед, публицист, профессор кафедры всемирной литературы Евгений Жаринов — «Мослента») рассказывает о произведениях искусства, например, о скульптурах: кого они изображают, что из себя представляют, когда были созданы и какими были древнегреческая и древнеримская цивилизации.

Все это было мне очень интересно. И я очень благодарен отцу: ни один преподаватель не смог бы рассказать мне обо всем этом так, как он. Это совершенно другой уровень доверия и восприятия того, что ты слышишь.

«По возвращении в Москву было больно»

Москва в то время была жутким городом. Он был максимально неудобным, постоянно стоял в пробках, в нем регулярно исчезали памятники архитектуры, а на их место приходили убогие строения вроде «Дома-яйца». Ты ходил по улицам, оглядывался по сторонам и осознавал, что тебя окружает какой-то дикий и непонятный лубок.

В детстве я много путешествовал. Мне удалось побывать в европейских столицах. И каждый раз по возвращении в Москву мне было больно.

Но прошло время. За годы столица очень сильно изменилась. Когда-то она представлялась мне крайне неуютной, с ужасными транспортом и инфраструктурой. В то время мне, например, было очень сложно проводить экскурсии по историческому центру, потому что даже нормальных тротуаров не было. Идти с большой группой людей было невозможно.

Но потом мэрия запустила программу «Моя улица», и тротуары были расширены. Стало гораздо лучше, удобнее для людей.

За последние семь или восемь лет Москва преобразилась, теперь она напоминает те европейские города, которыми я восхищался в детстве. Она стала намного удобнее и доступнее.

«Кошмар для европейского города»

Что мне всегда не нравилось в нашем городе — бездумное и бесконтрольное строительство. Оно будто бы появлялось ниоткуда и вело в никуда.

Еще в советское время Москва потеряла свой собственный облик. Чего стоит только появление Нового Арбата… Тогда были снесены целые старые кварталы. Для любого европейского города это — кошмар. Если у тебя есть прекрасная, оставшаяся в целости и сохранности, еще деревянная историческая застройка, ее нужно оберегать и охранять.

А в итоге в Москве давно не существует многих мест и даже районов, которые описывали те же русские классики. Например, невозможно прийти на место, где впервые встретились Мастер и Маргарита. Тех арбатских переулков, где по воле Михаила Булгакова произошла эта встреча, больше нет.

Я помню эти рынки. В детстве раз в неделю мы с родителями ходили в подобное место закупаться. Сейчас ходить по магазинам мне нравится гораздо больше. Это не только проще, но даже эстетически приятнее.

«Хаос постепенно упорядочивается»

До сих пор Москва напоминает мне город-хаос, который постепенно упорядочивается. Например, очень красиво перестроили центр. Есть невероятные места в районе Таганки, Кропоткинской, Парка Культуры, где я очень люблю гулять. Они не только хорошо и удобно сделаны, но и красивы, эстетичны. На них приятно смотреть.

В районе Арбата сохранились очаровательные булгаковские дворики. Их оформление сейчас — просто фантастика.

Но есть московские окраины, где если что и изменилось, то не так много и кардинально, как хотелось бы. Коробки многоэтажек остались на месте, и даже если какие-то из них подреставрировали, это в корне ситуацию не изменило.

«Алкоголики — нечто вечное»

Я все так же живу в Вешняках. Уже несколько лет я не вижу здесь привычных для 90-х дворовых алкоголиков. Правда, мне кажется, что они никуда не исчезли. Просто стыдливо попрятались. Они — нечто вечное.

Изначально здесь давали квартиры, во-первых, военным, во-вторых, бывшим заключенным, которые эти дома и строили, а в-третьих, рабочим местного завода. Эти люди и задавали здесь культурный код.

Центр и московские окраины — два разных мира, редко и сложно пересекающихся друг с другом. Впрочем, в Вешняках это еще не так сильно бросается в глаза, потому что здесь есть, к примеру, усадьба Кусково и другие культурные объекты, а также места, где ты можешь нормально отдохнуть, хорошо провести время.

Но есть совсем другие районы. Они строятся, как спутники. И там нет ничего, кроме этих высотных коробочек, куда люди приезжают исключительно для того, чтобы поспать. Конечно, некоторая эстетика в этом есть. Красоту можно найти везде. Она — в глазах смотрящего. Есть же стиль индастриал? Вот это его живое воплощение. Но, на мой взгляд, оно немного не для людей

«Никакой единой цели»

Как и любой другой город, Москва — это тоже текст, но очень странный из-за того, что в нем очень многое перемешано. Это даже не поток сознания, а ассоциативное бессвязное письмо. Тут нет никакой единой цели.

Нельзя сказать, какой у Москвы облик. Она абсолютно разная. Есть Кремль и вся центральная часть города, а есть, например, район Хитровского рынка, который я безумно люблю, а ведь есть Южное Бутово или Бутово-парк, который в народе ласково называется Мордор — невероятные многоэтажки-человейники, пугающие и подавляющие в тебе и волю, и желание жить.

«Человеку мало скорлупочки»

Большая проблема Москвы — очень, неоправданно дорогое жилье, особенно если судить по качеству того, что предлагает рынок за какие-то баснословные деньги. Но людям чаще всего нужна не красота, а сами квадратные метры. Они есть? Отлично. У тебя, как у рачка, есть своя скорлупочка. И тебе хорошо.

Вот только человек — не рачок. Ему мало раковинки. Нужно еще и что-то во вне.

Если посчитать, во что обойдется студия на окраине Москвы, взятая в ипотеку, понимаешь, что снимать жилье проще и зачастую дешевле. К тому же непонятно, что будет с этой квартирой к тому моменту, когда ты, наконец, закроешь кредит. Как ее будет видеть рынок? Сколько она будет стоить?

И еще одна проблема — время. Наш самый ценный и невосполнимый капитал. И если ты берешь квартиру, но по три часа в день тратишь на дорогу в сторону офиса и обратно, ты это время растрачиваешь впустую. Конечно, есть исключения. Можно читать в дороге книги. Но это уже зависит от каждого конкретного человека. Что он выберет? Интересный текст или ролики на YouTube?

«В Праге чувствуешь живую историю»

Мне часто хотелось переехать. В Прагу. Я очень люблю этот город, сумевший сохранить свою живую историю. Там ты ее чувствуешь, и, конечно, это совсем иначе влияет на твое эстетическое восприятие мира.

Мне нравится, что происходит с Таллином. В нем также сохраняется исторический центр, но есть и новые удобные районы. К тому же жутковатые заводские территории, которые там были, сейчас перестраивают. И выходит очень достойно. Там работают скандинавские архитекторы. Они помогают превращать Таллин в красивый, интересный город, где тебе будет приятно находиться вне зависимости от того, гуляешь ты по центру или где-то по окраинам.

«Миф, который тяжело разрушить»

Москва все больше становится городом, в котором очень многое — история про культуру и искусство. Но все еще существует миф, что столица — место для зарабатывания денег. За всем, что для души, надо ехать в Петербург. Этот миф очень живуч. Его достаточно тяжело разрушить. Даже гиды по центру города и основным музеям далеко не всегда способны увлечь аудиторию, зацепить, заинтересовать.

В Москве есть запрос на изучение истории искусства, но почему-то мало кто может аккумулировать информацию по этой теме и подавать публике так, чтобы это было интересно. Вполне возможно, в этом просто не видят коммерческой выгоды.