«После встречи с призраками священников ждет тебя одно — безумие». Как рождаются городские легенды и почему до сих пор в них верят

Про места священные и церкви особые

Некоторые места нам кажутся особенными. Мы так чувствуем. Это то, что вообще свойственно всем людям, причем с махровой древности. Эта штука как укоренилась у нас в головах где-то во времена ледника, так и осталась.

И никакие мировые религии, будь то ислам или христианство, ничего не могут с этим сделать, хотя в них самих нет ничего подобного. Если брать христианство в чистом виде, то храм — везде, где его правильно освятили, где священник совершил таинство, а значит, есть там благодать. Без вариантов. Вот есть у тебя антиминс (плат с частицей святых мощей, лежащий на церковном алтаре и необходимый для совершения литургии, — прим. «Мосленты»), накрыл ты им пень в лесу — вот тебе и храм. На самом деле в дни гонений на христиан примерно таким образом богослужения и проводились.

Но народное сознание со всем этим делает что-то принципиально иное. И вот уже у нас есть истории про особые церкви.

Про колокольню, которую бес погнул

Говоря про столичные храмы, можно вспомнить те, что в сознании жителей воспринимаются как места однозначно дурные. В этих легендах от христианства тоже — одни названия, а сам мотив невероятно старый, архаичный.

Например, есть на Китай-городе храм Всех святых на Кулишках. Он — прямо над выходом из метро. Ходили легенды, что якобы храм построен на месте старого языческого капища. Насколько мне известно, это неправда. Возвели церковь чуть ли не в случайном месте, а построена она была на деньги купцов, владевших этим кварталом.

Но легенда про капище породила другую. И в народе начала ходить история о нечистой силе, что завелась в этой церкви. Причем завелась настолько хорошо, что черти постоянно мешали священникам во время богослужения. И ничего против них не помогало. Пришлось специально вызывать из Троице-Сергеевой лавры особенного монаха, чтобы он провел обряд и наконец изгнал бесов из церкви. Дело было при царе Алексее Михайловиче.

Колокольня у этого храма выглядит слегка покосившейся. На самом деле причина у этого абсолютно прозаическая — грунты плоховаты, да и строили, как умели, на глазок. Вот и получилась такая московская Пизанская башня.

И вот это, говоря по-честному, — не христианская, а классическая шаманская история. Это древний сюжет про святилище, в котором завелись враждебные духи невероятной силы. И пришлось звать самого большого и сильного шамана, чтобы наконец-то справиться с этой напастью. Таких историй — тысячи по всему миру.

Про благодатную церковь и цены на квартиры

Есть еще блок историй, связанных с верхним течением Яузы, где стояли когда-то старые села, в которых, понятно, были и старые кладбища, и старые церкви.

Например, стоит церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Свиблово на Заповедной улице. Это храм старый, тоже кладбищенский. Про него много баек среди местных ходит. Одно время я в том районе жил, так что наслушался.

Легенды начинаются с самого ее строительства. Я слышал и вариант, что возведена она была во искупление грехов какого-то особенно жестокого боярина. Другая версия — храм поставили на месте гибели кого-то из ополченцев, которые освобождали Москву от поляков. Это, конечно, бред полный, потому что церковь намного более поздняя. Если там что и стояло во времена Минина и Пожарского, так какая-нибудь деревянная часовня.

Но так или иначе, а это место считается в народе благодатным. Дома, которые прямо к этой церкви выходят, на хорошем счету. Когда я снимал там квартиру, то видел по объявлениям, как цена жилья, если его окна выходили прямо на эту церковь, резко взлетала вверх по сравнению с другими вариантами. И причин такого разрыва никто не скрывал. Прямо в комментариях писали, что место тут святое, так что и жить, дорогие будущие квартиросъемщики, вы тут будете особенно хорошо.

Про место, где Воланд учуял что-то родное

Еще одно непростое столичное место — Патриаршие пруды. Там, судя по всему, действительно когда-то было капище вятичей (одно из славянских племен, проживавшее в древности на территории современной Москвы, — прим. «Мосленты»). Резиденция патриарха, как и пруды при ней, возникли на этом месте как раз, чтобы его перестолбить. Православная церковь нередко так делала, чтобы вытравливать из памяти людей языческие культы.

Но помогло это только отчасти. Что бы там ни было, а среди москвичей кругами ходят слухи, что место это странное, и происходит там всякое.

Булгаков в «Мастере и Маргарите» не случайно организует встречу Воланда, Берлиоза и Бездомного именно на Патриарших. Михаил Афанасьевич был настоящим знатоком столицы. Он знал: в народе про пруды говорят, что там уже давно живет нечистая сила. Так что по прибытии в Москву Воланд мог первым делом пойти именно туда: почувствовал что-то родное или, может, по запаху узнал.

Про призраков расстрелянных священников

Наверное, сейчас хочется сказать: «Да ладно! Ну, это все осталось в далеком прошлом!» Вот только это не так. Легенды рождаются сами по себе и касаются не только мест древних. Например, много страшного произошло при советской власти, что дало начало своим мифам.

Возьмем Бутовский полигон, где в свое время погибло множество священнослужителей (согласно исследованиям, в 1930-1950-х годах здесь было расстреляно порядка 20 тысяч человек, из которых минимум тысяча были представителями православного духовенства — прим. «Мосленты»). Здесь их и захоронили. Без отпевания.

Какое главное качество христианского мученика? Он добр, кроток и всегда прощает обидчика. А рассказы про Бутовский полигон были вообще про другое. Говорили, после встречи с призраками на полигоне тебя ждет одно — безумие.

Но однажды я говорил с одной местной жительницей. И она сказала: теперь никого там не встретить. Это раньше можно было бы, а теперь — нет. А все потому, что на этом месте церковь поставили, и сам патриарх Алексий II приезжал, полигон освящал.

Если место могущественное, темное, страшное, справиться с ним какой-то рандомный батюшка не может. Тут нужен кто-то посерьезнее, а в идеале — самый главные священник, патриарх. Люди так мыслят. Но это тоже совершенно не христианская вещь. Вообще-то любой священник, обладающий даром совершать таинства, может изгонять нечистую силу. Даже если это, условно, поп Мефодий из деревушки Кривые Козлы, которого, кроме односельчан, никто никогда в глаза не видел, неважно. Может провести обряд? Есть у него святые дары? Отлично! Мефодий совершает таинство — нечистая сила бежит.

Но в сознании людей это так не работало и до сих пор не работает. Простой священник лярву какую выгонит или домовым по ушам надает, а с по-настоящему серьезной задачей не справится.

Про черную легенду Нагатинского Затона

Можно еще одно недоброе место вспомнить — канал Москва — Волга (он же — канал имени Москвы — прим. «Мосленты»). Копали его заключенные. Это была тяжелая работа, а потому и смертность среди них тоже была массовой.

Есть легенда. Последней точкой строительства канала был Нагатинский Затон. Говорили, что по завершении работ чекисты собрали всех строителей в одном месте и расстреляли. Насколько я знаю, ничего подобного реально не было. Расстрелы были, но совершались они адресно.

Но в сознании людей укоренилось это массовое убийство. Так появилась черная легенда Нагатинского Затона. Более того, в 1990-х какая-то православная община водрузила на месте легендарной трагедии крест. Зачем это делается? Чтобы, по сути, запечатать гневные души убитых людей, не позволить им вредить живущим.

Потом, уже в 2022 году этот крест сломали, потому что в районе началась масштабная перестройка. Унесли его на какое-то близлежащее кладбище и создали там народный мемориал. Вот только я говорил с несколькими людьми, которые искренне уверены: это очень плохо.

Такую историю могли бы рассказать и буряты, и монголы, и китайцы, например, про множество убитых врагов, над братской могилой которых стоит запечатывающее нечто, которое не выпускает их наружу.

Про темные обряды советских чекистов

Про канал имени Москвы историй очень и очень много, особенно — про то, как его рыли и кого там закопали. Говорят в том числе, что чекисты сознательно расстреливали людей, чтобы замуровать их кости в стены канала. Это якобы нужно было для того, чтобы они крепче стояли.

Великолепную историю мне рассказывал один батюшка, который служил в Тушино. По его словам, во время строительства постоянно что-то шло не так, размывало границы, не получалось ничего. И тогда там расстреляли нескольких человек, в числе которых был и православный священник, а тела закопали в стену. Вот тогда и перестало канал размывать, все пошло по плану.

Еще раз. Эту историю на голубом глазу и с жаром рассказывал мне православный священник. Она по своему сюжету древняя, как я не знаю что. Но я уверен, что вот этот конкретный батюшка никогда не читал никаких индо-арийских мифов. А как раз в них есть этот мотив про необходимость кости в основание здания положить, чтобы не рушилось. И у римлян, и у славян, и у кельтов — у всех есть миф про подобный клад под порогом. Вот только батюшка тот не производил впечатления человека, разбирающегося в этнографии и антропологии. Просто этот сюжет — мем, который живет в наших головах уже несколько тысяч лет.

А чекисты в этой истории становятся олицетворением неких темных сил. И тут товарищ Дзержинский, конечно, сам себе пустил пулю в колено из служебного нагана. В конце концов, образ некоей зловещей тайной службы, внушающей трепет, создавался осознанно, так что и отражение этих комиссаров в кожаных куртках в людском сознании совершенно логично. Поначалу они были «безжалостными стражами революции», готовым за идею расстрелять на месте, а с течением времени, уже после сталинской эпохи и того страха, который они тогда внушали, чекисты превратились в тех, кто совершает какие-то темные обряды.

Про парк, по которому ночью лучше не ходить

Вообще истории про духов и разные странности в Москве можно услышать буквально везде. Вот, к примеру, живут люди в обычной, казалось бы, панельке, а потом начинают рассказывать, что у них там какой-то полтергейст происходит. Быстро выясняется, что стоит многоэтажка на каком-то странном месте, и все — погнали. Легенда зарождается моментально. Тем более что Москва старая, как и места вокруг исторического центра, которые в черту города попали только при советской власти, а то и того позже. В общем, с немалой вероятностью у нас тут все стоит на месте чего-то.

Вот, к примеру, парк рядом с метро «Сокол». Очень красивый. Но это не просто парк. При царях там было мемориальное кладбище жертв Первой мировой войны. Хоронили там и умерших в московских госпиталях, и сестер милосердия, которых унес брюшной тиф и другие болезни. Массовое захоронение на большой территории.

Пришла советская власть — две трети кладбища застроила жилыми домами, а еще одну треть сравняла и разбила там парк.

Я несколько лет работал в этом районе, и там же жили мои друзья. В общем, проводил я там очень много времени и общался со старожилами. Так и узнал, что до сих пор ходят слухи, что мимо парка и близлежащих домов по ночам лучше не ходить, несмотря на то что все там благоустроено, трущоб никаких нет, да и сам район очень пафосный. А вот не стоит там в темное время гулять, и все! Говорят, не знаешь никогда, с чем можешь встретиться.

А еще рассказывают, что в ближайших к парку домах люди чаще болеют шизофренией, да и вообще постоянно происходит что-то очень странное. А все почему? Потому что кладбище потревожили.

Про коммунистов, которых боится нечистая сила

Если вообще посмотреть на всю мифологию, которую запустила советская эпоха, особенно — на мифы про ее деятелей, то основных мотивов будет два. Один — как в песне у Игоря Талькова: «Разверзлись с треском небеса, и с визгом ринулись оттуда, срубая головы церквям и славя нового царя, новоявленные Иуды». Это если говорить про мрачный образ. А второй миф — обратный.

В подмосковных селах иногда происходят удивительные вещи. Например, там, где у меня дача, одна приходская бабушка, православная верующая постоянно говорила: нечисть, конечно, священников боится, но и настоящих твердых коммунистов боится не меньше. Эта женщина всегда деда моего в этом смысле хвалила. А он на весь район был известен тем, что даже в 1990-х оставался железобетонным, убежденнейшим коммунистом. Он до последних лет жизни был секретарем партийной ячейки, занимался какой-то там борьбой, а в 1996-м бешено агитировал за Зюганова. Звали его при этом звучно, хорошо — Спартак.

И вот эта бабушка церковно-приходская постоянно его поминала: «Эх, Спартак, конечно, безбожник, но вот к таким, как он, нечисть не подступится». И она была уверена — пока рядом живут мои бабушка и дедушка, никакая нечистая сила в поселок не сунется.

Про Дом на набережной

Еще одно легендарное советское место — район Красного Октября и знаменитый Дом на набережной. Это тоже очень понятно. Все легенды о нем пошли со времен Большого террора. Это надо себе просто представить. Вот ты, один из партийного руководства, живешь себе в том самом доме, хорошо живешь, делами своими занимаешься, а потом как-то раз приходят к тебе ночью, и — все, больше никогда тебя никто не видел. Увели тебя куда-то под белы рученьки во тьме глухой, семью твою тоже прихватили, и тишина.

Это очень страшно. И вот этот нормальный человеческий страх потом, судя по всему, преломился в сознании людей специфическим образом и породил легенды о мрачных призраках на Берсеневской.

Про объяснение реальности, когда она пугает

Все эти городские мифы и легенды — большой привет из глубокого прошлого. Наше сознание рождает их постоянно, и, по версии некоторых исследователей, мы живем в самое мифологизированное время за всю историю. У нас буквально все становится каким-то шаманским мифом. И подобное, кстати, было всегда. Наверное, сейчас вокруг нас просто стало больше объектов, мы владеем большей информацией.

Я очень хорошо помню свое собственное деревенское детство, которое прошло под Москвой и под Мариуполем. Я постоянно общался с другими детьми. Все мы были выходцами из советских семей, никогда в детстве нас в храм не водили и ничего такого не рассказывали. А мы все равно спонтанно и из ничего придумывали свои истории про плохие и хорошие места, про дерево в парке, у которого нужно попросить удачи, про другое дерево, к которому подходить нельзя. Кстати, испытанием храбрости могло стать стояние рядом с таким деревом на закате. Были и всякие детские ритуалы по вызову какой-нибудь Пиковой дамы, а по сути — по вызову духов.

Есть ощущение, что вся эта архаика спонтанно приходит на помощь, когда тебе нужно вот прямо сейчас объяснить мир, а знаний недостаточно. Тот же Дом на набережной — отличный пример. Там же вообще-то происходила довольно бытовая политическая история — партийная чистка, установление жесткого контроля, избавление от неугодных. Но жившие в округе люди превратили в своем сознании этот дом в место концентрации чего-то страшного.

В таких историях один из популярных мотивов — сильные человеческие эмоции прорывают завесу между мирами. И если где-то было много страха, смерти, отчаяния, горя или, наоборот, радости, мировая изнанка там становится некоторым образом ближе. Можно прикоснуться к ней, связаться с ней. В таких случаях монголы говорят: «Войлок порвался». Грубо говоря, появилась дыра в войлочной стене нашей юрты, и теперь оттуда сквозит.