17:30, 20 ноября 2016

25 домов под одной обложкой

Почему в Петербурге нельзя продавать книгу об истории московских домов

На этой неделе вышла книга, которую всякий уважающий себя столичный житель обязан прочесть или хотя бы пролистать — это «Истории московских домов, рассказанные их жителями». Под одной обложкой уместились истории 25 зданий.

25 домов под одной обложкой
Антон Акимов

На этой неделе в рамках издательской программы Музея Москвы вышла книга, которую всякий уважающий себя столичный житель обязан прочесть или хотя бы пролистать — это «Истории московских домов, рассказанные их жителями». Бывшие авторы «Большого Города» этнолог Дмитрий Опарин и фотограф Антон Акимов с 2011 года ходили по старым домам в центре, записывали рассказы их обитателей, снимали сохранившиеся интерьеры и работали в архивах. Из рассказов жильцов, выписок из домовых книг, старых и современных фотографий они составили объёмные портреты 40 жилых домов, построенных внутри Садового кольца до 1930 года. Под одной обложкой уместились истории 25 из них, иначе книга вышла бы неподъемной.

Дмитрий с Антоном буквально зафиксировали уходящую реальность: дверную ручку, фотография которой украшает обложку, уже сорвали. Результат многолетней, почти детективной работы — книга-паззл, под завязку упакованная отборными историями московских семей, квартир и домов.

МОСЛЕНТА выяснила у Дмитрия Опарина, почему его книгу не стоит показывать петербуржцам, как попасть в исторические дома, что его злит в современном москвоведении и почему до революции москвичи гораздо чаще меняли съёмные квартиры, чем в наши дни.

Дмитрий Опарин, этнолог, кандидат исторических наук, преподаватель исторического факультета МГУ имени Ломоносова

Главные истории

Самые яркие истории из этой книги для меня — это, например, воспоминания Вячеслава Павловича Удовицкого, который живёт на Солянке с рождения, с 1938 года. Это такой пацанский, очень яркий рассказ об играх и хулиганском детстве с драками «двор на двор» в старой Москве.

Очень трогательные воспоминания у Татьяны Евгеньевной Ремезовой с Покровки, 29. Она из дворянской генеральской семьи, и рассказывает о репрессиях: как уводили родственников, а в их комнаты заселяли семью НКВД-шников.

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

История Вартановых на Большой Садовой, 10 для меня важна тем, что именно они — самая старожильческая семья дома, в котором они прожили с 1914 по 1980-е. И при этом перед нами — армянская история, которая говорит о том, что многонациональность Москвы не на голову нам свалилась. И коренной московской семьёй может быть и армянская, и татарская семья. Москвич - не обязательно русский, не обязательно славянин.

Одна из наиболее ценных фотоисторий — роскошная квартира в Обыденском переулке, принадлежащая частному владельцу. Мы с Антоном год туда пытались проникнуть. В конце концов удалось уговорить прораба, который пустил нас внутрь. Я не знаю хозяина, но рабочие в течение уже нескольких лет реставрируют 10 или 12 комнат. С каминами, кесонированными потолками, узорчатым паркетом, лепниной, — со всеми многочисленными деталями, которые бережно сохраняются. Для нас это было грандиозное событие — наконец-то попасть туда и всю эту красоту отснять.

Как попасть в эти дома

Мы с музеем Москвы больше года назад организовали цикл экскурсий «Частные истории Москвы», когда в три дома: в Подколокольном и Хохловском переулках и на Покровском бульваре группы приходят прямо в квартиры, где их ждут жители, которые сами выступают в качестве экскурсоводов и рассказывают историю дома.

Если в Петербурге есть прекрасные экскурсии по парадным, то в Москве с этим гораздо сложнее:столичные продъезды не выдерживают, конечно, конкуренции с петербуржскими. Думаю, мою книгу нельзя продавать в Северной Пальмире — засмеют, а не хочется, чтобы над Москвой смеялись. У них есть на то все основания: мы тут выискиваем крохи, а у них повсюду — дворцы.

Проблемы москвоведов

О столице в последнее время начали выходить очень сильные, хорошие книжки. В особенности по той части наследия, которая в свое время вообще была забыта — по конструктивизму. Или вот ещё, в издательской программе музея «Гараж» вышла прекрасная: «Архитектура советского модернизма 1955-1991 год».

Но на полках магазинов, к сожалению, в основном в наши дни стоят совсем другого рода работы о Москве: сплошные «Тайны Москвы», «Загадки Москвы», «Самые таинственные места Москвы». Это плохой тон — мистифицировать город.

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

И такой же плохой тон — идеализировать дореволюционную Москву: ах, купцы, тройки, блины, балалайки, дворяне, барышни, — как же было хорошо... А всё, что после — плохо, безобразие, кошмар, и мы не хотим этого замечать. Но так нельзя! Мне, например, нравятся некоторые надстроенные дома: первый этаж — дореволюционный, второй и третий — советского периода. Это же наша история, и дом стал её летописью: пускай не очень хорошо выглядит, но так получилось. Была нехватка жилплощади, и в 1920-е, 1930-е годы многие дома специально надстраивали так, чтобы верх диссонировал с богато декорированной нижней частью здания. При взгляде на такое здание можно считывать социальные, архитектурные процессы, которыми жил город. И это надо ценить, потому что Москва хороша своим разнообразием: мозаикой стилей, архитектурной мешаниной. У нас не ансамблевый город, как, например, Петербург или Париж.

Ещё в современной московской краеведческой литературе меня смущает сентиментальная интонация. Именно поэтому я пытался дистиллировать текст, отжав все эмоции, и приводить, описывать только факты. Потому что считаю, что эмоциональная составляющая должна родиться у читателя, когда он узнает эти собранные вместе факты и истории.

И мне не нравится интонация столичного снобства и высокомерия, поэтому у меня есть в книге упор на этнические, национальные рассказы. Татарская, армянская, еврейская история — это богатая, интересная часть московского наследия, которая обычно ускользает от внимания людей.

Явления архитектурные и социальные

Что интересно: до революции редко кто в Москве имел квартиру или дом в собственности. Городские жители в основном арендовали жилье. И динамика переездов в конце XIX — начале XX веков была намного выше, чем сейчас или в советское время. Тогда это было обычное дело: два года пожил в одном доме, переезжаешь на другой адрес, ближе к работе, например. Свадьба, появляются дети, — новая квартира. Доход повысился — переезд в богатые апартаменты. А в собственности были особняки, принадлежавшие отдельным семьям, да доходные дома, принадлежавшие домовладельцам, которые чаще всего занимали самую роскошную, большую квартиру на втором или третьем этаже.

Разные кварталы имели сильно отличающиеся характеристики: районы бедные и зажиточные, маркированные профессионально или этнически. Безусловно, всего этого уже нет: сейчас можно встретить ситуацию, когда в центре живут люди бедные, а на окраине — богатые. Даже в одном доме могут жить люди с очень разным достатком. Это смешение — результат советского строительства, расселения коммуналок, миграционных процессов и разрастания города до огромных масштабов.

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

Когда после революции началось «уплотнение», пошли уже другого рода процессы передвижения населения. При этом многие семьи так и остались жить в домах, которые занимали до революции: им выделяли комнату-две, а остальную часть квартиры заселяли другими людьми. Уехали они с этих адресов в новостройки на окраинах только во время расселения коммуналок в 1960-80-х. И именно после этого, а не в 1917 году, Москва сильно переменилась: исчезла преемственность со старым городом, человечность центра, так как перестали существовать многие жилые дома в центре с их дворовой жизнью и постоянным взаимодействием людей, делением на этнические кварталы, типа татарской слободы.

А главное: в трёх-четырёхэтажном доме, где по две квартиры на площадке, и все соседи друг друга знали, была укорененность, ощущение причастности к этому району. В коммуналках часто сохранялись старые интерьеры. И не потому, что люди были идейными: просто у них не было денег, чтобы делать ремонты и кардинально менять обстановку. Мне удалось найти уникальные семьи, которые с 1920-ых годов живут в одной квартире. Таких сейчас очень мало и я очень дорожу их историями.

Приметы нашего времени

Я наблюдаю зарождение бережливого отношения к наследию города. Например, эти старые вывески: «Аптека», «Зубной врач», «Булочная», которые находят и реставрируют активисты общественного движения «Вспомнить всё».

Есть и печальные приметы нашего времени: надстройки и перестройки, когда (за исключением фасада) полностью уничтожается историческое здание. Всё это было и раньше, но теперь появилось и нечто новое и ужасное, чего в советские годы не было. Это с лужковских времен ещё прижившееся в городе архитектурное лицемерие, когда новое прикидывается старым, и делает это очень некачественно и неубедительно. У нас часто под видом любви к старой Москве полностью уничтожается старый дом, а на его месте строится новый, непонятно какой: три колонны, кривой мезонин — усадьба Собакевича. Ба-бах: вот тебе старая Москва из бетона!

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

Это очень опасное лицемерие. То же самое касается высотки на Соколе, или, например, новых домов в сталинском стиле, которые строят сейчас на Университете. Сталинский стиль для всех в Москве символизирует качество, привелигированность: высокие потолки, толстые стены. Все мечтают жить в «сталинских» квартирах, и город начинает их копировать. Но так быть не должно. Это заигрывание с людьми и их вкусами. Посмотрите, этого не было во второй половине XX века, после развенчания культа личности: хрущовское начало борьбы с декором и архитектурными излишествами открыло новой архитектуре 60-ых дорогу в город. Иногда это было ужасно, иногда — нет, но тогда не боялись строить современные модернистские дома ни в центре Москвы, ни на окраинах. И сегодня не надо пытаться плохо копировать старое, уж лучше стройте качественную современную архитектуру.

Угроза сноса

Одному дому из книги, на Большой Татарской 20, 1911-1912 годов постройки, грозил снос. На его месте планировали построить гостиницу. Мы написали о нём в «Большом городе», я посвятил ему исследование. Жители, с которыми мы говорили, выехали, дом был населен новыми людьми. И вот, практически несколько недель назад он получил статус получил статус выявленного объекта культурного наследия. Это не моя личная заслуга — я был одним из многих людей, которые привлекали к нему внимание, и у нас у всех хорошо получилось это сделать.

Для меня это — победа исторической рядовой застройки. Ни с мемориальной, ни с архитектурной точки зрения дом не примечателен, но там уникальны отдельные детали: красивая извилистая лестница, световой люк в подвал. При этом дом на Большой Татарской является очень ценным как для улицы, которая сильно пострадала, так и для Замоскворечья в целом: он прекрасно сохранил и передаёт атмосферу старого города. Нельзя разрушать эту ткань, надо сохранять не только шедевры архитектуры прошлого, но и вот такие дома рядовой застройки.

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

Следующий дом, по поводу которого у меня сердце кровью обливается — это дом 4 на Подколокольном переулке. Смотришь на него, и глаз радуется. Четырёхэтажный, построенный во второй половине XIX века. Он тоже архитектурно непримечателен — рядовая эклектическая московская постройка. Под зелёной сеткой он находится уже очень давно: и горел, и бездомные там жили какое-то время, дворовая часть хоть и заколочена, но все равно люди туда проникают. Находится он недалеко от известного дома с атлантами на Солянке, который тоже постепенно погибает.

Пропадающие интерьеры

Старым московским домам не только грозит снос. У них есть ещё одна большая беда. Вы себе даже не представляете, сколько исторических интерьеров уничтожается регулярно, постоянно. Дома буквально потрошат: разрушают подъезды, выламывают двери, плитку. Исчезает «начинка» дома, которая тоже очень важна и могла бы сохраняться.

Конечно, жаль, что у нас все подъезды закрыты, все они на домофонах, а исторические двери на них выломали еще в 1980-ых. Мы идем мимо дома и не представляем даже, как выглядят его общественные пространства, подъезды, например. Не догадываемся, что творится во дворах, где ломают дворницкие, старые конюшни, чудом сохранившиеся до наших дней.

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

Поэтому в книге больше фотографий интерьерных, а не фасадных, уличных. Нам с фотографом Антоном Акимовым очень важно было заглянуть внутрь домов, зафиксировать в квартирах сохранившиеся детали быта: лепнину, пускай и закрашенную побелкой во много слоев, отверстия для самоварных труб, вентиляционные отдушины, ручки дверей. Все они очень важны и для жителей и для облика города в целом.

Уходящая фактура

На законодательном уровне можно сохранять дома, а те мелочи, которым во многом посвящена книга — это детали частных интерьеров. Сохранять и спасать их люди будут тогда, когда старое и оригинальное, подлинное, станет престижным и модным. Когда люди поймут, что действительно классно иметь не натяжные потолки, а лепнину, не ламинат, а старый паркет, если эти подлинные детали сохранились. Это само собой разумеется в Париже: мы смотрим фильм про богатую французскую семью и обязательно видим старые двери в квартирах, старые интерьеры...

Но в 1990-ые, когда московские коммуналки расселялись и выкупались, новые хозяева сносили перегородки. Тогда квартира представала перед ними в дореволюционном облике, но после этого делался безликий современный ремонт, полностью убивавший дореволюционный интерьер.

25 домов под одной обложкой

Антон Акимов

Я не говорю, что в старинной квартире не место холодильникам и компьютерам, что мебель там должна быть непременно антикварной, а светильники и люстры — старинными. Но сохранять элементы интерьера нужно, благодаря этому происходит укоренение, ощущение связи с местом.

И я очень благодарен тем, кто реставрирует свои квартиры. Есть очень богатые люди, которые тратят огромные деньги на очень хорошую научную реставрацию, и я с такими встречался. И есть обычные, простые семьи, которые со всех сил пытаются сохранить старую квартиру. Это такой тип людей: и не важно, пять лет назад они туда вселились или уже 100 лет их семья живёт в этом доме. К сожалению, другой подход, при котором ничего не сохраняется, встречается гораздо чаще.

Внимание к частному человеку

Делать это исследование нам с Антоном было интересно и приятно, поэтому и книга получилась. Работа увлекает, когда ты сам не знаешь, что это за дом, и открываешь его для себя через поиск документов, встречи с жителями.

Среди краеведов, журналистов занимающихся историческим аспектом города, сейчас появилось это особое внимание к простому человеку, к его повседневным воспоминаниям. У меня на прикроватной тумбочке лежат две прекрасные книги, составленные из таких вот зафиксированных воспоминаний. Это изданная в 2005-ом «Таёжная деревня Кобелево. История деревни в голосах крестьян 1992-2002». И «Дневник токаря Белоусова: 1937-1939», выпущенный издательством Comon Place и замечательнейшим интернет-ресурсом «Прожито», где выкладываются в сеть дневники жителей нашей страны XIX и XX века. Всех подряд: дворян, крестьян, рабочих, людей как знаменитых, так и совершенно неизвестных. Есть и другие подобные ресурсы: например, Relicva, и проект, посвященного истории и жителям дома Булгакова на Большой Садовой, 10, который я сделал.

В конце книги я намеренно перечислил все фонды, в которых работал, номера дел и другие ссылки, чтобы любой интересующийся человек мог примерно такую же работу провести по тому дому, который ему приглянулся. Собирать материал, работать хорошо, качественно, тонко можно и без исторического образования, это многим по силам.