Тохтамышево разорение

Из сложных исторических событий начала 80-х годов XIV века самыми важными для Москвы стали два: Куликовская битва 1380 года и разорение города ханом Тохтамышем, случившееся двумя годами позже, ровно 633 года назад. МОСЛЕНТА пытается разобраться, как связаны эти события и как случилось так, что великая победа русских войск обернулась трагедией для столицы Московского княжества.

Мамай, Тохтамыш и «Великий хромой»

Для того, чтобы понять сложнейшую коллизию того времени, необходимо ненадолго заглянуть в Золотую Орду, частью которой формально были тогда русские княжества.

Правивший в Сарае — столице Золотой Орды — род потомков внука Чингисхана и основателя Золотой Орды хана Бату (Батыя, как его звали на Руси) иссяк в 1359 году, когда умер последний законный представитель династии хан Бердибек. С этого времени наступил период «великой замятни» — за двадцать лет до 1380 года на троне сменилось 25 ханов. «Серым кардиналом» в этом процессе выступал темник (то есть командующий десятитысячным корпусом) Мамай, который не был потомком «Потрясателя Вселенной» Чингсхана и прав на престол не имел. Он, по сути, правил в это время Ордой, но у него были влиятельные противники.

Закончилось дело расколом — Мамай со своими сторонниками откочевал в Причерноморье и фактически отделился от Золотой Орды. Он назначил «ханом» чингизида Муххамад-Буллака и правил от его имени. В других частях монгольской империи Мамая не признавали и считали изменником. Темник контролировал Крым и Причерноморские (половецкие) степи до устья Волги. Земли восточнее ему не подчинялись. Сидевшие в Сарае настоящие правители Золотой Орды (хан Урус, его сын Токтакия, Тимур-Мелик), наверное, могли бы наказать Мамая за сепаратизм, но у них были более важные заботы — их донимал ставленник Тимура Тохтамыш.

В отличие от Мамая, Тохтамыш был настоящим «чингизидом» — потомком великого Чингиз-хана. В юности из-за сложных придворных интриг ему пришлось бежать от хана Уруса к «хромому» Тимуру (или Тамерлану), который решил использовать Тохтамыша для установления контроля над Золотой Ордой. Вся вторая половина семидесятых годов — это война Тохтамыша против «законных» правителей Орды. Трижды он был разбит, но Тамерлан давал ему новые отряды.

К апрелю 1380 года Тохтамыш завладел Сараем и всеми татарскими землями, кроме Мамаевой Орды. Столкновение Тохтамыша и Мамая было неизбежно, но в дело вмешался русский князь Дмитрий, разбивший темника раньше. Правда, Мамай вскоре собрал новое войско и пошел против Тохтамыша, но битвы не получилось: воины Мамая добровольно перешли на сторону «законного» хана. Мамай бежал в Крым, где и погиб.

Естественно, встал вопрос о восстановлении отношений с Русью, и в следующем 1381 году Тохтамыш посылает к Дмитрию «царевича» Акходжу. Ранее, воюя против общего врага Мамая, правители обменивались посланиями, хотя лично не встречались. «Великое» ханское посольство, состоявшее из 700 человек, добралось до Нижнего Новгорода, но дальше почему-то не поехало.

Зять и тесть. Кто кому «старший брат»?

Видимо, инициатором того, что татарские послы не добрались до Москвы, стал Нижегородский и Суздальский князь Дмитрий Константинович. Это яркий персонаж, влияние которого на события 80-х годов очень велико. В 60-е годы он трижды получал в Орде ярлык на великое княжение, три года даже сидел во Владимире, но реально стать главным князем Руси не смог. Кончилось дело тем, что московская дружина разбила войско Дмитрия Константиновича и силой решила исход спора.

Позднее уже Дмитрий Московский помог тезке в борьбе с его братом, после чего между князьями наступил мир — Дмитрий Московский даже женился на младшей дочери Дмитрия Нижегородского.

Получилась странная ситуация: Донской по отношению к тестю — «брат младший», а по княжескому статусу — наоборот. Это не могло не раздражать честолюбивого Константиновича. Видимо, в тот момент, когда к нему пожаловало татарское посольство, он решил воспользоваться ситуацией и сплести хитрую интригу с целью отодвинуть Донского от власти, а то и погубить строптивого зятя.

Так или иначе, посольство Тохтамыша с Дмитрием Донским не встретилось, и в 1382 году ханское войско выступило в поход против смутьяна.

«Вел же войско стремительно и тайно, с такой коварной хитростью — не давая вестям обогнать себя, чтоб не услышали на Руси о походе его».

Дабы использовать эффект неожиданности, Тохтамыш арестовал всех русских купцов в Сарае и отобрал их суда (чтобы информация не просочилась), а в поход татары отправились «изгоном», то есть небольшими силами и налегке. Пехоты у Тохтамыша не было, а каждый всадник для ускорения похода вел с собой нескольких запасных коней.

На границе Тохтамыша встретил Дмитрий Константинович с сыновьями Василием и Семеном. Их дружины присоединились к татарскому войску и совместно пошли на Москву.

Дмитрий Донской оказался в ловушке. Если он вступал в открытую войну с легитимным ханом, то гарантированно терял и ярлык, который, скорее всего, перешел бы его тестю, и голову. На Куликовом поле с ним были воины со всей Руси, сейчас же москвичам пришлось бы биться в одиночку. А людские ресурсы княжества после серии тяжелых сражений с Мамаем были почти исчерпаны. В итоге Дмитрий принял, возможно, единственно верное решение — он ушел из города вместе со всеми воинами и ближними боярами.

Донской уходил так быстро, что не успел даже вывести из города свою семью. Герой Куликовской битвы князь Владимир Андреевич Храбый сделал то же самое и оставил с дружиной родной Серпухов. Видимо, князья рассчитывали, что без них город не подвергнется разорению, а им удастся вступить с Тохтамышем в переговоры. Версия о том, что Дмитрий ушел к Костроме собирать войска, не выдерживает критики, поскольку армию он так и не собрал и в бой с татарами не вступал. Даже преследовать их не стал.

Загадочный князь Остей и меткий выстрел суконника Адама

Но дальше события приняли совершенно неожиданный оборот — москвичи взбунтовались и решили взять судьбу города в свои руки. Жители столицы и пришедшие под защиту стен окрестные крестьяне ударили в набат и собрались на вече. На нем было решено до конца оборонять город, а беглецов-богатеев наказать. У ворот встала вооруженная городская стража, получившая приказ «намять бока» тем, кто попытается сбежать.

«хотящих изити из града не токмо не пущаху вонъ из града, но и грабяху, ни самого митрополита не постыдЪшися, ни боярЪ лучших не усрамишася, ни усрамишася сЪдин старецъ многолЪтных. Но на вся огрозишася, ставше на всЪх вратех градскихъ, сверху камениемь шибаху, а долЪ на земли с рогатинами, и с сулицами, и съ обнаженымъ оружиемь стояху, и не дадуще вылЪсти из града, и едва умолени быша поздЪ нЪкогда выпустиша их из града, и то ограбившее...»

«Повесть о нашествии Тохтамыша»

Исключение было сделано лишь для митрополита Киприана и княжеской семьи — их пропустили без серьезного ущерба, хотя «великую княгиню Евдокею преобидеша», видимо, вербально. Поначалу в городе воцарился хаос, часть горожан дорвалась до боярских запасов меда и вина, и буйство их приобрело неукротимый характер. К счастью, нашелся человек, взявший оборону города в свои руки — литовский князь Остей. То ли он случайно был в городе, то ли его пригласили специально — это точно не известно. Остей был сыном или Андрея, или Дмитрия Ольгердовичей — литовских князей, перешедших на русскую службу, участников Куликовской битвы. Возможно, он и сам в ней сражался. К сожалению, сведений о нем очень мало, даже точный возраст не известен, но раз горожане доверились ему, значит, авторитетом князь обладал.

В конце концов, Остею удалось унять горожан и организовать оборону. Дабы враг не мог использовать для штурма бревна, посад был разобран или сожжен, на стенах заготавливали стрелы, кипятили котлы с водой и смолой. Москвичи формировали отряды и распределяли участки обороны.

23 августа передовые отряды татар подошли к Москве и предложили открыть ворота. Горожане ответили непотребной бранью и оскорблениями — по уверению летописца, многие из них все же были пьяны. Три дня татары штурмовали городские стены, но взять их так и не смогли. Москва была первоклассной крепостью и вполне современной — белокаменные стены города были построены за полтора десятилетия до описываемых событий. А осадных орудий и китайских инженеров, как во времена нашествия Батыя, у татар не было.

Виртуозной стрельбой из луков татары сумели согнать со стен неискушенных горожан, но когда попытались пойти на приступ, снова встретили отпор: москвичи лили на них кипяток и в упор стреляли картечью из примитивных пушек — «тюфяков». Кстати, это первый более или менее достоверно зафиксированный случай применения огнестрельного оружия в русской военной истории. Один из защитников, суконник по имени Адам (видимо, сурожский гость, возможно, генуэзец), приметив с Фроловских ворот знатного ордынского военачальника (как потом выяснилось, татарского царевича), пустил в него стрелу из арбалета и поразил «во́рога» насмерть. Гибель знатного воина очень опечалила Тохтамыша и, похоже, исключила возможность примирения с горожанами.

26 августа, на четвертый день сражения, наступающие пошли на переговоры. К москвичам вышли сыновья суздальского князя Дмитрия — Василий и Семен. «Не на вас бо воюя прииде, но на Дмитриа, ратуя, оплъчился», уверяли послы, кстати, родные братья жены Дмитрия Донского Евдокии. Братья прилюдно целовали крест, что если князя в городе нет, татары уйдут с миром.

«И отвориша врата градная, и выйдошя съ своимъ княземь и с дары многими к царю, такоже и архимандритове, игумени и попове съ кресты, и по них бояре и лучшии мужи, и потом народъ и черныи люди».

«Повесть о нашествии Тохтамыша»

Итак, горожане поверили врагам и торжественно, с крестным ходом, хлебом и солью вышли на переговоры. Шествие возглавляли сам князь Остей и самые видные священники и горожане. Но миролюбие татар оказалось военной хитростью, и степняки вместе с нижегородцами накинулись на безоружную процессию. Остей и его воины погибли первыми, священнослужителей безжалостно изрубили саблями и мечами. Татары, суздальцы и нижегородцы ворвались в город, и началась страшная резня.

«И бысть внутрь града сЪчя велика, а анЪуду такоже. Толико же сЪчаху, додне же руцЪ их и плеща их измолкошя, и сила их изнеможе, сабли их не имут — остриа их притупишася».

«Повесть о нашествии Тохтамыша»

А потом вспыхнул пожар — неизбежный спутник городского разорения.

Большинство жителей погибло, остальных увели в полон. Перейти реку и спастись в лесах успели немногие.

Поход татар так и не привел к решительной битве с русским войском. Как только передовые отряды мародерствующих степняков вступили в соприкосновение с дружиной Владимира Серпуховского (Храброго) и потерпели первое, даже не слишком значительное поражение, Тохтамыш поспешил ретироваться. Дмитрий Донской вернулся в Москву и приступил к восстановлению города.

Потери были страшными. В «Повести о нашествии Тохтамыша» сказано, что Дмитрий платил за погребение восьмидесяти мертвых тел по рублю и потратил на это более трех сотен. Нехитрый подсчет показывает, что Москва только погибшими потеряла 24 тысячи жителей, а это не менее половины населения. А сколько было уведено в рабство? Известно, что татары ушли с большим полоном.

Поначалу многое из того, что описано в летописи, казалось преувеличением, но масштаб трагедии получил подтверждение уже в наше время. При археологических раскопках в Кремле на краю холма были обнаружены груды костей и черепов, перемешанных с землей в полном беспорядке. В некоторых местах количество черепов явно не соответствовало остальным костям скелетов. Очевидно, что это были остатки погребальных ям, в которых в беспорядке были свалены части разрубленных трупов. И судя по сопутствующим (датирующим) находкам, это и были останки несчастных жертв, погибших при взятии Москвы татарами в 1382 году.

В истории Тохтамышева разорения много белых пятен. Традиционная версия строится на «Повести о нашествии Тохтамыша», которая была написана в начале XV века кем-то из окружения митрополита Киприана. Но нужно учитывать, что Киприан был заинтересованным участником тех событий и находился с Дмитрием Донским в неприязненных отношениях. Естественно, его трактовка может быть тенденциозной, и слепо верить ей нельзя. В исторической науке даже есть версия, что восстание москвичей было направлено против самого Дмитрия, и именно этим объясняется его скорый исход из города. Тогда Тохтамыш действовал как союзник Донского и это объясняет то, что в итоге ярлык достался именно московскому князю, а не Нижегородскому или Тверскому. Важен здесь и литовский аспект — там как раз в это время шла гражданская война между князьями Кейстутом и Ягайло, в которую были вовлечены практически все русские правители. Впрочем, это специальные вопросы, интересные лишь профессионалам-историкам.

Так или иначе, для истории Москвы «тохтамышево разорение» стало одним из трагических, но значимых эпизодов. Мужество защитников, их воля и героизм стали яркой страницей городской летописи, как и жертвенный подвиг князя Остея. К сожалению, вспоминаем мы о нем слишком редко.

Георгий Олтаржевский