«Лоска и роскоши здесь было не меньше, чем в Париже». Как появились и куда исчезли знаменитые московские пассажи

На вид хрупки, на деле — крепки

Пассажи — «совершенную новость и небывальщину» — начали строить в Белокаменной в XIX веке. Появились торгово-пешеходные пространства со стеклянным потолком там, куда по делу и без оного съезжался народ московский: на Тверской, Лубянке, Кузнецком Мосту, Петровке. Оглядим их мысленно, бережно коснемся ушедшего времени, вспомним владельцев зданий, да и зодчих, которые их сотворили, не забудем.

Московские пассажи были изящны, затейливы, на вид хрупки, на деле — крепки. Архитекторы стремились показать себя во всем блеске, и волновал их не только шелест банкнот, но и собственное реноме, которое они хранили и берегли пуще глаза.

Иных пассажей уж нет, как, например, Лубянского, на «костях» которого выстроен «Детский мир». Будь дом жив, нынче отметил бы юбилей — его открытие состоялось 140 лет назад, в сентябре 1883 года. В том пассаже, выстроенном по проекту русского немца Александра Вайденбаума, кроме кофеен, трактиров, множества лавок готового платья, белья, шляп, кружевных товаров и галантереи, размещались магазины — в частности, чайный Перлова, кондитерский, серебряных изделий, «Репродуктор», в котором торговали граммофонами.

Жил пассаж, не тужил до 1917 года. Пришли «товарищи», и от былой роскоши быстро не осталось и следа. Помещения загромоздили конторами и учреждениями с ящиками и коробками в коридорах и проходах. И так — на много лет.

В последние годы перед сносом дом, пропахший пивом и воблой — в нем был устроен бар, — скрипел, стонал. А когда его стали колотить шар-бабой автокраны, вайденбаумский пассаж что-то жалобно прошептал напоследок и рухнул, подняв многометровый столб пыли. Случилось это 70 лет назад, в пятьдесят третьем. Тоже юбилей, но — грустный…

Честь и слава русским немцам

Другой пассаж разбила германская бомба в сорок первом — он занимал квартал между Петровкой и Неглинной и был выстроен по чертежам Николая Никитина по заказу купца Гаврилы Солодовникова. Московскому градоначальству здание пришлось по вкусу, и его владелец был удостоен звания почетного гражданина города.

В пассаже располагались многочисленные магазины: музыкальный Юргенсона, картин и эстампов Бюргера, ювелирный Хлебникова, товарищества Абрикосова, парфюмерный Буиса, меховой Штурма, восточных товаров Тамирова, кондитерская Сиу и так далее…

Не только сам пассаж имел свой, весьма привлекательный облик, но и магазины. Над их оформлением трудились Адольф Эрихсон, Борис Шнауберт, Федор Шехтель и другие русские немцы — сквозь толщу времен им низкий поклон и хвала! Все у них было wunderbar и wunderschön.

Стоит заметить, что в пассаже Солодовникова располагалось Общество любителей музыки и драматического искусства, проводились различные выставки, давали спектакли «Шекспировский кружок» и другие театры: «Немецкий», «Буфф», «Кинофон», «Мефистофель».

Да и просто приходить под стеклянные своды было заманчиво — поэт Владислав Ходасевич, бывавший там в детстве с матушкой, не даст соврать: «Чаще всего мы ходили в Солодовниковский пассаж, в котором я знал наизусть все магазины: Ускова (материи), Рудометкина (приклад, сейчас же у входа, слева), Семенова (также приклад, но ужасно дорого!). Пассаж был местом прогулок, свиданий, ухаживаний. Московские львы в клетчатых серых брюках разгуливали по нему с тросточками или стояли у стен, “заглядывая под шляпки”, как тогда выражались…»

Ходасевич писал, что бывал и в соседнем Голофтеевском пассаже, где, по его словам, раз в год служились молебны, после которых играл оркестр и публика гуляла по каменным плитам, устланным можжевельником.

Скажу еще пару слов о владельце Солодовниковского пассажа, самом господине Солодовникове, светлая ему память. Все свое состояние — более 20 миллионов целковых (в ту пору необозримая сумма!) — Гаврила Гаврилович завещал на благотворительность.

Счастье и несчастье Веры Фирсановой

Добрались мы, наконец, до Петровского пассажа, который как открылся в 1906 году, так стоит и поныне. Взялась за его строительство дама — энергичная, предприимчивая, прочно вошедшая в историю Москвы — Вера Фирсанова, обросшая богатствами, как серьгами. К тому же она владела двадцатью с лишним домами в Белокаменной, Сандуновскими банями на Неглинной и подмосковной усадьбой Середниково.

Строительство здания на Петровке было поручено известным архитекторам Сергею Калугину и Борису Фрейденбергу — и снова немец! Возведение пассажа началось 120 лет назад, в 1903-м, и через три года благополучно завершилось.

Под сводами светящегося, почти сказочного дворца — иначе его назвать было трудно — собралось более пятидесяти различных торговых павильонов. Среди них были магазины известных торговых домов: «Маркушевич и Григорьев. Шелковые и шерстяные ткани», «Викула Морозов, Коншин и сыновья» «Весельков и Ташин — модные материалы для дамских платьев», «Луи Крейцер — белье и галстуки», «Матильда Бариш — корсеты и зонты». Позже открылся здесь французский магазин «Гомонъ», предлагавший кино- и фототовары.

Народ, разумеется, не бедный, валом повалил под сверкающие своды. У пассажа было столпотворенье карет, автомобилей. Набриолиненные приказчики целый день-деньской бегали как ошпаренные. Шелестели платья, переливались бриллианты, мелькали шевиоты, бостоны, сверкали пенсне, кокарды. Всякий состоятельный мужчина считал своим долгом свести даму сердца в Фирсановский и ублажить презентами.

Последний крик Петровки

Даже в страшном сне Вере Ивановне не могло привидеться такое, однако же несчастье случилось. После октября 1917-го Фирсанову ограбили, выселили из собственного особняка на 1-й Мещанской и швырнули в комнатушку на Арбате. В том самом доме, который еще недавно был ее владением, толкались люди, стоял густой табачный столб, витал мерзкий дух заношенного белья, кислой капусты и еще чего-то пережаренного и переваренного. Нечастной Вере Ивановне казалось, что она слышит издевательский хохот судьбы…

У нее отняли не только богатство, но и честь, доброе имя. Никто не вспоминал, что Фирсанова была изрядной благотворительницей: жертвовала немалые деньги на развитие культуры и искусства, больниц, приютов, школ. Для новой большевистской власти она была лишь осколком презренной буржуазии…

Пассаж из Фирсановского переименовали в Петровский — по названию улицы, на которой он расположен. Магазины оттуда выселили. Да чем было торговать в голодной, послереволюционной Москве?

В пассаж понапихали трест «Дирижаблестрой», клубы Госбанка и милиции. В «Двенадцати стульях» Ильф и Петров писали: «В Пассаж на Петровке, где помещался аукционный зал, концессионеры вбежали бодрые, как жеребцы…»

И все же островки торговли в пассаже остались. Об этом можно судить по незатейливым виршам Маяковского:

Во время Великой Отечественной в пассаж стали селить москвичей, чьи дома разрушили немецкие бомбы. Жаль, не осталось свидетельств жильцов, как им там жилось…

Коварство и любовь

С годами в Петровский пассаж возвращалась торговая жизнь. Но, конечно же, до былого изобилия было как до луны. В советские времена тут толпился, суетился народ, напряженно ожидая, когда и в какой секции «выбросят» очередной дефицит.

Снова, как в былые времена, пассаж стал местом встреч влюбленных. Если дома благоверный спрашивал жену, отчего она припозднилась, то она честно отвечала, где была. И с восторгом демонстрировала очередную финтифлюшку. Муж привычно ворчал, но мысль об измене даже не забредала в его ленивую лысеющую голову…

О нынешней жизни Петровского пассажа говорить не стану. Но, по слухам, там все замечательно — торговля идет, товара вдоволь на любой вкус и цвет. За деталями, частностями и, разумеется, покупками приходите сами.