Деньги, ведьмы, грозы

«Гвозди сезона» вбиты, «Золотые маски» розданы, но театральная жизнь, однако, на этом не заканчивается. МОСЛЕНТА снова отправила своего обозревателя на культурный марафон, а она выбрал пять наиболее интересных спектаклей апреля, поставленных как по классическим, так и по современным пьесам, отсмотрел их и готов поделиться впечатлениями.

«Салемские ведьмы»

Театр на Малой Бронной, режиссер Сергей Голомазов

Всем известная история по пьесе Артура Миллера «Суровое испытание» и одноименному фильму Николаса Хинтера: в новоанглийском городе Салем с февраля 1692 по май 1693 года по обвинению в колдовстве 19 человек было повешено, один мужчина был раздавлен камнями и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму. Настоящий триллер.

В очередной раз его переосмыслить решили в Театре на Малой Бронной. И, честно, три с лишним часа проходят совершенно незаметно, потому что режиссер Голомазов заставляет играть на сцене все — и актеров, и декорации.

Владимир Яглыч весьма элегантно справляется с довольно глубокой для него ролью Джона Проктора — честного фермера, вынужденного постоянно совершать выбор между правдой и ложью, страхом и совестью, жизнью и смертью. Он тут, по сути, вообще одно из главных действующих лиц: главная обвинительница, Абигаль Уильямс, слишком уж активно желает смерти жене Джона, в которого влюблена. И именно защищая супругу Джону приходится пройти через суд и следствие, чтобы позже быть повешенным.

Абигаль играет Настасья Самбурская и делает ее совершеннейшим демоном, балансируя на гранях страсти, похоти, детскости и злости. По контрасту с ней сначала блещет здоровым цинизмом, а после жертвенным благородством Ребекка Нэрс (Вера Бабичева). Андрей Рогожин играет Его преподобие Самуэла Пэрриса не просто мракобесом, а подлецом и трусом буквально по призванию. Как, собственно, и Дмитрий Гурьянов играет Джона Хэйла, плавно переходя от трусости до иступленного искупления.

Из неожиданного: Михаил Горевой, исполняющий роль второго плана – судью Дэнфорта – во второй части спектакля вдруг оказывается едва ли не главным действующим лицом всей постановки. Его выход — почти бенефис, дивная иллюстрация превращения обычного вроде бы человека в исчадие ада, способное перемолоть все и всех, даже не подавившись при этом. Это страшно.

Голомазов предупреждал заранее: его спектакль — совсем не о мистике, а о том, как как «человеческое мракобесие в упряжке с лукавой проповедью разрушают человеческую веру и превращают жизнь в ад», о том, что «все мы ведьмы, за которыми в любой момент может начаться охота. И еще о том, что в этом мире почти нет места тем, кто обладает истинной верой и чувством человеческого достоинства».

«Мы идем без одежд, и в нас хлещет холодный ветер Господа Бога»,—- это оттуда, из «Салемских ведьм», из этой истории практически всеобщего помешательства, истории о том, как любая попытка защититься оказывается вне закона, о том, как массовый страх и невежество порождают то, что впоследствии назовут фашизмом, и о том, как прикрываясь верой в Бога, можно уничтожить любые проявления человечности и морали.

«Думаете, кто-нибудь заплачем по вам?», — вот последние слова спектакля, и они обращены к зрителям.

«ГрозаГроза»

Театр Наций, режиссер Евгений Марчелли

Несмотря на вкрапления легкомысленных песенок про «рыбу моей мечты», тут совсем не до смеха. Описываемых Островским в «Грозе» русских просторов на сцене нет. Зато есть плеск воды и отраженные в наклонном зеркальном потолке тела, вроде бы обнаженные, без движения лежащие в воде. Условно — утопленники. Это не эротика, это метафора обреченности и предопределенности.

Лауреат «Золотой маски» Евгений Марчелли сделал спектакль, в котором красивое и страшное переплетается так сильно, что и не отделить одно от другого. Да и различить не всегда получается. Сам он утверждает, что его спектакль о любви, а не о «темном царстве», но, кажется, что на самом деле постановка о болезнях души.

Тихона, сына Кабанихи и мужа Катерины, и Бориса — любовника, играет один актер — ученик Льва Додина Павел Чинарев. И понятно, что кого героиня ни выбери, много не выигрывает, потому как что один — пустое место, что, в общем, и другой. Они слово разводение личности. Дикой — немотивированная агрессия. Кабаниха — паранойя. И кстати, ярославская актриса Анастасия Светлова делает не привычной нам злой бабой, а дамой в самом расцвете сил и с таким накалом эмоций, что хватило бы на десяток баб.

Что до Катерины — тут и болезненная жертвенность, наверное, истерия, ну и склонность к суициду. Юлия Пересильд, исполняющая роль, перевоплощается совершенно: то нервно курит, свернув самокрутку, то дышит страстно, то так дрожит ногой и голову поворачивает, что видно – на пределе. «Почему люди не летают?» — вот что повторяет она чаще всего.

В отличие от хрестоматийной Катерины, героиня Юлии Пересильд не бросится с обрыва в воду, а все же взлетит. Зачем, почему? Возможно, чтобы добраться, наконец, до своего счастья, да перестать разрываться между чувством и долгом, благопристойностью и страстью, собой и… собой.

Спектакль Марчелли вообще мало похож на иллюстрацию к школьному сочинению и невероятно эффектен. Вот тот самый отражающийся в зеркалах бассейн, в котором плещется Волга. Вот скат крыши, на который льет дождь, окружая героев постановки стеной воды. Вот опускающиеся мерцающие звезды. Красота!

«Бешеные деньги»

Театр имени В.Маяковского, режиссер Анатолий Шульев

Огромная балка, да еще потертые колонны, на которых вместо капителей — огромные соломенные гнезда. Под этими самыми колоннами на этой самой балке сидят двое, пьют шампанское из горла и говорят о женщинах, ведь в «Бешеных деньгах» все вокруг них и вертится. Они тут – главные характеры.

Спектакль вышел специально под юбилей Светланы Немоляевой, исполняющей роль Надежды Антоновны Чебоксаровой. Не самая главная, но благодаря ней — заметная. Это же, кстати, удается и Полине Лазаревой — ее Лидочка не просто вертихвостка, а настоящая хищница, которых любили изображать в советских фильмах — например, в «Весне на Заречной улице» (такой там была Зина в исполнении Валентины Пугачевой). Лазаревой, впрочем, удается это куда как виртуознее.

«Концентрируют» характеры тут многие. И, в первую очередь, Алексей Дякин, сгущающий эмоции что в наивности, что в ярости, что в излишней провинциальной хлопотливости. Тут все то в крик, то в ритме танго, то на разрыв, но не переходя границы, так что три часа в театре проходят легко.

«Бешеные деньги» Шульева начисто лишены дидактичности. Это, несомненно, было тяжело, учитывая хрестоматийность пьес Островского и пришедшую из советских времен тягу видеть в них, в первую очередь — а то и исключительно — манифест. Это – несомненный плюс. Минусом могло бы стать очевидное подражание учителю Шульева Римасу Туминасу, но будем думать, что это всего лишь переходный этап.

«Бы»

Театр «Практика», режиссер Дмитрий Соколов

«Бы» — пожалуй, спектакль с самой интересной судьбой и географией из всех премьерных. Ученик Николая Коляды, драматург Дмитрий Соколов, еще летом 2016 года ставил свою пьесу в рамках фестиваля «Коляда-Plays» в Екатеринбурге. Но почти год спустя он решил переделать ее специально под актеров театра «Практики». Объясняет это большой к ним любовью.

Вкратце о сюжете: накануне юбилея к женщине Надежде приезжают взрослые сыновья. И по очереди она говорит с ними, с Сержем — живущим в Париже стилистом, Сергеем Анатольевичем – социологом из Москвы, Серым — тренером в спортзале и Сережей, работающим в инвестиционной компании. Ничего странного не заметили? Ну тогда и обойдемся без спойлеров, ибо жаль лишать всех впечатления.

Главная героиня — актриса новосибирского театра «Глобус», дипломант «Золотой Маски» Людмила Трошина — сидит в полупрозрачной конструкции, и она тут единственный живой и объемный персонаж. Великовозрастные дети проходят как механические куклы, двигаются угловато, напичканы стереотипными словами, совершают странные движения, говорят монотонно.

Кстати, сам Соколов говорил ранее МОСЛЕНТЕ, что в уста Надежды вложил слова своей собственной матери. В связи с этим напрашивается сравнение «Бы» с «Похороните меня за плинтусом», но делать этого не стоит: все же мы имеем дело с метафизикой, эмпирическими предположениями, умозрительными вариантами развития бытия, некой параллельной реальностью.

«Двенадцатая ночь»

Театр «Кураж», режиссер Владимир Мирзоев

На первый взгляд кажется, что все это — винегрет и капустник в одном флаконе. На сцене всего-то три морские ракушки да три подушки, где шекспироваская Виола, пританцовывая под Джо Дассена, замысливает свою авантюру с переодеванием. Сэра Эндрю одели в вязаную шапочку с помпоном, фрак и кеды и заставили скакать на игрушечной лошадке. Клоунада.

Мирзоев не просто развлекается, он рассказывает историю о силе иллюзий, о том, что жажда денег, любви, власти и статуса — лишь пыль, разлетающаяся при первом же сквозняке. Для этого он обращается к минимализму и эклектике.

Например, в спектакль вставлена песня (за все вокальные номеру тут отвечает Анастасия Черепанова) на стихи Новеллы Матвеевой «Девушка из харчевни». «Вы звери, господа!» — произносит Мальволио фразу из фильма «Раба любви». «Эй, моряк, ты слишком долго плавал», — поют герои песенку из «Человека-амфибии». «У нас свободный микрофон», — говорят они при случае. А еще занимаются цигун, вместо портрета передают рентгеновский снимок, поют арию Мистера Икс и курят.

Но этот бардак удивительным образом складывается в цельную картинку — сбалансированную, нежную, невзирая на гэги, и хорошо сыгранную актерами. Выход каждого из которых напоминает эстрадный номер, но не режет ни глаз, ни ухо, ни сердце. Особенно хотелось бы выделить худрука театра «Кураж» Михаила Долоко, превращающего своего Мальволио в шута горохового и невероятно трагическую фигуру одновременно.

Да, поклонникам исторических костюмов будет явно не по душе такое. Но что если воспринимать «Двенадцатую ночь» не как очередной пересказ Шекспира, а как историю об оптимизме? Никаких признаков эпохи, просто история. Которая — почему бы нет — вполне могла бы случиться и сейчас.