«Я стал колоть, колоть и колоть!»

О зонах и факелах

Тут вот какая история… Я не начинал заниматься тату. Я, можно сказать, рос в татуировке и с татуировкой, потому что жил в таком месте, где было очень много заключенных. Где? Сибирь, маленький городок Мариинск, две тюрьмы, одна — строгого режима, другая — пересылка. Еще три колонии — мужская, женская и малолетка. Понял, да? А там же как — если на строгаче тебе отмерили 15 лет, из которых отсижено уже 14, ты становишь расконвойным. Тебе утром открывают ворота, ты выходишь и отправляешься в город работать на стройку или еще куда... У нас на всех стройках работали заключенные. И мы, пацаны, постоянно меняли у них ножички на курево и чай. Так что татуировок я тогда от души насмотрелся.

И сам с детства рисовал какие-то зазаборные мотивы. Рисовать не учился, но рисовал все время. И свою первую татуировку товарищу, сидя под каким-то деревом, наколол лет в 14 или раньше. Что набил? Ох… Это была та самая блатная романтика: горящий факел, опутанный колючей проволокой. Что видел, то и колол, короче… И вот так покалывал, покалывал, но серьезно занялся этим, когда меня в 1988-м призвали в армию на Сахалин.

О «дедах» и каблуках

Все по воле случая произошло. Услышал я как-то разговор «дедов», что вот, мол, скоро дембель, а наколок нет — и как же быть? Ну, я к ним и подошел. Говорю: «Это… мужики, я тут ваш базар слышал, а я колоть умею». Ну, и договорился с ними. А в кочегарке нашей старичок работал — весь синий от шеи до ногтей. Я к нему: «Дедуль, расскажи про наколки!» Он бутылку потребовал. «Деды» достали бутылку. И старичок рассказал мне все: как сжечь каблук, чтобы сделать краску, как сделать иглу из полевого провода, армированного стальной жилой, и так далее. И вечером все тату были готовы. И я снова стал колоть, колоть и колоть всю свою роту — сначала этой пешней, потом — заводной бритвой, взятой в военной части у летчиков… Сегодняшним татуировщикам дай такую бритву — они и не поймут, что это такое, а таким вот приспособлением и после службы колол многих.

В те времена я, конечно, не думал, что это станет моей профессией. Работал на всяческих стройках, а на обеденных перерывах в бытовках, в раздевалках что-то колол мужикам. Профессией же татуировка стала для меня тоже волею случая: на стройке мне никогда не нравилось, слишком там грязно, пыльно, поэтому как только мне удалось попасть в Московский тату-центр, я начал работать там.

О «Ночных волках» и пионерах

Московский тату-центр…Это была организация, созданная по образу и подобию центров, существовавших в Европе под крылом различных мотодвижений. Например, House of Pain. У нас же это были «Ночные волки»…

В то время в Москве вообще было всего две студии — собственно, Московский тату-центр и еще «Три кита», возникшие, кажется, году в 1994-1995-м. «Китов» давно уже нет в принципе, а Московского тату-центра нет как названия, но сама студия существует. И это хорошо, потому что именно он — самая первая в Москве организация, объединившая татуировщиков.

Уверен: если бы сейчас был жив человек, ее создавший, тату-движение Москвы, да и все России пошло бы по другому пути. Кто был он и кто были они — пионеры российского тату-движения? Уф… Начну со второй части: у истоков стояли Сережа Фашист, Миша Бастер и многие другие, чьи контакты передавались из уст в уста. А Тату-центр создал Кирилл Аредов, десять лет назад покинувший этот говенный мир, что само по себе очень плохо. Что с ним случилось? Погиб ли? Это сложная история. Ответить на вопрос могут только его жена и, может быть, Саша Хирург… В то время ведь в Москве не проходило ни одно связанное с татуировкой движение, в котором не участвовал бы Московский тату-центр. Если люди, хотевшие провести какое-то мероприятие, пытались игнорировать его или «Ночных волков», к ним применялись некоторые санкции, и данное мероприятие в итоге не проводилось.

О Данелии и конвенции

Что же до московских тату-конвенций, то первая из них прошла в 1995 году. И стоял за ней Кирилл Данелия — сын того самого режиссера Данелии. Чем он занимался? Имел некоторое отношение к «Ночным волкам», а еще — к искусству, много общался с иностранцами. Сейчас он владеет какой-то галереей, а тогда Данелия сделал очень-очень широкий шаг, которого, возможно, в то время и не нужно было делать. Кирилл умудрился собрать не просто мастеров из разных стран — из Европы и Америки, а тех, кого сейчас уже смело можно назвать богами татуировки. Все они приехали в Россию, хотя, кажется, сначала даже не очень поняли, куда попали и зачем. Но в итоге им тут очень понравилось все — водка, еда, дикая страна. Татуировок они в Москве сделали очень мало, но тату-движение здорово раскачали. Где Кирилл взял на все это деньги? Как умудрился все это исполнить? Не понимаю! Ведь кроме него мастеров такого уровня в тот момент заманить в Россию не смог больше никто. Как и после никто не смог.

О мастерах и тусовке

Российских мастеров в начале 90-х годов было совсем мало. По стране — человек пять, а в Москве — около десяти. Тот же Миша Бастер, Сережа Фашист, Лаврик. Из всех них сегодня, знаю, только Лаврик и работает. Остальные… Кто-то уехал за границу и канул там, кто-то канул здесь, кто-то ушел в другую сторону, кого-то (как в мультфильме, помнишь: «одних сгубило море, других сгубила старость»?) убили алкоголь и наркотики. Так что, можно сказать, я и мое поколение мастеров — Димка Бухров, Пашка Ангел, Пашка Вамп, Леха Китаец, Олежка 49-й — на сегодня самые старые из действующих.

Как люди в те времена находили мастеров? Было по-разному. Едешь ты, например, в метро и видишь, что у человека из-под футболки что-то торчит. Подходишь и спрашиваешь: «Эй, дружище, а что это у тебя?» И человек делился контактами. Ну и, конечно, была своя большая тусовка — околомотоциклетная и околомузыкальная публика, где все знали, к кому можно обратиться. Хотя было и такое, что приходит человек — и уже в процессе ты узнаешь, что он, скажем, таможенник или даже милиционер. Людям хотелось просто как-то выделиться, а при виде тату некоторые прохожие, сворачивая головы, даже в столбы врезались.

Но ни для кого из нас тату не было основным занятием, способом заработка. Татуировки за деньги вообще мало кто делал, к мастеру обычно приходили с едой, сигаретами и алкоголем, и процесс нанесения тату сочетался с, можно сказать, банкетом. Это было нормально…

Об идеях и Иван Иваныче

Идеи! Идеи татуировок мы брали везде, где только было можно. За границей были специализированные журналы — по Москве их гуляло не больше пяти штук. Их резали по страницам, по фотографиям, и эти фотографии передавались из рук в руки…

В середине 90-х я как-то шел по улице, смотрю — на тротуаре валяется какая-то бумажка, а на ней отличнейшая задранная морда воющего волка. Фактурная такая, здорово нарисованная. Как потом оказалось, это был кусок коробки от охотничьих патронов. Эту морду я набивал множество раз… Идеи брались с плакатов, с фото с музыкантами, где можно было разглядеть их тату.

Кололось разное. Но вот что важно: тогда это была не мода, не просто подражание Западу, а некий бунт, протест, уход от официальной идеологии. А дальше уже — дело вкуса: кого-то привлекала блатная романтика, кого-то иное. Хотя от тюремной темы в тату все равной не уйдешь: по большому-то счету ноги все равно растут оттуда. Это сейчас не дай бог назвать татуировку наколкой. Но в чем разница? Нет ее! Это тот же Иван Иваныч, только бритый. Да, на воле не кололи купола и воровские звезды, но всегда было что «около» — как тот факел, оплетенный колючей проволокой, о котором я уже рассказывал. Или еще: сейчас у нас очень популярен стиль «чиккана». А что это такое? Латиноамериканская тюремная татуировка, только чуть более правильно нарисованная. А надписи? А цифры? Татуировки на лице? Это же все оттуда!

Краска? Цвет люди пытались извлечь из чего угодно. Из гуаши, например. А в начале 90-х в некоторых канцелярских магазинах уже можно было купить цветную краску для рапидографа немецкой марки Rotring. Ими и били. Кожа на нее реагировала совершенно нормально, потому что там есть все, что нужно: пигмент, вода, глицерин и спирт.

О кухарках и жопе

Согласен ли я с тем, что первым шагом к коммерциализации татуировки стала первая тату-конвенция 1995-года? Категорически нет! Тогда это мероприятие выполнило вот какую задачу: оно открыло людям глаза, помогло им понять, что есть такое искусство.

Уход в коммерцию случился значительно позже, где-то лет десять назад. Именно тогда некоторые люди стали зарабатывать на татуировке не для того, чтобы заработать на жизнь, а чтобы заработать много. И для этого придумывали разное. Например, тату-салоны. Хотя идею тату-движения убили не они и не их массовость, а коммерциализация татуировки. Когда-то Ленин сказал, что каждая кухарка может управлять государством. Вот именно это в тату и случилось. Люди посчитали, что, купив подешевевшее оборудование (причем зачастую плохое), спрятавшись за вывеской салона, не умея толком рисовать, они могут начать колоть. Но они не кололи, а пороли. И идея стала растворяться. Что мы имеем сегодня? Множество стилей — line work, dot work, black work, которые появились исключительно благодаря тому, что молодые мастера просто не умеют работать, зато умеют хорошо себя рекламировать, продвигая в массы свои тупорылейшие наколки.

Примеры? Да пожалуйста. Сегодня почти никто не умеет делать нормальный cover up, то есть перекрытие старой татуировки новой так, чтобы старая не была заметна. И вот появляется новый стиль, где сквозь одно изображение видно другое. Или: что в наше время был line work? Обычное нанесение контура рисунка во время первого сеанса. Сейчас же полосочки — уже типа готовая татуировка. Или: dot work — это нанесение теней точечками. Но это же зазаборная техника, когда мастер кропил кожу своей пешней! И так далее. Нынче это модно. К татуировке вообще слово «мода» сильно привязалось. Тысячи девочек колют себе что-то на жопе, но такие были, есть и будут всегда. Проблема в другом — в качестве работ, цене, отношению салона к клиентам и мастерам. Скажем, если мой сын придет работать сейчас в коммерческую студию, к нему подойдет администратор и скажет: «Ты, слышь, это... так быстро не работай!» Сегодня в таких салонах быстро работать просто нельзя, потому что там почасовая оплата.

Вместо послесловия

Сравнить то, что было тогда, в 90-е, и то, что есть сейчас? Легко! Все стало более четким, более цветным, более красивым и — более бессмысленным. И различные тату-конвенции и фестивали вряд что-то исправят. Это раньше люди приходили туда, чтобы обмениваться опытом, а сейчас… не понимаю — зачем. Разве что собраться, поздороваться, увидеться. Междусобойчик! Посторонние люди, которые могли бы прийти и, открыв рот, узнать для себя что-то новое («Чо, так бывает? И нам можно?!»), тут не появляются хотя бы в силу того, что нет никакой рекламы.

Справедливости ради все же скажу: нынешняя конвенция — немного другое кино. Ее делают те, кто в этом действительно понимает, поэтому тут будет много иностранцев, наших хороших мастеров. Но такие мероприятия — увы, исключение.