«За мертвечину на улице — бить кнутом!» Как 325 лет назад Москву начали очищать от грязи

По брюхо лошадям

Простите, но речь порой пойдет о вещах не слишком приятных. «Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась», — поется в известной песне. И убирать ее должным образом стали, по историческим меркам, не так уже давно.

На закате XVII века жители Первопрестольной без всякого стеснения выбрасывали и выливали прямо на улицы мусор и всякую гадость. От того городская картина сложилась ужасающая, а невыносимое амбре буквально мутило разум.

Потому и решил Петр I приохотить народ к чистоте. Полностью царский указ звучал так: «О соблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицу и переулки». В нем, в частности, говорилось, что «кто станет по большим улицам и по переулкам всякий помет и мертвечину бросать, такие люди взяты будут в Земский приказ…» Там нарушителям будет «учинено наказание — битье кнутом, да с них же взята будет пеня».

О том, сколько горожан было побито за разгильдяйство, история умалчивает. Но, по слухам, народ безобразничать стал меньше, а бояться больше. Однако не настолько, чтобы Москва заметно изменилась к лучшему. К примеру, в 1702 году в Немецкой слободе, по свидетельству очевидцев, «грязь доходила по брюхо лошадям».

Представили? То-то же…

Царские дворники

В 1712 году в Первопрестольной случился опустошительный пожар, в котором погибло около 2 700 человек. Сгорели девять монастырей, 56 храмов и более 4 500 дворов. Это бедствие «позволило» расширить и замостить многие улицы камнем. И тут подоспел новый указ, в котором Петр I разъяснял, как именно надо наводить чистоту. В частности, он приказывал на каждые десять дворов избрать десятского, который должен следить за состоянием больших улиц.

Владельцам домов, «такоже в рядах и на рынках, чистить и возить в указанное место» собранные на своем участке мусор и прочие отбросы. Категорически запрещалось использовать для этого реки и овраги. За чистотой следили объездчики, бравшие штрафы с нарушителей указа. Думается, что и без кнутов дело не обходилось.

Дворники работали в Москве уже в XVII веке, правда, их было немного. Они появились при отце Петра I, царе Алексее Михайловиче, утвердившем в 1649 году новый свод законов Русского государства. Туда вошел «Наказ о градском благочинии». В нем, в частности, говорилось: «Чтобы грязи не было, иметь на каждом дворе дворника... ведать всякое дворовое дело, починки и прочие дела». Они подметали и поливали улицы, зимой убирали снег, пилили, кололи и носили в квартиры дрова, выносили мусор.

Были Поганые, стали Чистые

Когда-то были в Москве пруды с красноречивым названием Поганые. Недалече от них, на Мясницкой улице, стояли лавки мясников, которые без стеснения сбрасывали в воду всякую гадость. Но потом пруды очистили. И они стали называться Чистыми.

И на месте других московских прудов — Патриарших — было когда три водоема, которые со временем окрестные жители изрядно загадили. Два из них зарыли, а один облагородили и разбили по его берегам зеленый сквер. С тех пор у Патриарших началась новая, счастливая жизнь. Только название осталось старое.

Уместно вспомнить, что реку Неглинку «приговорили» к заключению в подземные трубы потому, что она стала грязной и дурно пахнущей от отходов жителей окрестных домов. Кремлевский обер-комендант в 1743 году писал: «В разсуждении всякаго от мяснаго ряду и харчевен нечистоты и помету происходит не только в летнее время, но и в зимнее, вредная мерзкая вонь, так что проезжающим в Троицкие ворота через мост, а паче мне и прочим живущим в Кремле, не меньше же и близь того пруда на Неглинной обывателем по той нечистоте может наносить вредительную болезнь».

Только не стоит думать, что в Европе дела с уборкой обстояли лучше. Например, Париж буквально утопал в нечистотах. «…Тот, кто освободил бы город от страшной грязи, стал бы самым почитаемым благодетелем для всех его обитателей, и они воздвигли бы в его честь храм, и они молились бы на него…» — писал французский историк Эмиль Мань в книге «Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII». Основное правило для парижского мусора и нечистот было одно — tout a la rue, то есть «все — на улицу».

В середине XIX столетия в Лондоне заговорили о строительстве нового здания для британского парламента. Но не потому, что оно обветшало. Законодатели вынуждены были затыкать носы от невыносимого запаха Темзы, превращенной горожанами в отхожее место.

Трамвай до Сукиного болота

Шло время. Москва обзавелась водопроводом и канализацией. Появились и общественные туалеты, которых до конца XIX века не видывали. Удаление отбросов и нечистот с улиц производилось специальным отделом городской управы. Мусор свозили на колымагах на набережную Москвы-реки к Устьинскому мосту, где располагалась перегрузочная станция.

Оттуда отходы на грузовом трамвае отправляли на Сукино болото. Согласно легенде, когда-то в этих местах жил боярин по фамилии Сукин. Он чем-то разгневал Ивана Грозного, и жестокий царь повелел несчастного утопить в болоте.

Были и другие свалки: Грайворонская за Покровской заставой, Калужская — за Калужской же заставой и Северная — за заставой Бутырской. Что там творилось, рассказывать не стану, иначе шокирую брезгливых господ и трепетных дам…

Во время Первой мировой войны системе жилищно-коммунального хозяйства Москвы был нанесен серьезный урон. Вывоз мусора значительно замедлился, а порой и вовсе останавливался по причине нехватки транспорта и работников. А в революционное время об уборке улиц и дворов и вовсе забыли. К 1917 году в домовладениях города накопились миллионы пудов нечистот и десятки тысяч возов мусора.

Да и на собственную гигиену народ махнул рукой. Многих заново учили мыть руки, ходить в баню хотя бы раз в неделю, менять белье. Но не хотели люди мыться, упирались…

В первые годы Советской власти объявлялись «Недели стрижки и бритья» и «Недели стирки». Придумали и «Банную неделю». У писателя Пантелеймона Романова есть рассказ «Терпеливый народ» на эту тему. Вот небольшой фрагмент:

«По борьбе с грязью была объявлена неделя чистоты, и около советских бань стояла длинная очередь с узелками и вениками под мышками.

Ожидающие нахохлились под дождем и, топчась по грязи, чтобы отогреть ноги, стояли, ожидая, когда откроется дверь и впустят следующую партию.

— Теперь мыть еще всех затеяли, вот каторга-то, — сказал кто-то. — Ведь это что за подлость: гонят народ силком да и только. Говорят, у кого расписки из бани не будет, тому обеда выдавать не будут…»

По ленинским заветам

Сейчас вроде не модно цитировать первого руководителя Советского государства. Но это высказывание Ленина применительно к нашей теме. В речи на заседании Московского совета в марте 1920 года он, в частности, сказал: «Прежде всего, здесь у нас стоит на очереди задача очистить Москву от той грязи и запущенности, в которую она попала. Мы должны провести это, чтобы стать примером для всей страны, в которую все сильнее и сильнее внедряется грязь, несущая с собой эпидемии и болезни. Мы должны дать этот пример здесь, в Москве, пример, который Москва уже не раз давала».

Была образована Московская чрезвычайная санитарная комиссия, мобилизовавшая 300 тысяч человек, которые приняли участие в «Неделе санитарной очистки Москвы». Они трудились в жилых домах, учреждениях, на заводах, фабриках.

Город рос, город менялся. На Сукином болоте обосновался совхоз «Текстильщики», который получал высокие урожаи. В справочнике улиц Москвы 1931 года сказано (видно, с чувством юмора был составитель): «Болото им. Каменева, быв. Сукино». Болтали, что там завелся крокодил, который утаскивал забредавших туда собак.

На болоте развернулось строительство корпусов ЗИЛа. По этому поводу поэт Демьян Бедный ликовал: «Мы рушим храмы в позолоте, / Но их кирпич берем в приход, / И вот — на Сукином болоте / Растет невиданный завод…»

Много воды утекло с тех пор. И невдомек многим из москвичей, что на месте внушительных строений, больших предприятий, тенистых парков и широких улиц были когда-то болота, свалки, замусоренные овраги. Это тот редкий вид потерь, которые вызывают не печаль, а радость.