«Месяц назад мы похоронили Останкинскую телебашню». Дмитрий Дибров — о переезде в Москву, «взглядовцах» и новых проектах

О стендапе на защите диплома и таинственной записке

Я прекрасно помню свой переезд в Москву. История почти мистическая. Она иллюстрирует идею о том, что нужно каждую секунду нравиться судьбе. Нельзя позволить себе выходить из дома расхлестанным. Даже и дома находясь, нельзя позволять себе быть лентяем, неряхой, алкоголиком. Ты не знаешь, когда и чьими глазами судьба будет смотреть на тебя. Я это проверил на себе.

22 июня 1981 года я защитил диплом. Моя работа была посвящена выразительным средствам ведущего теле- и радиопередач. Ну, это смешно! Что я такого удивительного должен был написать? Чтобы не сойти с ума от скуки и занудства, я решил превратить защиту своего диплома в некий стендап про ужасное советское телевидение. Оно и правда было кошмарным, скучным и насквозь лживым. Все в аудитории хохотали! Руководитель поставил мне пятерку, и я довольный вышел с факультета, не имея никакого представления о том, куда я буду распределен.

Прихожу домой, а в почтовом ящике что-то лежит. Открываю, а там записка незнакомым почерком: «Дима, хочешь работать в Москве? Позвони по этому номеру». Это что за розыгрыш?! Надо сказать, что к тому времени я уже бывал в Москве, был даже в Останкино в качестве участника программы «Веселые ребята» на Первом. Но чтобы прям взять и поехать в Москву работать? Не может быть! Мне казалось, что еще лет 20 минимум пройдет, прежде чем я снова переступлю порог Останкино.

О том, как попал в подмосковную газету

По номеру я все-таки позвонил. Мне дали контакт какой-то подмосковной газеты и сказали, что нужно ехать пробоваться. Позвонил я в редакцию, незнакомый грубый голос заявил: «Так, это из Ростова? Когда пробоваться приедешь?» «Через неделю», — отвечаю. А мне в ответ криком: «Какую еще неделю?! Завтра утром чтоб здесь был». «Хорошо… А где здесь-то?» «А ты что, не знаешь даже, куда звонишь? Это домодедовская газета "Призыв"».

Я кладу трубку и говорю маме, что еду в Москву. «Какая еще Москва?» — закричала мать на весь дом. У нас в семье все, видите ли, родились и умерли на Дону. Да и ни о каких мечтах стать телеведущим мои родители никогда не слышали. Если бы услышали, следующее утро я бы встретил уже в психушке.

В итоге меня отпустили, даже дали денег. Как сейчас помню, 25 рублей. Приехал в Домодедово и только на месте понял, в чем было дело. Оказалось, что главный редактор газеты занимал крайне активную гражданскую позицию и руками молодых корреспондентов писал разгромные фельетоны про местную власть. Чтобы найти тех, кто положит свою голову на плаху, он отправил своего помощника по российским институтам. Студентам обещали прописку под Москвой, а они взамен должны были рыть землю.

Этот самый помощник главреда приехал в Ростов на поиски жертв. Местные девушки и раки сделали свое дело. Бедный мужик неделю прокутил на левом берегу и только в последний момент вспомнил, что должен набрать выпускников. Он помчался с похмелья на защиту дипломов и попал как раз на мое выступление. «Он-то мне и нужен», — подумал мужик. Вот так я и попал в Москву.

О казачьем акценте и спасительной капусте кимчи

Деньги меня особо не интересовали. То есть, конечно, они были мне нужны, но не в огромных количествах и не любой ценой.

Кстати, завоевывать Москву мы приехали вместе с Сережей Цоем. Он тоже окончил факультет журналистики, и нас поселили в одну общагу. Позже Сережа возглавил пресс-службу мэра Москвы, а я стал одним из заметных телеведущих. Мы из этой домодедовской кельи разлетелись, как Москве было нужно.

Но было трудно! Трудно было и для желудка, и для души. Для желудка — потому что полки в магазинах были пустые. Единственное, что всегда можно было купить — банки с дальневосточной морской капустой омерзительного запаха. Это не то что вам в суши-баре сегодня подадут. Ее невозможно было есть.

С душой проблема была другая. Дело в том, что у нас — акцент. Как только я открывал рот, все вокруг начинали хохотать. Я, может, что-то умное хочу сказать, а они смеются надо мной! А особенно всех веселили мои «вереука» и «водопроуодчик».

А теперь сложите вместе мой акцент и песочного цвета брезентовые джинсы, которые я надевал даже в минус 30. У нас в Ростове все так ходили. Мне говорили: «Вот и оставался бы в своем Ростове». Да я бы и остался, только Останкино-то здесь, у вас.

Сегодня провинции не существует. Провинция только в душе у человека. У всех есть интернет — открытая форточка в мировое сознание. Изучай, не ленись, и ты обязательно будешь заметен. А тогда было все по-другому. Моряк должен жить у моря, а телевизионщик рядом со своей Останкинской телебашней.

О проснувшемся вулкане и новой «Антропологии»

Когда я набрал достаточно зрительского внимания, деньги полились просто с потолка. Тогда ведь только-только пошла приватизация, были приватизационные чеки. Для того чтобы их рекламировать, организации платили налом. Пришло время спрашивать себя: «Ты, Дима, пришел за деньгами?» Мне показалось это опасным, и я ушел из кадра.

Позже я поехал погостить в Оптину пустынь, хотел пообщаться с монахами. Там был дан мне зов: «Возвращайся в кадр. Есть что делать». И я вернулся. Так и получился мой самый любимый и дорогой сердцу проект «Антропология», причем без копейки лишних денег, без каких-либо государственных грантов или еще чего-нибудь подобного. Практически на нуле я сделал последнюю культовую программу ХХ века.

Сейчас «Антропология» вновь ожила, но немного изменила свой облик и теперь выходит в формате подкастов. Это идея Константина Эрнста. Он как человек знающий и ценящий историю нашего цеха хотел бы, чтобы это слово находилось на знамени Первого канала. Для меня это честь. Конечно, это уже не та «Антропология», что раньше, хотя бы потому, что та была в прямом эфире, а эта нет. Но мне очень нравится формат подкаста. Я бы сказал, что вулкан проснулся.

О последних «взглядовцах»

Я вам скажу сейчас вещь невеселую. Мы в районе месяца назад похоронили Эдуарда Михайловича Сагалаева. Лысенко с Сагалаевым уже лежат в земле, нашего Владика Листьева тоже нет. Вот я и думаю, что месяц назад мы похоронили Останкинскую телебашню. То, что сейчас стоит на ее месте и имеет ее очертания, — это не вполне она. Почему? Изменился зритель. Теперь это скорее кинобудка. Из экономических соображений гораздо рентабельнее забивать эфир сериалами.

Будем честны, зритель у телевидения не тот, который принимает решения во всех областях нашей жизни. Нет. Такой зритель интернет смотрит.

Ну а телевидение… Остается одно очень важное обстоятельство, которое сохраняет ему жизнь. Если не будет какой-то развлекательной передачи — бог с ним.

Когда ты входишь в интернет, король там — ты. Ты сам выбираешь, куда кликнуть. А если ты смотришь телевизор, так не получится. Более того, в интернете ты один на один с экраном, больше никого. А когда ты смотришь эфирное телевидение, рядом с тобой его смотрят еще 20 миллионов. Ощущение фантастическое! И тогда можно сказать так: интернет — это ты, эфирное телевидение — это тебя.

О сыновьях

Считаю ли я себя лучшим телеведущим в России? Думаю, что лучшие телеведущие еще подрастают, они как раз сейчас должны вернуться из детского летнего лагеря. Одному — 13, второму — десять, а третьему — восемь. Вот мы на них посмотрим в будущем!

Они уже с детства все на свете, как губки, впитывают. Все слышат, все подмечают, над всем размышляют. И самое главное — у них ко всему есть доступ. У моего папы не было возможности показывать мне такие фильмы, которые я показываю своим мальчишкам. Мы вместе с ними смотрели «Мастера и Маргариту» и смеялись над котом Бегемотом, смотрели «Зеленую милю» и рыдали над судьбой главного героя, смотрели «Вестсайдскую историю» и разбирались в жанре мюзикла. Я их даже возил на могилку Сальвадора Дали. Уверен, через несколько лет они всех нас смогут удивить.

О новом шоу «Сессия», его героях и интернет-славе

Телевизор мы с детьми особо не смотрим. Я предпочитаю интернет-платформы. На одной из них, кстати, недавно стартовал новый проект со мной в роли ведущего. Это шоу «Сессия» на платформе VK видео. К слову, я до сих пор полагал, что в интернете все снимается на айфон. Как бы не так! Меня еще ни разу в жизни не снимали «Аррифлексами», а здесь их было восемь. Такими вещами снимался «Аватар».

Мне очень нравится сама идея. Мы берем по-настоящему успешного человека, к примеру, Басту. Не бывает же такого, чтобы талантливый человек добился успеха, а в детстве и отрочестве у него — тишь да гладь, да божья благодать. Там обязательно — буря! Результатом этой бури и являются вызывающие яркую реакцию у слушателей строки.

С кем вы будете об этом говорить? Мало с кем эти гордые люди готовы поговорить откровенно. Тут, конечно, мои 40 лет работы в «Останкино» действуют отличным образом. Гости программы понимают, что дедушке Диброву доверять можно. Кроме того, у меня на ухе сидят профессиональные психологи. Смысл программы в том, что наши герои свои внутренние бури победили и подчинили, а зрители, возможно, сейчас как раз находятся внутри такого же торнадо. Это должно им помочь, мотивировать их.

Люди, которые находятся там передо мной на кушетке, — это, конечно, герои нашего времени. Их истории очень поучительны и точно достойны вашего внимания.