Как штурмовали Белый дом в 1993-м

22 года назад, 3 и 4 октября 1993 года, в горячую фазу перешло противостояние двух ветвей российской власти. Во главе исполнительной стоял президент Борис Ельцин, законодательную олицетворял председатель Верховного совета РФ Руслан Хасбулатов. Вооруженное столкновение окончилось танковым обстрелом Белого дома. В ходе конфронтации погибло 124 человека, 348  получили ранения. МОСЛЕНТА собрала воспоминания москвичей о тех событиях.

Противостояние Ельцина и парламента началось после распада Советского Союза. Сторонники радикальных экономических реформ — «шоковой терапии» — консолидировались вокруг президента. Противники излишней поспешности в экономике объединились вокруг Верховного совета России, председателем которого был Руслан Хасбулатов. Ельцин также настаивал на изменении формы правления в стране, расширении президентских полномочий.

Сначала противоречия проявлялись в форме законотворческих войн. 21 сентября 1993 года Ельцин издал указ номер 1400, который предписывал парламенту прекратить свою деятельность. Конституционный суд вынес заключение, что данный указ нарушает Конституцию и является основанием для отрешения Ельцина от должности. Верховный совет указу Ельцина подчиниться отказался, его действия были квалифицированы как государственный переворот, полномочия главы государства были возложены на вице-президента Александра Руцкого.

Здание Верховного совета — Белый дом на Краснопресненской набережной — был блокирован милицией, обнесен колючей проволокой. Во всех помещениях отключили телефон, свет, воду, канализацию. Сторонников парламента к зданию не пропускали. У оцепления на протяжении двух недель проходили сопровождавшиеся столкновениями с милицией постоянные митинги в поддержку депутатов.

Илья Константинов, политик, в 1993 году депутат Верховного совета РФ

Утром 3 октября на Октябрьской площади начался митинг в поддержку парламента. Собралось гигантское количество людей! Это было людское море, десятки тысяч человек. Мы, депутаты, пытались предотвратить столкновения со стражами порядка. Я предлагал для предотвращения кровопролития направить людей к площади Гагарина, однако толпа прорвала оцепление у Крымского моста. В ход пошли дубинки, палки, пряжки армейских ремней.

Потом колонна подошла к Новому Арбату, где в известном доме-книжке располагалась мэрия. Здесь по демонстрантам впервые открыли огонь. Рядом со мной стоял человек, он упал от пулевого ранения в ногу. После этого толпа разблокировала Белый дом, а вечером люди двинулись к телецентру «Останкино». Там грузовиком была выдавлена стеклянная дверь, началась жуткая кровавая каша. Внутрь здания еще никто не успел зайти, а с нескольких точек, в том числе с БТР, по толпе открыли огонь. С крыш стреляли снайперы. В самой толпе оружие при себе имели всего человек 10-15. Через некоторое время вся площадь перед телецентром была залита кровью.

Я лично стоял рядом с двумя окнами, из обоих велась стрельба. Я сполз по стеночке и ползком добрался до ближайшего дерева, за которым спрятался.

Ночь я провел в своем рабочем кабинете в Белом доме. В 6 утра 4 октября проснулся от новых звуков стрельбы. Я подбежал к окну и увидел, как к зданию подъезжают два БТР и человек 50 с оружием. Потом было еще много бронетранспортеров, боевых машин пехоты с вооруженными людьми…

Они вели беспорядочную стрельбу, смяли палатки и баррикады защитников Верховного совета. На мосту и на противоположной стороне Москвы-реки появились танки, они стреляли по парламенту без остановки часов пять или шесть. Нельзя было подойти ни к одному окну, простреливались все холлы и коридоры. Во всех проходах лежали раненые. Тут же священник исповедовал и причащал умирающих.

При этом ответного огня из здания не велось, хотя оружие было. Утром я увидел пулеметный расчет на своем этаже.

— А почему вы не стреляете? Они же у вас как на ладони, одной очередью всех положить можете, — я удивился их бездействию.

— У нас приказ не открывать огонь.

Это был именно расстрел, а не бой, хотя оружия в здании было достаточно. В какой-то момент я спустился в подвал и увидел десятки ящиков с оружием, боеприпасами, гранатами. Их даже не распечатывали! Я знаю, что в здании было несколько сотен стволов огнестрельного оружия.

Каких-то значительных запасов продовольствия не было. Но пополнять их легко можно было с помощью подземных коммуникаций. Полностью они не были перекрыты. Я сам по ним неоднократно перемещался. Протяженность составляет несколько километров. Это целая сеть тоннелей диаметром 2-2,5 метра, по ним можно идти в полный рост.

После танкового обстрела и блокировки в здании начался пожар, все заволокло дымом. Было решено сдаться. Депутатов на выходе сажали в автобусы, остальных отфильтровывали, проверяли документы, некоторых избивали, кого-то отводили в сторону и убивали. Ко мне перед депутатским автобусом подошел сотрудник «Альфы» и сказал, что есть устное распоряжение Ельцина меня ликвидировать. Он мне посоветовал в общий автобус не садиться, меня и двух моих помощников провели через оцепление, и до утра мы сидели в подъезде близлежащего дома. Через окна мы видели, что зачистка в здании шла всю ночь. Через неделю меня все-таки задержали, я пять месяцев просидел в Лефортовской тюрьме и вышел на свободу.

Считаю, что Ельцин в 1993 году убил зарождающуюся русскую демократию. Выборы с 1991 по 1993 год были самыми свободными в современной России. После этого массовыми явлениями стали фальсификации результатов, подкуп избирателей, отстранение неугодных политических сил и много другое.

Олег Трегубов, журналист, историк

Если кратко, то это был ***** (очень страшно. — прим. МОСЛЕНТЫ).

Вокруг парламента консолидировались оппозиционеры и радикалы всех мастей. Среди них были националисты РНЕ под руководством Баркашова, приднестровские казаки, Макашов со своими бойцами, лимоновцы. Оппозиция приобрела яркий правонационалистический оттенок.

В те дни я находился на рабочем месте. В нашем здании на улице 1905 года тогда располагались редакции крупнейших московских газет — «Московского комсомольца», «Вечерней Москвы», «Московских новостей» и других. Сторонники парламента считали особенно важным поставить под контроль средства массовой информации. Занять телецентр в Останкино им 3 октября не удалось, 4 октября казаки и баркашовцы пришли к нам.

Охрану здания казаки быстро смели и бросились по этажам. Мы забаррикадировались в своем отсеке: подперли двери диванами и столами. У нас был главный и черный вход на этаж. У каждого сели охранники главного редактора с его охотничьими ружьями.

Проход от рабочих мест к верстке был стеклянный, с улицы можно было видеть человека, который шел внутри. Этот коридор простреливался — на крыше дома напротив сидел снайпер. Он стрелял по всем, кто там перебегал. Ни в кого не попал, думаю, просто не ставил себе такую цель. Но все окончательно перепугались и залегли в кабинете главного редактора.

Ближе к вечеру появился ОМОН, стал хватать боевиков, потом мы увидели как вытащили из лежбища этого снайпера. Мы с коллегой пошли к метро, но «Улица 1905 года» была закрыта. Мы решили идти до «Динамо», и это спасло нам жизнь. Позже мы узнали, что в это время около «Беговой» произошла бойня — с Краснопресненской пересылки шел этап, какие-то очередные боевики в этот момент бежали подальше от размолоченного Белого дома. Охрана решила, что зэков хотят отбить, произошла перестрелка, звуки мы как раз слышали по дороге.

Мы дошли до Ленинградского проспекта, и там была совсем другая жизнь! Здесь работало уличное освещение, открыты палатки и магазины, люди гуляли с собачками. Ощущение было такое, что мы вернулись со съемок какого-то фильма…

Сергей Филатов, президент Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ, в 1993 году глава администрации президента РФ

После издания Ельциным указа 1400 я как руководитель президентской администрации много общался с депутатами. Мы были согласны выплатить им всем зарплату за 15 месяцев, оформить пенсии даже тем, кто был моложе 60 лет. Мы пошли и на то, чтобы сохранить им служебные квартиры в Москве, предлагали помощь в поиске новой работы.

Руководство Верховного совета начало, однако, свою кампанию. Им очень важно было добиться того, чтобы армия дала присягу новому исполняющему обязанности президента Руцкому. Этого, однако, не произошло — ни одна войсковая часть против Ельцина не выступила.

В ночь с 3 на 4 октября в кабинете у министра обороны произошло заседание Совета безопасности, которое вел Ельцин. По нашим сведениям, некоторые вооруженные отряды из регионов шли на поддержку парламента. Было решено очистить Белый дом и прекратить околополитическую вакханалию. К решению этой задачи привлекли спецподразделения «Альфа» и «Вымпел». После этого Ельцин предложил всем высказаться, но слово взял только Александр Коржаков (руководитель службы безопасности президента — прим. МОСЛЕНТЫ). Он предложил перед зачисткой выстрелить по Белому дому из танков болванками, холостыми зарядами, чтобы посторонние люди могли уйти. Все это одобрили, но потом, видимо, это предложение было доработано...

Утром встал вопрос о том, что делать с людьми, которые заняли позиции на улице у Белого дома. Думали, как вариант, убрать их с помощью слезоточивого газа, однако его применение не понадобилось.

Вадим Кошкин, кинодокументалист, режиссер

В 1993 году был расцвет анархии. Я помню, как в сентябре снимал концерт группы «Гражданская оборона». Мы должны были сделать клип, видеонарезку из их выступлений в рамках рок-акции «Русский прорыв». Концерт был назначен в доме культуры в районе Тимирязевской улицы. Мероприятие было бесплатным, пришла какая-то невероятная толпа молодежи. В итоге концерт отменили, толпа стала ломать дом культуры, кто-то выкинул из проходившего мимо трамвая водителя, и анархисты катались на нем в разные стороны. Музыканты в итоге заперлись наверху и отыграли квартирник, который мы и сняли. Это я рассказываю для иллюстрации. В эти дни уже начался политический кризис.

3 октября мы под прикрытием какой-то иностранной съемочной группы проникли в Белый дом. Люди там выглядели достаточно экзотически — в каких-то папахах, шароварах, высоких сапогах. Кто-то здесь говорил про восстановление законности, защиту Конституции. Кто-то был заряжен антисемитизмом, антиамериканизмом. Помню, моему товарищу, бряцая оружием, сказали: «Выплюнь жвачку». Это ведь было маркером прозападного человека.

Меня поразило, что народ в помещении очень быстро самоорганизовался. Я помню, как из хаотичной толпы выделялись командиры, которые говорили: «По десяткам разберись!», тут же образовывались какие-то шеренги, рассчитывались на первый-второй, становились по росту, садились в грузовики и ехали громить уже «Останкино». Народ был просто в состоянии какого-то маниакального возбуждения. Ни до, ни после так явно я это не чувствовал. Казалось, из этих эмоций просто снежки лепить можно. Конечно, в перевороте, революции, движении народной массы есть какой-то невероятно захватывающий экстаз. При этом в толпе были самые разные люди.

У «Останкино» было много пьяных. Стреляли со всех сторон. Люди разбегались в разных направлениях, а потом как-то опять сплачивались в массу и стояли глазели на происходящее. Помню одного пьяного, который орал матом и стрелял в разные стороны от бедра. Потом помню, как броневик нацелился на нас с товарищем и мы побежали за какую-то остановку. До сих пор страшно, когда жужжание этих пуль вспоминаю.

Все это мы отсняли и приехали в офис. Я лег спать, а мой шеф был неугомонный. Он рано утром узнал о начале обстрела Белого дома и решил это запечатлеть. На подходах к зданию его остановили, кассету растоптали и выкинули в канализационный колодец. Так я лишился документальных свидетельств произошедшего.

Меня удивило, как легко звереют люди. Но думаю, что те события стали для нас прививкой от массовых беспорядков в дальнейшем. Я, например, не вижу, чтобы кого-то вдохновили прошлогодние события на Майдане в Киеве.