«Дворник Клава, участковый, три ханыги». Как жил, кого любил и с кем спорил Александр Градский

Не забыть нам родные глаза

Его путь к славе начался в начале 70-годов. Выпускник училища имени Гнесиных сочинил мелодию и вокальные партии для фильма Андрона Кончаловского «Романс о влюбленных». Режиссер рассказывал, что пробовали других певцов, но Градский выиграл этот «конкурс».

Он говорил, что благодаря работе с Кончаловским стал профессионалом. А раньше был молод, в голове у него гулял ветер. Но потом он изменился и стал доносить до его слуха счастливые музыкальные аккорды.

В 1976 году Градский записал песню Александры Пахмутовой на слова Николая Добронравова «Как молоды мы были» для фильма «Моя любовь на третьем курсе». Он исполнял ее много лет, но она по-прежнему трогает сердца слушателей. Да и разве могут устареть чувства?

В небесах отгорели зарницы,

И в сердцах утихает гроза.

Не забыть нам любимые лица,

Не забыть нам родные глаза…

Предполагалось, что песню будет исполнять Елена Камбурова. Но она была на гастролях. Вместо нее режиссер фильма Виктор Бабушкин привел длинноволосого парня в очках. Пахмутовой он сначала не понравился. Тем более, дерзкий новичок осмелился ей, мэтру, дать совет.

Однако Александра Николаевна — мудрейшая женщина! — прислушалась к мнению Градского. И не ошиблась — песня заиграла новыми красками. Кстати, Пахмутовой советовали отдать песню корифею — Иосифу Кобзону. Но она и тут доверилась своей интуиции.

У этой маленькой женщины — железный характер и непререкаемый авторитет. Никто не решался возражать ей, кроме Градского. Она великодушно позволяла ему такое баловство, поскольку видела в нем дарование…

Москва развеяла тоску

Градский — это высокая эмоциональность и мощная вокальная экспрессия. На сцене Большого театра он пел арию Звездочета из «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Исполнял вокальные сюиты на свои слова и стихи любимых поэтов: Саши Черного, Семена Кирсанова, Николая Рубцова, Поля Элюара. Давид Тухманов приглашал его исполнить несколько композиций для альбома «Как прекрасен мир».

Градский написал рок-оперу «Мастер и Маргарита» — причудливую музыкальную ткань, сотканную из произведений композиторов разных времен. Увы, зрители так и не увидели спектакль на сцене.

И еще — музыкант создал свой театр «Градский Холл». Однако нельзя сказать, что этот проект был успешным. С годами Градскому уже трудно было везде успеть.

Он знал себе цену, но и собственные работы критиковал. Да и для коллег у него хватало колкостей. А иных, наглых и беспардонных журналистов — с его тяжелой руки пошло в народ выражение «журналюги» — просто возненавидел. Градский — на вид улыбчивый, благостный — был как минное поле и мог взорваться в любую минуту. Осколки обидных слов летели во все стороны.

Он не рассказывал о своем прошлом, он о нем пел — в «Автобиографии». Про то, что «так судьба распределила: на Урале меня мать родила, помню все, хотя и был я мал». И как «в пятьдесят седьмом семья вернулася в Москву, Москва развеяла тоску, но не во всем… Мрак, подвал восьмиметровый, дворник Клава, участковый, три ханыги, восемь комнат, двадцать рыл…»

Это — про коммуналку на Фрунзенской набережной, где он познал радости и горести. Они не забывались и спустя много лет, от этих воспоминаний Градский пытался отгородиться в своих хоромах в центре столицы, когда стал московским аристократом.

«Автобиография» — это не только обрывки минувшего, но и признания: «Каюсь, рано стал я грешен». И то, что следовал совету друзей: «Не стесняйся, будь смелее, ты ведь все-таки мужчина. Знай, на свете беды все всегда лишь только из-за ерунды…»

Из множества мелодий Градского вспоминаются не только известные, но и необычные, ироничные. К примеру, песня «Монолог батона за 28 копеек из муки высшего сорта». Это эхо советских времен с ароматом свежей выпечки, только что выгруженной из машины с надписью «Хлеб». Кто помнит, знает, что это было настоящее счастье — вырвать из теплого тела батона горбушку и отправить в рот…

Но батон в песне — не только антураж. Он живой, размышляет, рассказывает, о чем говорили и думали в то время. И о том, что «краснобаи, горлопаны, болтуны и шарлатаны, лжепоэты, сверхталанты сильно распространены». Батон негодует, что «чересчур закон гуманен к хамам, к пьяни, к негодяям и желающим разжиться на народный пансион».

Что-то слышится родное, с «привкусом» песен Галича, Высоцкого, Ножкина и других бардов.

Рядом мчалась судьба

Градский любил жизнь и красоту, которая в ней светилась и искрилась. И, конечно, он любил женщин. Он говорил, что помнит всех возлюбленных, но не обо всех хотел говорить. Только о женах. Их было четыре. Столько же у него детей.

Первая супруга Градского — Наталья, студентка энергетического института. Их брак, который музыкант назвал «молодежным поступком», продлился всего три месяца. Но и после развода он продолжал видеть «бывшую», поскольку она вышла замуж за его друга. Экс-супруги продолжали спокойно общаться.

Второй женой музыканта была звезда советского кино, дочь знаменитого барда Александра Вертинского. Но супружеская жизнь и на этот раз не удалась. Через два года брак с Анастасией распался.

Третье супружество Градского с Ольгой продержалось два десятка лет. Но все же они расстались. Почему — не нам судить. Брак, как известно, материя тонкая и имеет обыкновение рваться.

С четвертой женой Градский познакомился в центре Москвы. Ехал по Новому Арбату и увидел красивую девушку. Она шла по тротуару, улыбалась солнцу и не знала, что рядом мчится ее судьба.

Градский остановил машину, подошел. Она даже не знала, кто он. Но Градский не удивился. И улыбнулся: «У вас есть шанс прикоснуться к истории».

Его избранница — Марина, была моложе на 35 лет. Они долго и счастливо жили вместе, но расписались только за месяц до его смерти...

Господь знает все

Градский был арбитром телевизионного шоу «Голос». Точнее, был едва ли не главным действующим лицом конкурса, подняв его на новый уровень. Помогал молодым исполнителям раскрыть свои способности. Репетировал с ними в домашней студии. Был к ним участлив и заботлив, делился всем, что знает и умеет.

Градский пел вместе с участниками, дирижировал зрителями. Чувствовалось, что «Голос» ему по душе. Но однажды…

Градский, как принято, сидел спиной к сцене и безмятежно подпевал очередному исполнителю. Но когда обернулся, оторопел. Перед ним стоял его сын.

«Ну ты негодяй…» — только и изрек отец. Градский улыбался, но как-то невесело. Он явно не хотел язвительных усмешек — мол, порадел «родному человечку».

Даниил посмотрел на отца и все понял: «Я не имею права продолжать конкурс. Потому что не хочу отнимать шанс у тех, кто более талантлив, чем я…»

Градского трудно было чем-то удивить. Но однажды он был поражен. Исполнение Патриции Кургановой из Минска было далеко не идеальным. Однако Градский сидел, как завороженный. Сидя спиной к певице, он услышал в ее интонации боль — девушка была незрячей.

Ему потребовалась пауза, чтобы прийти в себя. Он подошел к Патриции, подал ей руку. Градский, отнюдь не сентиментальный человек, не смог сдержать слез и вышел из зала…

Даже тяжелая болезнь не смогла прервать его участие в съемках «Голоса». На последние выпуски музыканта приносили в телестудию на носилках и перемещали в кресло. При нем неотлучно находились врачи.

Как Градский мог работать в таком состоянии, уму непостижимо. Тем не менее он находил в себе силы улыбаться и шутить. И, как всегда, спорил. Но все чаще на его лицо набегала печальная тень.

Много лет назад с Градским беседовал Владимир Познер. «Что вы скажете Богу, когда предстанете перед ним?» — спросил тележурналист. «Господь знает о нас все, — ответил музыкант. — Надо молчать и ждать его решения».